– А кто ее поведет?
– Ты, - сказал Алешка. - Ты же два раза водил машину, сам говорил.
Ага, водил. Электрическую. На аттракционе, в парке культуры. Но я об этом не сказал. Меня беспокоило, не кто ее поведет, а кто ее заведет. В настоящее время машина Фролякина стояла под драным брезентом на спущенных шинах.
– Здрасьте, Иван Василич, - вежливо сказали мы в два голоса, когда Фролякин, ничуть не удивившись столь поздним гостям, открыл нам дверь.
– Ну и что? - спросил он.
– Можно покататься на вашей машине? По двору.
– Можно. - Он икнул и захлопнул дверь.
– А ключи? - заорали мы.
– Щас! - прокричал он из глубины квартиры.
Сначала мы стояли под дверью, потом посидели на ступеньках лестницы, а потом пошли домой и легли спать…
В пять утра нас разбудил суматошный звонок в дверь. Хорошо еще, что накануне мама опять уехала к бабушке, а папа отправился в аэропорт кого-то там задерживать - то ли рейс, то ли преступника.
Я вскочил и прямо босиком бросился в прихожую:
– Кто?
– Я! - радостно ответил сосед Фролякин. - Отпирай!
Я открыл дверь, и он показал мне ключи от машины.
– Во! Нашел! Всю ночь искал!
– Спасибо, - сказал я, зевая во весь рот.
– Только это… - Фролякин высоко поднял ключи, чтобы я не достал. - Это… Залог давай. А то угонишь…
Ее угонишь! Если только лошадей в нее запряжешь…
– А какой залог?
– Какую-нибудь ценную вещь. Равную по стоимости. По рыночной.
– Бутылки возьмете? - нашелся Алешка, оказавшийся за моей спиной. Тоже босиком и тоже зевая.
– Сколько? - деловито уточнил Фролякин.
– Балкон, - сказал я.
Это была чистая правда. Когда папе отмечали сорок лет, было очень много гостей. И родственники, и друзья, и с работы… Мы тогда весь балкон заставили пустыми бутылками. И все время обещали маме, что сегодня их обязательно сдадим. Уже два года. И уже два года на балкон нельзя было выйти. Звенели они себе там потихонечку и звенели. А когда задувал западный ветер и попадал в их горлышки, бутылки выли, как голодные собаки на холодном дворе…
Молодец братишка! Дипломат великий! Двух зайцев сразу убил.
Мы стали перетаскивать бутылки с балкона на лестничную площадку. Теперь сосед Фролякин будет весь день звенеть по лестнице набитой авоськой. Менять старое на новое. Пустое на полное. А мы начали готовить машину к пробегу Москва - Кратово.
Содрали брезент. Прогнали из машины кошек. Накачали шины. Вернее, я накачивал, а Лешка интенсивно консультировался у других владельцев машин. Они охотно делились с ним опытом.
– Не бойся, - сказал он, садясь рядом со мной на переднее сиденье. - Я все узнал, буду тебе подсказывать. Заводи!
Вдруг в стекло кто-то постучал. Я распахнул дверцу. Еще один сосед.
– Когда заведешь, - сказал он, - прогрей хорошенько.
– А как же! - важно согласился Алешка. - Обязательно! Заводи!
Но ключ никак не лез в замок. Я присмотрелся к нему, к ключу, - он явно был не от машины, а от шкафа.
Помчались опять к соседу Фролякину. Высказали претензии.
– Не, ну вы капризные, соседи, - проворчал он, набивая очередную авоську. - Все вам не так. Щас посмотрю.
– Пошли обедать, - вздохнув, предложил Алешка. - Пять раз успеем.
Но на этот раз ключи нашлись быстрее.
– Если и эти вам не понравятся… - начал было Фролякин, но мы уже гремели каблуками вниз по лестнице.
Этот ключ вошел в замок. Я повернул его, и машина завелась! Дергалась, стреляла, воняла черным дымом, но - работала!
– Так, - сказал Алеха, - выжимай сцепление, включай задний ход.
Я повиновался, тем более что впереди, почти вплотную, стояла другая машина. А сзади почти ничего не было. Кроме мусорных баков.
Но где эта задняя скорость?
– Вот, - ткнул пальцем Алешка, разглядывая цифры на набалдашнике рычага: - Вот: первая, вторая, а вот буква З - задняя. Врубай!
Я врубил.
– Плавно отпускай сцепление и прибавляй газ.
Машина почему-то дернулась вперед, едва не поддав под зад другую машину, и распахнула во всю ширь свои задние дверцы. Оказывается, они не запирались. Мы вылезли и связали дверцы между собой веревкой за ручки. А тут опять сосед подошел:
– Рокер! - сказал он мне. - Кто же с третьей скорости трогается?
Он объяснил, что буква З - это не задний ход, а цифра «три». И показал, как включить заднюю передачу.
Я снова завел машину, включил заднюю передачу и отпустил сцепление…
Машина опять заглохла. Но не сразу. Сначала она опрокинула мусорные баки. Из них высыпался мусор, и брызнули во все стороны кошки - наверное, те, которых мы прогнали из машины.
