- И кто же, по-твоему, возьмет верх?
- Хороший вопрос. Я думаю, что Пераль. При нем арамейская элита. Мелендес постарался перекупить и переманить у него несколько честолюбивых молодых офицеров. Он выбирал тщательно, но я вовсе не уверен, что Пераль не внедрил между ними одного-другого шпиона. Мелендес как будто все рассчитал. Это должно выглядеть как внезапная вспышка народного гнева и последующий переворот. Затем, в переходный период, к власти придет военная хунта, а тот, кто ее возглавит, по плану Мелендеса будет его марионеткой. Если я прав и все так случится, то можно ждать, что у меня в черепе появится пара дырок, крайне небезопасных для здоровья. Предпочел бы уклониться и посмотреть, что я мог бы сделать в этой ситуации.
Он остановился и сделал внушительный глоток из своего стакана.
- У меня есть превосходный источник информации, находящийся очень близко к Раулю Мелендесу, - продолжал он. - То есть ближе некуда: в его собственной постели. Она обладает живым умом и достаточной дозой любопытства, притом способна вытянуть из него буквально все, что угодно, любые сведения. Мелендес запасается оружием для того самого дня. Недавно после неудачного восстания где-то в Средней Азии одна страна приобрела кучу этого товара, еще не бывшего в употреблении, и выбросила на рынок. Главным агентом в сделке выступает хитрющий грек по фамилии Киодос, он живет здесь, в Штатах. Он любит доллары, и у него есть связи с пароходными компаниями. Рауль Мелендес обратил в наличные часть своих инвестиций в других латиноамериканских странах, доллары передал этому Киодосу, а тот в обмен доставляет ему в высшей степени опасные игрушки, в том числе легкую артиллерию и танкетки. Все это под самым носом у Пераля прибывает как оборудование для одного из новых заводов. Оружие складируется на отдаленной гасиенде, и одно из последних полученных мной заданий - научить добровольцев из местных крестьян с ним обращаться. Поступают все новые партии, но дело идет не так уж гладко. Нужно время, чтобы собрать суммы звонкой монетой и переправить их Киодосу. И вот теперь - тот случай, когда, братец ты мой, я совершенно точно знаю, где, когда, как будет передана очередная груда долларов. Теперь ты догадываешься, зачем я приехал?
- Пока что не вижу, при чем тут я.
- Так-таки и не видишь?
- Не вижу.
- Я и не ожидал ничего другого. Ты ведь моралист. Между прочим, с Кармелой, подругой Мелендеса, мы договорились: я обеспечиваю ей отступление, выделяю долю, правда, не слишком большую. Львиная часть достается мне. И тебе.
- Мне? Не спеши, Винс. Я пока еще лицо постороннее.
- Это никакая не кража, Джерри. Пошевели мозгами. Мы всего лишь отбираем у жадного, циничного дельца средство, с помощью которого он собирается свалить стабильное, признанное Соединенными Штатами правительство, развязать заведомо кровавую революцию. Сотни ни в чем не повинных людей погибнут. Минимум сотни. Как хочешь, а с точки зрения морали мы окажем одолжение всему миру.
- Только не "мы", Винс. Для меня все это звучит сплошной фантастикой. И то, что разговор происходит у меня на кухне, делает его еще неправдоподобнее.
- Это риск. И немалый, не спорю. Но он возмещается в известной, ну, скажем, впечатляющей степени. Очаровательная Кармела вылетает к нам. Обратного билета ей не понадобится. Если все пойдет как надо, Мелендес и сам не захочет ее возвращения: Пераль не замедлит упрятать его в прекрасную одиночную камеру и позаботится о том, чтобы она была подальше и поглубже.., может, и еще на пару лопат глубже, чем хотелось бы Раулю. Слушай, Джерри, слушай меня: дело совсем простое. Я встречаюсь с тобой в точно назначенный срок в Тампе, Флорида. По моему плану нужны именно двое, чтобы помочь курьеру избавиться от всей суммы. К этому времени и Кармела уберется оттуда. Предварительно она устроит так, что подробный план переворота окажется в руках у Пераля. Значит, Мелендес сойдет со сцены. Мы по-братски разделим все заработанное и расстанемся навеки. При этом никто не должен получить и царапины. Закон и правопорядок мы не нарушаем никоим образом. Некому будет даже заявить о пропаже. Ну, пойми, я не могу обойтись без партнера. Без человека, которому я полностью доверяю.
Я раздумывал, что ему ответить. Он поднялся, смешал для себя очередную порцию коктейля. Когда он вернулся и сел, я сказал:
- Может быть, мы слишком по-разному прожили эти тринадцать лет, Винс. Я и представить себе не могу, как это я мог совершать все те вещи, на которые мы с тобой были тогда способны. Ведь в душе ты знаешь: риск огромный, безумный. Можешь считать, что я струсил. А лучше постарайся понять: ты живешь в другом мире. Я не решился бы на такую авантюру, даже если бы речь шла.., ну, хотя бы о сотнях тысяч долларов. Я средней руки бизнесмен в средней величины городе. Да, раньше, когда-то, бывало всякое. Но не забудь - то была война. Ты, Винс, живешь так, как будто она не окончилась.
