— Думаю, тебе не надо торопиться, — увещевала Мура, зябко поеживаясь от порывов колкого ветра. — Не огорчай родителей. Не исключено, что война быстро закончится. Наш флот способен разгромить неприятеля в решающем бою — так пишут почти все газеты.
— Глупая война, — поморщилась Зиночка, нетерпеливо махая пушистой муфтой. Заботливые родители ежедневно присылали за единственной дочерью собственный экипаж, и кучер терпеливо дожидался появления барышни.
— Я сегодня с тобой не поеду, — сообщила Мура, — мне надо на Петербургскую.
— Садись, — предложила подруга, забираясь в подъехавшие сани, — сделаем круг, подвезем тебя. Может быть, и моя голова остудится от горячки.
Мура залезла под меховую полость. Сокурсница ей нравилась. Зиночка увлекалась эпохой Возрождения, готовила доклад о Петрарке — летом исполнялось 600 лет со дня рождения великого гуманиста. Она даже посетила в рождественские каникулы Италию, искала там документы, неизвестные российским историкам.
До Тучкова моста девушки ехали молча, погрузив насколько возможно подбородки и носики в меховые воротники. Сразу за мостом Мура велела кучеру остановиться. Ей не хотелось, чтобы подруга знала о детективном бюро, хозяйкой которого Мура являлась с весны прошлого года и в котором протекала потайная часть жизни младшей дочери известного петербургского профессора-химика Муромцева. Деликатная Зиночка поцеловала в щечку подругу и помахала ей рукой. Сани развернулись и устремились в обратную сторону.
Мура быстрым шагом добралась до Пустого переулка, нырнула под знакомую арку, справа от которой красовалась залепленная снегом вывеска «Господин Икс. Частное детективное бюро», и, углядев яркие полоски света сквозь неплотно зашторенные окна первого этажа, нетерпеливо дернула ручку знакомой двери. Она и не сомневалась, что ее верный помощник Софрон Ильич Бричкин в этот момент находится на своем посту!
На треньканье дверного колокольчика навстречу своей хозяйке поспешил помощник.
— Добрый день, дорогая Мария Николаевна, — проговорил он, на ходу всплескивая пухлыми руками. Этот жест, так напоминающий женский, да воздетые маленькие ладошки почтенного, давно перешедшего тридцатилетний рубеж мужчины всегда вызывали у Муры невольный смех. — Да зачем же вы утруждаете себя в этакую непогодь? Все равно клиентура-то сидит по домам.
Он принял от Муры шубку, бережно встряхнул ее, дабы освободить от налипшего снега, расправил и водрузил распяленной на два деревянных штырька вешалки.
Мура потопала еще раз меховыми ботиночками, по счастью, непромокаемыми. Потрясла мокрой беличьей шапочкой, мало спасавшей от таявших снежинок ее пышные черные волосы, привольно уложенные на макушке, передала шапочку помощнику и через просторное помещение двинулась к своему столику у окна.
— Боялась, что вы, Софрон Ильич, сбежали со службы да прямо на фронт, — с наигранной бодростью сказала она, заметив на столе господина Икса разложенную газету. — Что, уже есть известия?
— Увы, Мария Николаевна, есть, и самые скверные, — подтвердил синеглазый артиллерист в отставке. — Война. Не поделили Корею. Разумеется я, как бывший офицер, хотя и в запасе, должен явиться в Артиллерийское управление. А там, как Бог даст. Востребует меня Отечество — отправлюсь на войну с японцами. Не востребует — и здесь постараюсь быть полезным.
Мура рассеянно оглядела свой столик с приготовленными письменными принадлежностями — Софрон Ильич никогда не забывал достать их из верхнего ящика, чтобы внезапно нагрянувшая Мария Николаевна могла в любой момент прикинуться его подчиненной-стенографисткой. Они с самого начала деятельности бюро отвели роль господина Икса Бричкину, дабы не отпугивать клиентуру, вряд ли бы пожелавшую доверить свои сокровенные тайны юной барышне.
Мария Николаевна с трудом скрывала подступающие слезы. Во-первых, она жалела Зиночку. Во-вторых, она не хотела, чтобы уезжал на фронт Софрон Ильич: ведь здоровье у него слабое, да и как она без него справится? В-третьих, ей было до боли досадно, что все ее мечты о процветании детективного бюро — единственного в России, открытого по патенту на женское имя, ее имя! — так и остались мечтами. Клиенты попадались все какие-то неинтересные, смешные, пустячные. Папа изредка даже позволял себе хмыкнуть, когда за семейным столом упоминалось о бюро. Но, жалея младшую дочь, воздерживался от язвительных комментариев. Мура догадывалась, что он был доволен затишьем в бюро: затишье означало, что его дочь находится в относительной безопасности и большую часть времени посвящает учебе.