– Резко стартуешь, - сказал Алешка, когда мы поставили баки на место. - Включай первую, и выбираемся со двора. А то тут тесно, машин полно. И мусора.
Ага, а на улице машин не полно! Но мне уже интересно стало. И я включил первую скорость.
Поехали! Прямо на чужую машину.
– Влево! - закричал Алешка.
Я послушался: я старался изо всех сил.
– Вправо! - тут же заорал он. Потому что машина полезла на газон и нацелилась на фонарный столб.
Я вывернул вправо, и мы, виляя из стороны в сторону, поехали, дымя и кашляя, вдоль машин. Только почему-то сильно громыхали. Будто разваливались на ходу.
Алешка обернулся и заорал:
– Стоять!
Я нащупал педаль тормоза и резко вдавил ее в пол, так что мы чуть не вышибли лбами ветровое стекло.
Выбрались из машины. Оказывается, один из мусорных баков не захотел с нами расставаться. Зацепился за задний бампер и, гремя крышкой, катился за нами на своих маленьких кривых колесах. Вроде прицепа.
Мы отцепили его, откатили на место и снова уселись в машину.
Теперь дела пошли куда веселее. Мы объехали весь двор - машина нас слушалась. Она не врезалась в экскаватор, который пригнали рабочие, чтобы опять расковырять весь газон. Она не зацепила трансформаторную будку. Не трогала больше мусорные баки. И послушно остановилась на своем месте.
– Ты чего? - удивился Алешка. - Поехали в Кратово.
– Не поехали, - буркнул я и постучал пальцем по приборному щитку. - Бензин кончился.
И неудивительно: за двадцать лет Фролякин заправлял ее один раз.
– Поедем на электричке, - предложил Алешка.
– А деньги? - спросил я, сразу решив, что без билетов не поедем - не так воспитаны.
– Что-нибудь придумаем, - пообещал Лешка.
И я понял, что он уже придумал, но ни за что не скажет. Чтобы я его не отговорил.
КОНЬ, ПАРОВОЗ И ПЕТУХ…
До вокзала мы добрались пешком - недалеко было. Выбрали в расписании подходящую электричку. Вошли в вагон. И тут… Не успел я ахнуть, как Алешка сорвал с головы шапку и жалобно заныл:
– Граждане пассажиры, извините, что обращаемся к вам. Сами мы не местные, проживаем в поселке Кратово. Папочка наш в тюрьме, а мамочку лишили родительских прав. Помогите, чем можете, бедным сироткам… - И пошел меж рядов сидений, приговаривая: - Спасибо! Спасибо! Спасибо!…
Больше всего мне сейчас хотелось взять его за шиворот и вытащить на платформу, но он так артистично исполнял свою роль, что я сам начал шарить по пустым карманам, чтобы чем - нибудь помочь «сиротке».
В тамбуре я не успел его поймать - он мышкой юркнул в следующий вагон, рассовав по карманам собранную мелочь. И еще один вагон успел обобрать. А потом выскочил на платформу.
– Все, - довольным голосом сказал он, - на билеты хватит. Побежали в кассу!
Я молча смотрел на него. Изо рта у меня рвалось пламя, а из ушей валил дым.
– Ну, чего ты? - проскулил Алешка. - Скажешь, не честно, да? Я ж не на мороженое собирал. А чтобы папе помочь.
Такая вот честность. Своеобразная. Но возразить было нечего.
Мы пошли за билетами. И вдруг сзади на наши плечи легли тяжелые руки. Я подумал - милиция, но оказалось еще хуже. Это был здоровенный верзила в распахнутом полушубке и с загасшим окурком папиросы в углу рта.
– Слышь, пацаны, - с заметной угрозой прохрипел он, - вы от кого работаете?
Тут я все понял и испугался еще больше, особенно из-за Алешки. Папа рассказывал нам, что вот такие верзилы заставляют беспризорных малышей ходить по вагонам, потом отбирают у них все деньги, оставляя только на какую-нибудь пепси и какой-нибудь «Сникерс». И у них все поделено, каждый поезд, а тому, кто влезет на чужую «территорию», бывает очень плохо. И по-видимому, от страха я сразу сообразил, что нужно сказать.
– У нас «крыша», - важно проговорил я. - В Малаховке. Нас Стасик пасет.
– Какой еще Стасик? - заревел верзила. - Это моя зона! В натуре.
Если бы я знал, какой Стасик! Я его только что придумал.
– Ты что, Стасика не знаешь? - испуганно удивился я. И стал наворачивать: - Ну, он такой… да ты его видел небось. Стриженый. Куртка у него такая… черная, кожаная. Штаны широкие. Золотая цепь на шее. Шрам на щеке. - Я фантазировал все увереннее, потому что мысленно срисовал облик «Стасика» с нашего дворового Вадика. - «Мерс» у него голубой. Он еще всегда на заднем сиденье двух качков возит. Отморозки еще те! В натуре.
