— И, честно говоря, меня это мучило, — сказал он. — Я всё повторял и повторял себе, что безнравственно подозревать в таком страшном преступлении порядочную и невинную женщину. Чтобы как-то искупить свою вину, я всячески помогал ей, пока она оставалась на острове. Уладил формальности с местными властями… В общем, сделал всё, что сделал бы на моем месте любой англичанин для своего соотечественника. Несмотря на это, она явно чувствовала, что я отношусь к ней с подозрением.
— И долго она ещё оставалась на острове? — поинтересовалась мисс Марпл.
— Недели две, не больше. Дней через десять после похорон мисс Даррант она уже отправилась обратно в Англию. Сказала, что потрясение оказалось слишком сильным, чтобы оставаться там на зиму, как собиралась первоначально.
— И она действительно была очень расстроена? — спросила мисс Марпл. Доктор задумался.
— Пожалуй, я бы так не сказал, — осторожно ответил он.
— Она случайно не располнела ещё больше? Вы не заметили? — обронила мисс Марпл.
— Странно, что вы об этом спрашиваете. Я как-то не задумывался… Хотя… Да, наверное… Немного.
— Вот ужас-то! — вздрогнув, сказала Джейн Хелльер. — Точно насосалась крови своей жертвы.
— Впрочем, я, может, не совсем к ней справедлив, — продолжил доктор Ллойд. — Перед самым отъездом она всё же сделала попытку поделиться со мной тем, что могло бы в корне изменить ситуацию. Вероятно, совесть просыпается слишком медленно, и требуется изрядное время, чтобы она проснулась совсем.
Накануне отъезда с Канарских островов она попросила меня заглянуть к ней вечером. Я пришёл. Первым делом она от всей души поблагодарила меня за помощь. Я, разумеется, ответил ей, что на моём месте так поступил бы каждый порядочный человек.
Она немного помолчала, а потом вдруг спросила:
«Как вы думаете, доктор, можно ли оправдать того, кто берётся собственными руками вершить правосудие?»
Я ответил, что вопрос, конечно, сложный, и тем не менее я уверен, что нет. Закон есть закон, и нужно его соблюдать.
«Даже, если закон бессилен?»
«Я не совсем вас понимаю».
«Это трудно объяснить. Что, если человек решается на противоправное — преступное даже — действие из совершенно благих побуждений?»
Я заметил ей, что большинство преступников именно так и оправдывают свои поступки.
Она даже отпрянула от меня, и я расслышал, как она тихо простонала: «Это ужасно, ужасно». И тут же уже совершенно спокойным голосом попросила у меня снотворного. «Совершенно не могу с тех пор спать. Такое потрясение!» — объяснила она.
«И только? Вы уверены, что причина действительно в этом? Вас ничего не мучит, в голову не лезут всякие мысли…»
«Это какие же?» — резко переспросила она, глядя мне прямо в глаза.
«Ну, бессонница частенько бывает вызвана тревогой», — невозмутимо пояснил я.
«Тревогой о будущем или о прошлом, доктор?»
«И то и другое».
«Прошлое разве вернёшь? Что толку о нём тревожиться! Что было, то было. Бесполезно! Лучше не вспоминать. Не думать».
Я выписал ей лёгкое снотворное и попрощался. По дороге домой я всё время размышлял над её словами. «Разве вернёшь…» Кого вернёшь? Или что? Думаю, тот наш последний разговор в некоторой степени подготовил меня к развязке всей этой истории. Разумеется, я и предвидеть не мог, что случится, но, когда это произошло, оно уже не было для меня полной неожиданностью.
Мэри Бартон не произвела на меня впечатление раскаявшейся грешницы, скорее, женщины, готовой ради своих убеждений на всё. По крайней мере, до тех пор, пока она в них верит. И ещё мне почему-то казалось, что наш с ней разговор стал началом конца этой веры, так долго служившей оправданием её совести.
Вскоре я прочёл в газете следующее. Это случилось в одном из частных корнуоллских курортов. Как всегда в конце марта, отдыхающих было немного, развлечений ещё меньше, поэтому странное поведение одной дамы, некой мисс Бартон, сразу стало объектом их пристального внимания. Ночами напролёт она бродила по своему номеру, разговаривая вслух и мешая соседям спать. Вскоре она явилась к местному викарию. Решительно заявив ему, что она совершила некое преступление, затем она как будто передумала, стремительно поднялась и вышла, сказав, что зайдёт в другой раз. Викарий отнёс этот визит за счёт поврежденного рассудка несчастной и никаких мер не принял.
