— То есть? Прости, мы совсем не знакомы, и я не в праве лезть тебе в душу, но как-то это все очень странно. У меня сложилось впечатление, что ты прощаешься с близкими друзьями, а из твоих слов следует…
— Что все они козлы! — прозвучал раздраженный голос Лены. Опять повисла долгая пауза.
— А ты в какой области «ботаник»? На какой факультет поступаешь? — разрядила Лена обстановку.
— «Ботаник»? В смысле?
Ленин звонкий смех перекрыл стук колес:
— Ну, это человек, который живет одной учебой. Такой заученный парень. Классический портрет — сутулый дохляк или, наоборот, пухлый толстяк, с немытыми волосами, в уродливых очках с толстыми линзами, ужасно нудный, говорящий только об учебе. У нас в школе есть несколько таких.
— Ах, да! Я буду поступать на физический, но на ботаника я, кажется, не похож, — мне с трудом удавалось сдерживать внутренне напряжение.
— Да какой же ты ботаник! Я, кстати, думала ты старше, — сказала Лена, заставив мое сердце забиться еще чаще. — Слушай, а у тебя пожрать ничего нет? Я сегодня с утра ничего не ела.
— Конечно, есть. Правда, ничего особенного — бутерброды, но, как говорится, чем богаты.
— Годится, пошли! — и опять прохладная ладошка утонула в моей руке. Я сильно растерялся. Во время всего разговора в моем сознании смутно проскакивали картины, в которых я целую Лену, сжимая в жарких объятиях, но наяву отважиться на такое было решительно невозможно. Надежда грела душу до последнего, но все рушится: мы опять идем по людному вагону, где моим планам никак не осуществиться…
Я не спеша выкладывал на стол свертки с бутербродами и пакеты с овощами и фруктами, как Лена спохватилась. Из рюкзачка она достала бутылку сухого болгарского вина.
— Хоть какая-то польза будет от хиппующей питерской молодежи, — прозвучала неприкрытая ирония. — Штопор есть?
— Нет, но я сейчас открою! — заверил я, впервые в жизни начиная чувствовать себя настоящим мужчиной, которому радостно исполнять желания прекрасной спутницы. Помня о том, что антиалкогольный указ Горбачева был в самом разгаре, я с самым непринужденным видом отправился к проводнице, попросить штопор, чтобы открыть бутылку с соком. Женщина искренне рассмеялась:
— Неси свой сок, — хитро подмигнула она, — только заверни его во что-нибудь.
Красный как рак, я вернулся назад и с невозмутимым видом, запихнув бутылку вина под куртку, пошел обратно в купе проводников. Проводница лихо расправилась с пластмассовой пробкой и снабдила меня двумя чистыми стаканами, напутствовав на последок с добродушной улыбкой:
— Бутылку с соком лучше не выставлять на стол, а наливать в стаканы по чуть-чуть, чтобы сразу выпивать, а то витамины быстро окисляются.
В сильном смущении, но очень гордый собой я вернулся на свое место, а Лена к тому времени аккуратно разложила бутерброды на чистой бумажной салфетке. Отдельно красовались помидоры и огурцы из моих запасов. В дальнейшем я не раз удивлялся этому женскому умению из ничего, в самых невероятных условиях организовать стол уютно и по-домашнему. Я аккуратно разлил вино и тут же спрятал бутылку в сумку, несмело подняв на Лену вопрошающий взгляд.
— Ну что, Дениска, за знакомство? — ее глаза смотрели тепло и с интересом, а я прямо-таки таял под этим взглядом.
— За знакомство.
Бутылка потихоньку пустела, хмель здорово развязывал язык. У меня было удивительное чувство, будто мы знакомы уже много-много лет. С Леной было легко и свободно, я уже не испытывал и намека на робость. Она приехала в Питер к Краю — так звали того самого парня, которого я принял за лидера компании на перроне. Ему было 25 лет. С Леной они познакомились в Москве на одной из молодежных тусовок.
— А как же тот парень в сержантской форме, — спросил я неожиданно охрипшим голосом.
— Ревнуешь что ли? — усмехнулась Лена. — Он просто подвернулся под руку. Край относится ко мне как к ребенку, вот я и познакомилась с тем солдатиком ему назло. Но все без толку! Он смотрит только на эту старую грымзу Карлу!
В глазах Лены полыхнул огонь. Я снова сник. Только мне стало казаться, что впервые в жизни очаровательная девушка заинтересовалась мною как мужчиной, как выяснилось, что на самом деле я банальный попутчик — бесполое существо, которому удобно излить душу, попрощаться и больше никогда в своей жизни не встретить.
