Ознакомительная версия.
Все начиналось совершенно замечательно, да только закончилась ее очередная авантюра неожиданно и печально. Даже сейчас, при мыслях об этом, ей было трудно справиться с головокружением и подступающей к горлу тошнотой. Именно поэтому она решила уехать куда глаза глядят. Как на духу, не останавливаясь и не прерываясь, она выложила все это отцу Антонио. И только после подняла глаза и решилась взглянуть на своего собеседника. Тот, казалось, был погружен в какие-то свои, только одному ему известные мысли. Ей стало обидно.
– Вам неинтересно? – выпалила она и тут же спохватилась, в конце концов он вовсе не обязан вслушиваться в ее, Касины, излияния, поэтому добавила: – Извините, меня просто все это полностью выбило из колеи и я совершенно не представляю, как мне теперь жить!
– Нет, вы ошибаетесь, я внимательно слушаю вас. Знаете, вы сами не представляете себе, насколько я хорошо вас понимаю. В конце концов такой выбор, который стоит перед вами, не так уж редок… – с неожиданной горечью произнес священник и посмотрел куда-то в сторону, потом, словно уверяя самого себя, добавил: – Так устроено, что что бы мы ни делали, чем бы ни занимались, всегда, в тот или иной момент, у нас нет иного пути, как только быть «внутренне послушным» с тем, что мы делаем. Если мы не способны к этому, то лучше остановиться и искать другой путь. Так вы и сделали.
– Быть «внутренне послушным», – повторила эхом за ним Кася, – странное выражение.
– Это из «Упражнений» («Exercice») Игнатия Лойолы, основателя ордена иезуитов, – пояснил отец Антонио, по-прежнему глядя куда-то в сторону, и процитировал: – «Необходимо всегда следовать правилу: то, что мне кажется белым, я должен считать черным, если таково иерархическое определение предмета». Так что, как видите, от любого члена ордена и от самого себя он требовал не просто быть послушным исполнителем, но подавить в себе всякую способность к сопротивлению и свободному выбору. Это и есть изобретенное им «внутреннее послушание».
– То, что мне кажется белым, я должна считать черным, если таково «иерархическое определение предмета», – задумчиво произнесла Кася.
– На самом деле мы гораздо чаще предпочитаем считать белое черным не только потому, что нас кто-то заставляет это делать, просто нам так удобнее. А, может быть, иначе жить стало бы невозможно, – лицо священника напряглось, и он отвел глаза, словно боясь выдать какую-то особенно сокровенную мысль.
– Моя бабушка мне говорила, что в такие минуты очень важно научиться «думать сердцем». Именно так она и говорила: «Думай сердцем, моя дорогая, думай сердцем».
– Ваша бабушка была очень умной женщиной, и всегда следуйте ее совету: в самый трудный момент нужно уметь услышать голос собственной души! – твердо сказал отец Антонио и поднял на нее неожиданно просветлевший взгляд, – вот вы мне сказали это, а я вспомнил слова, которые прочитал когда-то давно: «Помни твою дорогу и не сворачивай с нее. Не забывай, встанет перед тобой выбор, не думай. Принимай первое, что подсказывает тебе Сердце. Если ты по-настоящему готов к испытанию, оно знает дорогу». Совсем как говорила ваша бабушка, не правда ли?
– Откуда это?
– Это неважно, главное, как сказано, – улыбнулся отец Антонио.
– Вы правы, – согласилась Кася и с чувством добавила: – Спасибо, вы мне очень помогли!
Она и на самом деле почувствовала странное и неожиданное облегчение, словно груз, тяготивший и мешавший жить, развеялся как дурной сон.
– Я рад, только теперь ваш черед мне помочь, – совершенно просто, как о чем-то само собой разумеющемся, произнес он.
– Вам помочь? – удивленно переспросила она, ответ отца Антонио был по меньшей мере неожиданным.
– Да, я нуждаюсь в вашей помощи, и я думаю, сама Мадонна привела вас в эту церковь. Услышав вашу историю, я понял, что вы именно тот человек, который мне нужен.
– Хорошо, я помогу, да только чем?
– Вы сказали, что на днях вернетесь, и мы поговорим еще раз?
Она молча кивнула.
– Тогда я хочу доверить вам одну вещь. Просто возьмите ее и не задавайте никаких вопросов. Единственное, я вас попрошу принести ее на нашу следующую встречу.
– Что это за вещь?