— Наши бестужевки решили устроить манифестацию в поддержку Государя, — сообщила она грустно, — хотя некоторые рвутся в Порт-Артур.
Бричкин с сочувствием глядел на хозяйку.
— Возможно, — сказал он медленно, — война закончится еще до того, как ваши барышни-подружки смогут добраться на театр боевых действий. Кроме того следует ожидать ужесточения проверок на железных дорогах. Так всегда бывает в военное время.
— Вот и я тоже думаю, не пойти ли в сестры милосердия? — Мура не смотрела на Бричкина, постукивая карандашом по стопке бумаги.
— Дело благородное, — ответил Бричкин. — Может быть, доктор Коровкин вам посодействует.
Мура задумалась. Только сейчас ей пришло в голову, что и доктор Коровкин, давний друг муромцевского семейства, может быть мобилизован в армию. Он же врач! Превосходный терапевт! Отличный инфекционист! Да и с хирургией знаком не понаслышке. И возраст у него подходящий — ему недавно исполнилось тридцать. Мысль о возможном отъезде доктора на край света показалась Муре странной: она так привыкла к тому, что милый Клим Кириллович всегда в пределах досягаемости. Сколько раз он безропотно оказывал ей неоценимые услуги! Сколько раз поддерживал в самые трудные минуты!
От тягостных раздумий ее отвлек внезапный резкий звук — она никак не ожидала, что в детективном бюро сегодня кто-то появится. Весь город погружен в метель! Да и вывеска заляпана снегом — не прочитать случайному прохожему!
Мура резко выпрямилась, отбросила карандаш и выдвинула ящик письменного стола — там лежал пистолет, который когда-то подарил ей граф Сантамери.
Не лихой ли гость пожаловал?
Но в дверях возник человек, мало похожий на бандита или грабителя. Тощий, в мокрой серой шинели, на макушке бесформенная шапка. Визитер переступил ногами, обутыми в расхлябанные сапоги, послышалось характерное чавканье. Посетитель виновато опустил острое длинное лицо и развел покрасневшими от мороза руками без перчаток. Затем обратил взгляд на приподнявшегося со стула Бричкина, почесал длинные черные усы, перетекающие в остренькую бородку, и нерешительно заговорил по-французски:
— Bonsoir, messieurs. Exusez moi. J'adresse a vous d'apres la recommandation de monsieur honorable Holomcov.*
< * Добрый вечер, господа. Простите за беспокойство Обращаюсь к вам по рекомендации досточтимого господина Холомкова (фр.).>
Мура облегченно вздохнула, но тут же насторожилась.
Бричкин, помедлив, сел и учтиво, но холодно, указал посетителю на стул. Не было б здесь Марии Николаевны, выгнал бы взашей оборванца. Не исключено, что его бороденка кишела вшами.
Посетитель с любопытством оглядел Муру, галантно ей поклонился и с кривой улыбкой прошел к стулу. Угнездившись на краешке, продолжил:
— Permettez me presenter — Moris-Ludovic de Louisiniac. Le dernier de Bourbons martyrs. Mes ancen-tres sont arrives en Russie par hasard, feu mon pere, comte Anri-Ludovic de Louisiniac a Laisse ce etant general russe. Et maintenant son fils malchance demande votre aide dans une affaire etrange et dangeureuse.*
< *Позвольте представиться — Морис-Людовик де Лузиньяк. Последний из многострадальных Бурбонов Мои предки волей случая занесены в Россию; покойный батюшка, князь Анри-Людовик де Лузиньяк оставил сей мир будучи русским генералом. А его несчастный сын ныне прибегает к вашей защите в деле странном и опасном (фр.). >
Бричкин покивал головой, пытаясь мысленно перевести кучерявые фразы гостя на русский.
— Силь ву пле, — сказал он, подмигнув Муре, которая взялась за ставку с пером.
— Vous savez, moi, ma situation est terrible. Adress-vous a la police je ne peux pas le faire, — продолжил гость.*
< *Понимаете, я нахожусь в ужасном положении. А обратиться в полицию не могу (фр.).>
— По какой же причине? — не удержался Бричкин, и его собеседник ответил ему на русском, гораздо лучшего качества, чем французский.
— Господин Холомков не советовал, — многозначительно перешел на громкий шепот последний Бурбон. Очевидно он полагал, что Илья Михайлович являлся для сыщика непререкаемым авторитетом.
— А где вы изволили познакомиться с господином Холомковым? — сурово осведомился Бричкин, имевший самое нелестное мнение об упомянутом состоятельном вдовце с сомнительной репутацией, русском Адонисе, крутившимся время от времени около барышень Муромцевых.
