- Садитесь, Алексей Николаевич, - произнес Коля, подсаживая командира в машину. - Поедем домой...
- Вещи не заберете? - шепнул капитан милиции шоферу, но Алексей услышал эти слова.
- Не надо! - закричал он. - Ничего не надо! Поехали отсюда! Поехали!!! Гады, - процедил он сквозь зубы. - Гады... Зачем, зачем они это сделали?...
Коля сел за руль, капитан милиции отошел в сторону и провожал глазами тронувшуюся с места машину.
- Стой! - вдруг крикнул Алексей. - Останови машину.
Коля выполнил приказание.
- Ты... вот что... послушай... Иди туда... Принеси... Ну... короче, кепочку Митькину... Голубенькую, ты знаешь... Она там... лежит...
Избегая глядеть на командира, Коля вылез из машины и побрел к зданию вокзала.
- Стой! - крикнул Алексей. - Стой, погоди!
Коля остановился и оглянулся.
- Не надо, - махнул рукой Алексей. - Ничего не надо. Поехали...
Коля пошел обратно к машине, сел за руль, непроизвольно взглянул на командира и был поражен тем, что виски Кондратьева были совершенно седыми.
- Все, - прошептал Алексей, остекленевшими глазами глядя на Колю. Все, - повторил он. - Прежняя жизнь кончена... Все...
И пыльный "уазик" тронулся с места.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
= САМОЕ СТРАШНОЕ
ЭТО ЖИЗНЬ
Глава 1
Октябрь 1991 г.
Моросил мелкий дождик, дул холодный ветер, когда Алексей вышел на вокзальный перрон. В левой руке у него был маленький чемоданчик с бельем и туалетными принадлежностями, правой рукой он достал из кармана плаща сигарету. Поставил чемоданчик на перрон, закурил...
Гнусная погода давила на психику, хотелось швырнуть чемоданчик в сторону, а самому броситься под отъезжавший поезд. Это желание постоянно присутствовало у Алексея на перронах, на пешеходных переходах... Броситься, и все кончилось бы сразу, весь этот кромешный мрак, в котором он пребывал уже второй месяц. За это время он похудел на десять килограммов. Он практически не мог есть, друзья чуть ли не силком впихивали в его рот хоть какую-нибудь пищу. Его тянуло только к одному, к чему-нибудь такому, что помогло бы ему хоть на время забыться, хоть как-то затуманить мозги. Так и теперь он стал искать глазами какое-нибудь питейное заведение. На вокзальной площади углядел облезлую пивнушку, около которой топтались корявые алкаши с багровыми мордами. Ноги сами понесли его туда.
Не так-то просто было получить в руки вожделенную плохо вымытую кружку пенного разбавленного пива. Надо было отстоять приличную очередь, послушать пустых нелепых разговоров, вдоволь надышаться смрадом и перегаром. И вот... кружка у него в руках... Потом вторая, третья... Сигарета, еще одна, еще... Так, вроде бы легче... Можно идти...
Алексей взял в руку чемоданчик и пошел на улицу Красной Армии, где ждали его родители и сестра Таня. Он телеграфировал им из Душанбе перед посадкой на поезд. Как же он молил бога, чтобы повторилось то, что произошло на том же вокзале в августе... Но ничего не произошло, он спокойно сел в поезд и через двое с лишним суток был на Казанском вокзале в Москве. Перешел площадь, сел на электричку, проехал полтора часа, и вот... он здесь...
Он не имел никакого желания видеть ни родителей, ни тем более сестру. Он не хотел видеть в их глазах жалость, сочувствие, соболезнование. Он с детства этого терпеть не мог. Особенно страшила его встреча с матерью. Простая хлебосольная женщина, толстушка и хлопотушка, наверняка с порога заголосит и бросится ему на шею с причитаниями: "Ой, Леночка, ой, мой внучек ненаглядный Митенька!!!" Отец, худощавый, высокий, скрестив руки на груди, молча будет глядеть на Алексея, а сестра постарается не встречаться с ним взглядом. А на ее сына, восьмилетнего Сашку, ему самому тяжело смотреть - двоюродные братья были очень похожи друг на друга.
Но что оставалось делать? На всей земле двухкомнатная квартирка на улице Красной Армии неподалеку от Троице-Сергиевой лавры была единственным местом, где его ждали, где он мог бы отдохнуть, укрыться от наплывающего на него со всех сторон зловещего кошмара. Все-таки это его родители, все-таки это в некоторой степени его дом...
От трех выпитых кружек пива кружилась голова, от выкуренных сигарет было тошно во рту. Зато боль стала как-то послабее, потише, она словно заглохла на время...
Дождь и ветер усилились, причем как назло холодный ветер дул ему прямо в лицо... Он быстро промок, и как страшное наваждение мелькнул в памяти гарнизон под Душанбе, лютая жара, ишаки и верблюды, лениво пасущиеся около дороги, и бегущий навстречу ему загорелый Митенька, кричащий и машущий пухленькими ручонками: "Папа пришел! Папа пришел!"