– Конверт с несколькими старинными бумагами. Это нечто вроде фамильной реликвии. Не бойтесь, он нетяжелый. С некоторых пор я опасаюсь хранить их здесь или в моей квартире. Видите ли, – он замялся, – за последнее время меня пытались несколько раз ограбить. И мне кажется, вам я могу довериться, тем более вы абсолютно вне всего этого…
Кася вышла из церкви с хорошо ей знакомым неприятным чувством, что она снова впуталась в какую-то историю. И исход, как и полагается, ей был совершенно не известен. Небольшой надежно заклееный конверт из коричневой оберточной бумаги лежал в ее сумке, и она дала себе слово ни при каких обстоятельствах его не открывать.
Через пару дней Кася вернулась к знакомой церкви. Зашла, в который раз удивившись атмосфере покоя, и терпеливо присела на скамью. Отец Антонио был занят разговором с высоким не очень похожим на итальянца человеком. Касю он даже не заметил, тем более беседа эта была не очень приятной. Во всяком случае, священник не улыбался и несколько раз раздраженно помотал головой. Но незнакомец уходить не собирался. Кася посмотрела на время, прошло уже больше получаса, а разговор продолжался. Поразмыслив, решила вернуться к вечерней мессе. Однако закрутилась в римском водовороте и к церкви вернулась только около десяти часов вечера. К ее удивлению, двери оказались открыты, хотя свет был уже выключен. Несколько лампадок горели перед ликом Мадонны и распятием. Кася заколебалась, но внутрь все-таки зашла. Церковь была пустынна. Кася прошла по центральному проходу к алтарю. Нащупала в кошельке мелочь и опустила в прорезь автомата. Тут же перед ликом Мадонны автоматически зажглось несколько электрических свечей. Кася не любила это нововведение, она предпочитала настоящие свечи, но выбора ей никто не предоставлял.
Как ни странно, но без отца Антонио церковь казалась совершенно другой. Что-то неуловимо изменилось в атмосфере. Словно благодати, которую она почти физически ощущала в свой прежний приход, стало гораздо меньше. В окружающем сумраке лик Мадонны был неожиданно строгим и скорбным, а глаза смотрели печально, словно ей все теперь было известно заранее, и надежда на чудо иссякла. Даже лица святых изменились – они смотрели тревожно и со странным укором.
Девушка развернулась и направилась было к выходу и только в этот момент заметила, что в церкви она была не одна. Неприятный холодок пробежал по спине. Прямо перед ней, глубоко наклонившись, сидел человек. Лица его в полумраке видно не было, но ей показалось, что это был мужчина. Он поднял голову и уставился на Касю. Внезапный страх парализовал ее, и она застыла на месте. Больше всего на свете ей хотелось убежать, но какое-то странное чувство удерживало на месте. Она словно ждала чего-то. Тем временем мужчина зашептал. Но тихие слова эти в церковной тишине прозвучали неожиданно отчетливо:
– Все ли грехи может простить Мадонна? Великодушна ли и милосердна ли она на самом деле?! И все ли можно простить… – последние слова заглушили рыдания.
Касе стало окончательно не по себе, она промычала нечто нечленораздельное, и ноги ее буквально вынесли из церкви. Опомнилась она только через пару перекрестков, когда заметила, что ее занесло в совершенно незнакомый квартал. Пришлось доставать план, и поиски дороги заглушили последние отголоски странной встречи. Кася отнесла свои впечатления к накопившейся за день усталости и поспешила в отель.
Вернувшись в гостиницу, первым делом прошла в закрывавшийся уже бар и успела попросить стакан белого игристого вина, которое ей так понравилось накануне. Со стаканом в руке проследовала в бывший монастырский сад и, расположившись в плетеном кресле под невысоким раскидистым деревом, задумалась. Но как ни старалась думать о чем-нибудь приятном, неприятное ощущение тревоги никак не желало покидать ее. «А все-таки странный он человек, этот отец Антонио, с одной стороны, слушать он умеет так, словно это ему дано свыше, слушать и понимать. А с другой стороны, в момент, когда говорил о внутреннем послушании, глаза были словно у затравленного оленя!» Неожиданно прямо перед ней откуда ни возьмись появилась похожая на чайку коричневая птица с перепончатыми лапами. Сделав круг на Касей, птица уселась на песчаную дорожку и, презрительно окинув девушку взглядом круглых глаз, пронзительно гаркнула. Кася рассмеялась от неожиданности. «Нет в мире совершенства! – подумала она. – Звездная ночь, чудесный, наполненный дурманящим запахом цветов сад и вместо нежного щебетания птиц и заливистых трелей соловья это каркающее чучело». Птица тем временем, с хозяйским видом переваливаясь, направилась к небольшому фонтану. Утолив жажду и еще раз пронзительно гаркнув, неизвестная представительница пернатых поднялась в воздух и исчезла. Мысли Каси сами собой переключились на впечатления сегодняшнего дня и, полностью забыв о своих недавних тревогах, она поднялась в свой номер.
Ознакомительная версия.