- Мальчик, мальчик.., ты что, доволен жизнью? У вас ведь нет детей, вы живете вдвоем. Так?
- Это к делу не относится.
- Нет, конечно. Между прочим, твоя боевая подруга попивает, мой дорогой.
- И это тут ни при чем.
- Ни при чем, ты, как всегда, прав. Извини, я не хотел тебя обидеть. Лучше тогда задам тебе совсем другой вопрос. Как думаешь, сколько стоит в нашем распрекрасном мире все это добро, все эти стволы и пушки?
- Недешево, я думаю.
- У Мелендеса, Джерри, около полумиллиарда долларов. Примерно сорок миллионов он вложил в это небольшое политическое мероприятие. И, мой дорогой, мой наивный друг, очередная сумма к выплате - это три с половиной миллиона долларов плюс-минус двести пятьдесят тысяч. Никто не решится кричать на весь мир о том, что они были. Киодос, этот грек? Наверняка нет. Мелендес будет обезврежен. Пераля в данном случае интересуют не деньги. Парень, у которого мы отберем груз, будет молчать в тряпочку. Шанс единственный в своем роде, дружок. Тебе тридцать шесть. Договоримся так: два миллиона мне, третий - тебе, Кармела получит до полумиллиона из того, что там будет сверх трех. А если окажется больше трех с половиной миллионов, то остаток мы разделим с тобой на двоих, поровну. Значит, ты получаешь минимум миллион, максимум - миллион сто двадцать пять тысяч долларов. При особом везении - миллион триста тысяч. Ты можешь попытаться вложить их повыгодней, заставить работать - но так, чтобы не привлекать к себе и к ним излишнего внимания. Или уехать из Штатов и оставшуюся часть жизни бездельничать, купаясь в роскоши, какая тебе и не снилась. Мы ведь с тобою бывали в разных передрягах, Джерри, а это дело намного безопаснее. Не спеши отказываться, посиди, помаракуй... Ты не против, если я этот коктейль заберу в свою комнату?
Когда он ушел, я сварил себе кофе. Долго сидел я на кухне. Размышлял о переменах, которые обнаружил в Винсе. От прежней его беззаботности - а, мол, где наша не пропадала! - не осталось и следа. Он сделался холодней, расчетливей. Но Боже ты мой, - я-то не переменился, что ли? Менялась жизнь, и я менялся. То и другое - не всегда к лучшему. В последние два года братец моей жены, Эдди, служил в фирме, и родитель платил ему куда больше, чем он заслуживал. Приказной тон, усвоенный им в отношении ко мне, заставлял предполагать, что он уже примеривается к креслу владельца компании. Да, если в один прекрасный день Э. Д, уйдет на покой, Эдди, получив акции своих папы с мамой, сможет распоряжаться всем единолично. Работать под его началом я не собирался. Это исключалось абсолютно.
Миллион долларов! Это означало бы свободу. От Э. Д., а в перспективе, может быть, и от Лоррейн. Я ею сыт по горло. Была уже ночь, и я думал почти суеверно: могу ли я хотя бы теперь впустить в свои мечты Лиз Адаме? Года три назад ее нанял на службу самолично Э. Д. Вдова морского летчика, она выучилась на секретаршу, истратив на это всю сумму страховки. Высокая, сероглазая, светловолосая. Меня подкупала ее открытость. Отсутствие всех этих дамских ужимок. Здоровое чувство юмора, естественность, доброта. Простые, как подумаешь, вещи, а какие редкие! Приблизительно с год назад начались со стороны Лоррейн всякие подковырки, намеки на этот счет. Кто-то успел ей настучать, хотя ведь и не было ничего - так, нечто неосязаемое, невидимое. Самое смешное, что Лоррейн своими подначками как раз и побудила меня взглянуть на Лиз по-иному. Оказывается, все зависит от того, как смотришь. И я нашел, что она по-девичьи стройна в талии, а линии ее бедер плавны и очень красивы, что губы у нее полные и мягкие даже на взгляд; все это как-то разом прибавилось к моим прежним открытиям.
С тех пор мои мысли обращались к ней все чаще. Я пригласил ее на чашку кофе и прямо рассказал о намеках Лоррейн. Лиз это, кажется, повеселило, но и рассердило тут же.
- Вот что, Джерри, - сказала она. - Приятно было лишний раз поговорить с тобой, но должна сказать честно: я дорожу моей репутацией. Интрижка директора с секретаршей - это, знаешь ли, не для меня.