Алексей скорчился от невыносимой боли, чемоданчик упал на мокрый асфальт, пальцы скрючились, судорога пробежала по лицу. "А если бы я не решил их отправить, они были бы живы", - в тысячный раз буравила воспаленный мозг одна и та же мысль, и не просто буравила, а словно кто-то злой, с гнусной улыбкой на здоровенной морде, говорил ему это и ржал в лицо. "Были бы живы, были бы живы, дурачина ты, идиотина гребаная... А теперь ты один-одинешенек, и никому ни на хрен не нужен... Вояка-капитан... Никогда ты не станешь майором..."
- Чего чемодан швырнул? - проорал кто-то сзади. - Нажрался, что ли? У, пьянь позорная...
- Пошел ты... - прорычал Алексей, даже не глядя назад, поднял чемоданчик и быстро зашагал вверх по склону.
Вот он, двухэтажный облезлый домик, где прошла его юность... Именно сюда они переехали из Ярославля, здесь неподалеку его школа, в которой он проучился шесть лет... Здесь проходила его т а жизнь, еще до Лены, до рождения Мити, другая жизнь, доармейская... От этой мысли ему стало как-то полегче, воспаленному мозгу показалось, что ничего не было вообще, что все это ему привиделось, и армия, и военное училище, и знакомство с Леной в Белгороде, и рождение Митьки, и Афганистан, и душанбинский вокзал, и голубая кепочка, и лакированная босоножка... Ничего не было... Ему только семнадцать, он десятиклассник... И вот его дом, там, на втором этаже, квартира номер четыре, где его родители Николай Фомич и Клавдия Карповна, где его шустрая и язвительная сестра Таня, учащаяся фельдшерско-акушерского училища...
Сейчас он войдет в родную квартиру, его напоят чаем, а мать накормит своими вкуснейшими пельменями... Сейчас, сейчас...
...Облезлый подъезд, знакомый запах, такой едкий, но в то же время такой родной, знакомый...
Вот она, квартира номер четыре... Вот он, звонок...
Алексей нажал кнопку звонка. Но почему-то никто не открывал... Он продолжал давить на кнопку, но за дверью стояла тишина. Жуткое раздражение охватило его, он стал пинать дверь ногами, но бесполезно. "Куда они запропастились?" - бормотал он и все звонил, звонил...
- Лешенька, Лешенька! - послышался голос снизу. Он поглядел назад и увидел семенящую по лестнице мать в стареньком пальто. За ней возвышалась голова отца в нахлобученной на глаза кепке.
Мать, перепрыгивая короткими ножками через ступеньки, неслась к сыну. На последней ступеньке она оступилась и растянулась носом вниз. Почему-то это разозлило Алексея, его охватило чувство бешеной до-сады.
- Что же ты так неаккуратно? - проворчал он и стал поднимать мать. Та заголосила и бросилась ему на шею.
- Ой, Леночка, ой, мой дорогой внучок Митенька... - нараспев причитала она. Все, как он и ожидал.
- Да не надо же, мама, не надо, - шептал он, целуя мать в пухлую щеку. - Не надо, пожалуйста...
Поднялся и отец, легонько отстранил мать, протянул сыну крепкую заскорузлую ладонь. Потом они по-мужски обнялись и поцеловались.
- Встречать ходили на вокзал, как это мы тебя там упустили... всхлипывала мать, пытаясь достать дрожащими пальцами ключ из кармана пальто.
- Да я же говорил, что встречать не надо, час пик, давка такая, черта с два там кого найдешь, в этой давке, - ворчал Алексей.
- Да как же сыночка не встретить, как же не встретить, такие дела, ой, какие страшные дела... - продолжала голосить мать, никак не в состоянии вставить ключ в замок.
Отец легонько отстранил ее и открыл дверь.
Вот она, родная квартира... Только все как-то по-другому... Другая мебель, другой запах... Довольно уютно, но все какое-то чужое...
- Таня-то где? - пробасил Алексей, ставя чемоданчик на пол.
- Она с Сашенькой пошла в музыкальную школу, я говорила ей, пропустите сегодня, Лешенька приезжает, а она ладит свое, обязательно надо, и все тут... Ты же знаешь ее характер... Ее не переспоришь...
- С мужем-то не сошлась? - равнодушно спросил Алексей, только бы не молчать и не слушать причитания матери.
- Откуда там? Да и не надо, ну его к лешему, алкаша этого, - говорила мать, снимая с себя пальто.
Снял плащ и кожаную кепочку и Алексей, и мать снова заголосила, взглянув на сына.
- Коля, погляди, Коля, он же весь седой... Коля, ты погляди, ты что, не видишь, что ли? Ой, ой, ой, сыночек, родненький, тебе только тридцать три, а ты весь седой, как старик... Ой, сыночек...
- Голова болит, мам, - мрачно процедил Алексей, снял мокрые ботинки и прошел в комнату. Да, здорово тут все изменилось за эти годы...