В таком унылом настроении я поплелся за моей прекрасной спутницей в очередной раз покурить. За окном повисли густые сумерки. Мы вышли в тамбур, и я только сейчас заметил, что лампа под потолком не горит. Изредка проплывающие одинокие огни полустанков и то вспыхивающие, то угасающие огоньки сигарет создавали эффект нереальности происходящего. Рука Лены неожиданно легла мне на плечо, а ее сигарета упала на пол, моя полетела следом и в один миг девушка оказалась в моих объятьях.
Это был мой первый в жизни настоящий поцелуй — горячий и страстный, поцелуй с девушкой, от которой я был без ума. Время остановилось, я не помню сейчас, сколько продолжалось то безумие — может, 5 минут, а может — несколько часов. Рука Лены мягко отстранила меня, а тихий, чуть хрипловатый голос произнес:
— Дениска, хватит, пойдем спать. — Я попытался что-то возразить, но Лена была непреклонна. — Если мы сейчас не остановимся, то…
Проплывший мимо станционный фонарь осветил ее грустную улыбку. Голова моя немного кружилась, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Каким-то чужим хриплым голосом я произнес:
— Аленка, ты мне очень нравишься, ты самая замечательная девушка из всех, кого я встречал в жизни. Я хочу быть с тобой, мне страшно тебя потерять… сегодня ты перевернула всю мою жизнь.
— Аленка… — так же тихо прошептала она. — Так называла меня моя бабушка, «ба» — так я ее звала с детства, она умерла два года назад. Ба была мне самым близким человеком, — повисла длинная пауза. — Давай будем считать это маленьким дорожным приключением, ладно? Утро вечера мудренее, пойдем баиньки.
Мы вернулись в вагон, вторая полка оставалась свободной, я постелил себе наверху, а Лена расположилась внизу. После всего пережитого уснуть было невозможно, я долго ворочался с боку на бок. Решив наконец не мучить себя бесплодными попытками задремать, я отправился покурить. Вернувшись обратно, я присел на нижнюю полку, на которой сладко спала самая лучшая девушка на свете. Я провел рукой по ее шелковистым волосам. Губы Аленки тронула нежная улыбка. Я очень надеялся, что улыбается она во сне именно мне… Так я просидел до утра, пока проводница не начала будить пассажиров.
Лена проснулась задумчивой и хмурой, я пытался поймать ее взгляд, заговорить, но она упорно уходила от разговора. Мы быстро собрались, сдали постельное белье и сели друг против друга, уставившись в окно. Мне было явно не по себе, я не знал как начать разговор.
— Пойдем покурим? — робко предложил я.
— Я не курю натощак, — отрезала Лена.
— Можно чего-нибудь перекусить, кое-что осталось с вечера, — не сдавался я.
— Я не могу есть так рано, да и чая в этом задрипанном поезде не найдешь.
— Послушай, Аленка, я прекрасно помню все, что было вчера, это мне не приснилось. Ты действительно мне очень нравишься, мне трудно представить, что мы выйдем из этого поезда и больше никогда не увидимся. Почему ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь!
— Понимаешь, Дениска, мы с тобой, как говорит одна моя подружка, из разных курятников. Круг моего общения состоит из деток дипломатов, партийных и государственных работников, ну, в худшем случае, отпрысков спортсменов или артистов. Ты никогда не будешь в этой компании своим. Между нами самая настоящая пропасть, и тебе ее не перепрыгнуть. Я сама не знаю, что на меня нашло вчера вечером. Поверь, я не кидаюсь на шею первому встречному, и мне тоже немного жаль с тобой расставаться, но я правда не знаю, что нам делать.
Повисла долгая пауза. Я действительно даже и не догадывался, что на проблему наших взаимоотношений можно смотреть под таким углом. Единственное, чего хотелось больше всего на свете, так это никогда не расставаться с Леной.
— Аленка, оставь мне свой телефон, я не хочу тебя потерять. Пройдет время, и мы решим все проблемы, вот увидишь!
— Нет, Дениска, давай сделаем иначе. Ты устраивайся у себя в Универе, а через неделю мы встретимся у Ломоносова.
— Где?
— Памятник Ломоносову. Стоит между Химфаком и твоим Физфаком. Сегодня у нас вторник, нет — уже среда. Давай и встретимся в следующую среду в шесть часов вечера. Если мы оба придем, значит так тому и быть. Согласен?
— Согласен, — вяло пробормотал я. А что мне оставалось делать? Как говориться, надежда умирает последней.
Москва встретила нас чудесным теплым летним утром, когда воздух бывает свеж и прохладен, а город еще не стряхнул с себя окончательно ночной сон. Мы шли не торопясь по перрону, и только я собрался предложить проводить мою спутницу, как Лена остановилась:
