Лейтенант, вернув документы и козырнув, пожелал молодым людям счастливого пути. Машина проехала дальше, к финскому домику с многочисленными окошками.
Остановились у последнего окна.
— Смотри, там другой мужик сидит, не Стас.
— Вижу. Черт, что это значит? Утром еще разговаривал с ним. Все было в порядке.
Но отступать было поздно. Таможенник пригласил господ в помещение. Были выданы бланки деклараций. Заполнив бумаги, супруги вернули их офицеру. Из деклараций следовало, что они имеют при себе пятьсот эстонских марок и четыреста долларов США. Пара вышла на улицу. Около машины крутился другой офицер. Последовали дежурные вопросы:
— Наркотики, оружие, взрывчатые вещества?
Ольга с улыбкой отрицательно качала головой. Начался досмотр машины. Таможенник лениво осмотрел багажник, ткнул в один из баулов:
— Откройте.
В сумке аккуратной стопочкой было сложено мужское белье, торчала бутылка водки, блок сигарет. Была осмотрена и вторая сумка, где находились женские вещи, сувениры. Офицер постучал прикладом автомата по резине запаски. Колесо отозвалось звуком, который вполне удовлетворил досматривающего.
— Что это вы ночью путешествуете? — обратился он к мужчине.
— Дорога свободнее. И потом, мы же к родным едем. Нас там ждут. И накормят, и спать уложат.
Ольга разглядывала придорожный лес.
— Комары заедают! — пожаловалась она мужу, хлопнув себя по руке.
— Ладно, закрывайте, — разрешил таможенник.
Женщина села в машину и облегченно вздохнула.
Через минуту «сааб» переехал мост и оказался на эстонской земле.
— Пронесло! — выдохнула она. — У меня прямо судороги по щеке пошли, когда он за запаску взялся.
— Что же случилось со Стасом? — задумчиво проговорил Владис.
— Непонятно. Ладно, главное, что пронесло. У меня на нервной почве непреодолимое желание присесть где-нибудь в кустиках. Останови, пожалуйста! А ты пока позвони Стасу на мобилу. Что за дела такие? Чуть не подставил нас!
Пятый номер сфотографировал глазами приближающуюся иномарку, определил в ней «сааб», слегка расслабился. Автомобиль сбавил ход и замер в нескольких метрах от лежки омоновца.
Ольга выскочила, сделав пару шагов сквозь кустарник, присела, на ходу спуская брюки и трусики.
Пятый, оказавшийся в непосредственной близости от белевших в темноте ягодиц, прикинув траекторию движения жидкости, произнес мирным голосом:
— Девушка, вы не могли бы пересесть?
Ольга ахнула, отскочила в сторону, натягивая одежду, и услышала кроме голоса из травы и характерный звук работающей рации. Буквально через секунду из «говорящей травы» раздался измененный эфиром мужской голос:
— Пятый, пятый, звонили с КПП. Они проехали. Как слышишь? Прием.
Женщина мгновенно выхватила из кармана куртки пистолет. От почти бесшумных выстрелов трава вздрогнула и замерла.
Далее действие развивалось следующим образом:
Трое омоновцев ринулись к месту лежки пятого. Возле трупа был обнаружен брошенный пистолет-пулемет ОЦ-22. И в это время мимо расконспирированной лежки промчался на бешеной скорости тот самый «гранд-чероки», ради которого и была затеяна операция. Промчался, унося «на борту» не менее десяти килограммов героина. Господа Пакальнис скрылись. Служебный пес Анвар взял было след, но вскоре потерял его на берегу реки Наровы. В багажнике брошенного «сааба» под запасным колесом, в промасленной тряпице был обнаружен пакет, содержащий более четырехсот тысяч долларов.
Они выплыли на российский берег в районе Иван-городской крепости, у полуразрушенного сооружения с башнями по периметру. Вскарабкались по высокому, осклизлому берегу, обдирая руки и ноги.
— Где оружие? — спросил мужчина.
— Я бросила его там же, — тяжело дыша, отвечала женщина.
— Это плохо. Остались отпечатки.
— Я обтерла его рукавом.
— Где мой мобильник? А, черт, он, видно, выпал в воду. Мы отрезаны. Ни с кем не связаться.
— Нужно добраться до тети Марты, — дрожа от холода, проговорила Ольга. — Остальное — фигня. Главное, добраться до нее, — как заклинание, повторила она.
По Ивангороду был объявлен план «Перехват» с приметами преступников, но эта мера оказалась запоздалой. Ольга и Владис Пакальнис словно сквозь землю провалились.
Аня Лаврова собиралась на день рождения. Были даже куплены новые босоножки. А подарок имениннику выбирался долго и тщательно. В конце концов она остановила свой выбор на курительной трубке, которую приглядела в небольшом магазинчике возле метро.