Однако на следующее утро мисс Бартон исчезла. В её номере нашли адресованную коронёру записку следующего содержания:
«Вчера я пыталась рассказать всё викарию, признаться ему… Мне не позволили. Она запретила. Сказала, есть только один способ всё исправить уйти из жизни. Жизнь за жизнь. Я должна разделить её участь — исчезнуть в морской пучине. Я думала, обстоятельства оправдывают меня — теперь понимаю, что ошибалась. Получить прощение Эйми я могу единственным способом: последовать за нею… Прошу никого не винить в моей смерти. Мэри Бартон».
В одной из отдалённых пещер на берегу обнаружили её одежду. Всё говорило за то, что она разделась и заплыла в море. Там очень сильное течение… Тело так и не нашли. По истечении положенного в таких случаях срока Мэри Бартон была автоматически признана погибшей. Поскольку никакого завещания она не оставила, всё её состояние — а она была очень богатой женщиной — отошло ближайшей родственнице: двоюродной сестре, проживающей с семьей в Австралии. Газеты без колебаний связали её смерть с трагедией на Канарских островах. Гибель подруги, пошатнувшаяся психика и так далее… По делу о смерти Мэри Бартон суд вынес формальное и обычное в таких случаях заключение: самоубийство на почве временного помешательства.
Такова трагедия Эйми Даррант и Мэри Бартон. И здесь занавес опускается.
Воцарившуюся тишину нарушил протестующий возглас Джейн Хелльер:
— Доктор! На самом интересном месте! Ради Бога, продолжайте.
— К сожалению, мисс Хелльер, жизнь сама решает, где ей поставить точку. Продолжения у меня нет.
— Но я хочу знать продолжение! — капризно заявила Джейн.
— Тогда, мисс Хелльер, — вступил в разговор сэр Генри, — придётся пошевелить мозгами. Нам предстоит решить загадку доктора Ллойда: почему Мэри Бартон убила свою компаньонку?
— Да мало ли почему! — живо откликнулась Джейн Хелльер. — Можно придумать тысячу причин… Она могла просто её разозлить… Или вот ещё: ревность. Правда, доктор Ллойд не упомянул ни одного мужчины. Но, сами понимаете: пароход… Эти морские путешествия… Ну что вам объяснять!
Мисс Хелльер прервала рассуждения и надолго замолчала, предоставив собравшимся сочувственно пожелать лучшего содержимого её прекрасной головке.
— У меня тоже есть несколько предположений, — сказала наконец миссис Бантри. — Но, кажется, внимания заслуживает только одно. Я думаю, отец мисс Бартон когда-то разорил отца Эйми Даррант, и дочь решила отомстить. Ой, нет, снова я всё перепутала! Тут ведь богатая хозяйка убивает бедную компаньонку, да? Значит, дело не в деньгах… А-а, ну тогда всё ясно! У мисс Бартон был младший брат, который застрелился из-за несчастной любви к Эйми Даррант. Ну вот… Мисс Бартон терпеливо ждала своего часа. Наконец Эйми осталась без средств к существованию, мисс Бартон взяла её в компаньонки, увезла на Канары и там рассчиталась. Ну как?
— Замечательно! — восхитился сэр Генри. — Единственное «но»: а вдруг у мисс Бартон не было младшего брата?
— Дедукция говорит, что был, — возразила мисс Бантри. — Иначе исчезает мотив. Так что обязательно должен был быть брат, причём младший. Это же элементарно, Ватсон!
— Умница, Долли, — вмешался её муж. — Жаль, что это всего лишь предположение.
— Разумеется, — согласилась миссис Бантри. — А мы только и можем что предполагать. Доказательств-то нет! У тебя, кстати, и предположения небось приличного нету!
— Честно говоря, нет. Но, думаю, мисс Хелльер была очень недалека от истины, предположив, что здесь замешан мужчина. Я бы даже сказал, священник. Обе вышивали ему ризы или что они там носят, и он предпочёл ту, что поднесла ему Даррант. Ну, что-то в этом роде. И в конце, заметьте, она снова идёт к священнику. Святые отцы вообще влекут женщин как запретный плод. Старо как мир.
— Я бы предложил более… деликатное объяснение, — сказал сэр Генри. — Должен предупредить, это не более чем догадка. Так вот: думаю, у мисс Бартон всегда была… скажем так, ранимая психика. Такие люди встречаются куда чаще, чем вы можете себе представить. Болезнь прогрессировала и со временем развилась в настоящую манию, заставив мисс Бартон твердо уверовать в то, что истинное её предназначение — избавлять мир от зла: от падших женщин, к примеру. Мы же ничего не знаем о прошлом мисс Даррант. Вполне возможно, она тоже когда-то принадлежала к их числу. Мисс Бартон узнала об этом и решила её уничтожить. Потом начала сомневаться в справедливости своего поступка, мучиться угрызениями совести… Её самоубийство явно свидетельствует о психической неуравновешенности. Вы согласны со мной, мисс Марпл?