Субботним утром она и отправилась за покупкой. Знала, что Толя курит. Вот пусть делает это красиво. Трубка была светло-кофейного цвета, изящной формы. К ней прилагался мешочек с табаком и еще какими-то причиндалами.
— Вот, это для того, чтобы прочищать канал трубки, это — набивать ее табаком, — объясняла приветливая продавщица.
Подарок вышел весьма дорогим, но и дни рождения случаются не каждый день. Еще следовало купить цветы. Из телефонного разговора с Толей Аня узнала, что его мама два года тому назад умерла, а отец уехал в Израиль к старшему сыну. Букет предусматривался только один, для Гуси (вот как правильно, вспомнила Аня). Оказалось, у нее есть все-таки человеческое имя — Нина. А Гуся — это от девичьей фамилии Гусинская. Это Аня выяснила из того же разговора. Не станешь же называть незнакомую женщину Гусей. Аня купила букет из ярко-желтых ромашковых хризантем и темно синих ирисов — очень нарядно и не очень дорого, да и денег оставалось в обрез, и направилась к дому.
Напротив парадной стояла машина «скорой помощи». Аня взлетела на третий этаж, не чуя под собой ног. Дверь в квартиру была приоткрыта, оттуда слышались голоса. Аня увидела белые спины медработников, стоявших у дивана в маминой комнате, и соседку.
— Анечка, не волнуйся, все в порядке! — обернулась к ней соседка.
— Что в порядке? — вскричала Аня, проталкиваясь к маме.
Мама полулежала бледная, в испачканной землей юбке. Но глаза ее были открыты и смотрели на Аню виновато.
— Что случилось?
— Не кричите. Вы ее дочь? — обернулась к Ане строгая докторица.
— Да. Мама, ты меня слышишь?
— Слышу, доченька, — тихо откликнулась Валентина Ивановна. — Вот, доктор говорит, что нужно в больницу. Я согласна.
— У вашей мамы очень низкое давление. Мы его сначала определить даже не могли. Ее нужно госпитализировать, — подтвердила врачиха. — Это понятно?
— Да, конечно. А от чего это может быть, доктор?
— Это может быть от внутреннего кровотечения.
— От какого? — тупо спросила Аня.
— Этого я вам сказать не могу. Для этого и нужно обследоваться, — она отвела глаза. — Так вы согласны? Тогда собирайтесь.
Аня только сейчас заметила, что все держит в руках букет. Она положила его на стол, пытаясь собраться с мыслями.
— Ты самое необходимое в сумку кинь, — советовала соседка. — Туалетные принадлежности там, смену белья, халатик, носки. Чай, сахар. А как в палату Валентину Ивановну определят, сбегаешь, купишь продуктов.
— А почему у нее юбка грязная? — все так же заторможенно спросила Аня.
— Так она во дворе сознание потеряла. Я ее увидела. Иду из магазина, а она лежит. С Мариной из пятой квартиры привели ее в чувство кое-как. А Маринкин муж Валентину Ивановну в квартиру на руках донес, она идти не могла. Отсюда уже «скорую» вызвали. И еще хорошо, что так-то! А если бы она одна в квартире? И врача не вызвать, и дверь не открыть.
— Галина Михайловна, я вам оставлю ключ запасной от нашей квартиры на всякий случай. Мало ли что. Мама выпишется, я не всегда дома…
— Оставляй, — кивнула соседка. — Это ж не сию минуту. Давай я тебе помогу вещи собрать.
Уже в салоне «скорой» в Аниной сумочке запиликал мобильный.
— Лавруша, ты где? — прокаркал в трубку Скотников. — Мы вокруг стола ходим, не садимся…
— Толик…
— Только не говори, что не придешь! — каким-то даже грозным голосом перебил ее Скотников.
— Не приду, Солечка. Я сейчас маму в больницу везу. Извини уж.
— Вот как… А что случилось?
— Я потом перезвоню тебе. Вы там отмечайте.
— Может, попозже подъедешь?
— Нет, не получится. Я тебя в другой день поздравлю. И подарок вручу. Он тебе понравится. Все, целую. Всем привет.
— Ну вот, я тебе день испортила, — виновато улыбнулась лежавшая на носилках Валентина Ивановна.
— Глупости-то не говорите, мама! — строго ответила Аня.
Через два часа Валентина Ивановна находилась уже в трехместной, вполне чистенькой и просторной палате. Кроме нее там были седая опрятная дама лет семидесяти и молодая, очень бледная и худенькая женщина. На прикроватную мамину тумбочку Аня водрузила желто-синий букет.
