Ребята не обижались, все начинали с этого; в конце концов, любая профессия познается с азов. А вытрясти информацию из что-то видевшего свидетеля порой не так просто. И фронт приложения своих способностей здесь довольно велик. Кнут – пряник, страх – совесть. И все остальное.
Перед дверьми вытрезвителя притормозили. Образ отдела по раскрытию убийств не должен сочетаться с незаправленным диваном, переполненными мусорками и портяночным ароматом, кто бы в отдел ни заходил. Солидность фирмы, как и солидность человека, начинается с внешности. Это не рекламная догма, это общепризнанный факт.
В дороге молчали. Добрались на машине экспертов, благо она бездействовала. Первые удары бензиновой вакханалии пока не коснулись министерства, но на талоны на колонках посматривали недовольно, и тенденции милицейских водителей сократить маршрут отмечались повсеместно.
Двадцатилитровый талонный лимит отделенческих машин, бивший по престижу, но не по личному карману, в любую минуту все-таки мог ударить по кошельку, и ссылки водителей на невозможность того или иного маршрута воспринимались с пониманием. Заправляться за свои кровные не хочет никто, какой бы ни была причина поездки. «Ломают двери? Бьют рожу? Где-где? Извините, это далековато. У нас лимит. К приезду ответственного от руководства машина должна быть на ходу. А к вам направляем участкового. Пешком. Ждите».
* * *
Гончаров в темпе аллегро придал помещению более-менее благопристойный вид, после чего пригласил Андрея.
– Падай, потерпевший. – Белкин с ходу давал понять, что испытывает легкое недоверие к услышанной только что истории.
– Но я действительно потерпевший.
– Без сомнения. А как тот, Антон, кажется? Он ведь тоже потерпевший, верно?
– К чему это вы? Ваш сарказм…
– Кончай демагогию. Пришли к тебе, убили его. Доходит? Отпускай тормоза побыстрее. Слушаю про деньги.
– Про пятнадцать тысяч?
– Про три рубля.
– Спокойней, Вовчик, – вмешался Гончаров. – Не пори.
– Деньги я занял вчера, – довольно уверенно ответил Андрей.
– Зачем, у кого? Давай без наводящих. Только подробнее.
Андрей опять полез за сигаретами в лежащий на коленях плащ.
– У меня в Саратове приятель. Никитин Игорь. Он раньше в нашем доме жил, потом уехал, уже после армии, когда женился. Занялся коммерцией, так, где что подвернется.
– Спекуляция.
– Ну, так прямо сказать нельзя…
– Ладно, можешь сказать криво. Дальше.
– Неделю назад, где-то в прошлый четверг, он позвонил мне по междугородке. Сначала то-се, как жизнь, дела. Потом предложил сигареты.
– Чего-чего? Закурить, что ли?
– Нет, партию сигарет. Американских, фирменных. Он крутился на них последний год. Я знал. А тут куда-то он влип. Я поинтересовался, что там за проблемы, но он не ответил. Ему срочно, очень срочно потребовались деньжата. Поэтому он предложил мне партию сигарет по существенно сниженной цене. Я прикинул, посчитал. Неплохой вариант. Я мог заработать довольно приличную сумму, продай здесь сигареты по нашим расценкам. Даже оптом. Понимаете?
– Да что тут непонятного? Спекулятивная сделка, наказуемая в застойные времена в уголовном порядке.
– Спорный вопрос.
– Оставим это. Дальше.
– Игорь предложил всю партию за пятнадцать тысяч.
– Обкуриться можно. Ну-ну…
– Завтра я должен выехать в Саратов вместе с деньгами.
– Один?
– Один. С погрузкой Игорь помог бы. Ерунда какая-то…
– Не ной. Что дальше?
Андрей начал тереть подбородок, явно не зная, чем занять руки. С подбородка он перешел на виски, затем на лоб.
– Я не знаю… Я не знаю, на кого думать. Просто не укладывается…
– Укладывать тебя пока не просят. Излагай суть. Где взял деньги? Или они были?
– Нет, я действительно взял. У одного человека. Но я не хотел бы его называть. Понимаете, я не допускаю…
– Что-что?! – Белкин грозно свел брови. – Что значит «не допускаю»? А ты допускаешь, что сейчас можешь отправиться в ИВС по подозрению в убийстве? Тоже мне, хочу – не хочу. Заметь, бизнесмен, вас в квартире было двое, один теперь – труп. И история, тобой рассказанная, пока никакого объективного подтверждения не находит. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это ты допускаешь?
– Позвольте, вы думаете… Вы хотите на меня это повесить?
– Кончай бросаться киношными фразами. Не зли лучше. Тебя сейчас просят изложить суть всех заморочек – табачных там, валютных и прочих. Просят как человека. Просят изложить целиком. Це-ли-ком. Кто дал деньги?
– Ну…
– Кто?! – Белкин сопроводил вопрос рефлекторным ударом кулака по столу.
– Хорошо. Знакомый. Володя Бражник.
– Это фамилия или погоняло? Ну, в смысле, кличка?
– Фамилия. – Андрей сунул руку в свернутый плащ и извлек портмоне. – Вот его визитка.
– Бизнес?
– Охранное предприятие. Там же написано. Володя – юрисконсультант.
– Бандиты?
– Ну, почему сразу бандиты? Там как раз, в основном, бывшие мен… Извините, милиционеры.
– И что же они охраняют?
– Я конкретно не знаю. Кажется, стоянки, гаражные кооперативы, личная охрана.
– Все равно бандиты. – Белкин был ярым сторонником исключительно государственной машины обеспечения правопорядка. Все остальные для него были бандитами. – Когда он передал тебе деньги?
– Вчера. Я обзванивал до этого всех своих знакомых, но только он предложил помощь.
Причем это тоже не его деньги. Он занял их для меня.
– У кого?
– Он не говорил. Я связался с ним в субботу, объяснил тему, он обещал достать. Сам он такой суммой действительно вряд ли располагает. Он не так давно в фирме.
– Зачем же ты ему звонил? Андрей слегка смутился:
– Я ж говорю, всем звонил. Наудачу.
– Пока допустим. Где, когда и на каких условиях он передал тебе деньги?
– Вчера, в три часа дня, в своем кабинете.
– Глянь-ка, у него даже свой кабинет имеется. Гончар, пошли лучше в юрисконсультанты, тоже по кабинету получим. А ты не отвлекайся продолжай. Вы были вдвоем?
– Да, разумеется. Условия займа вполне жесткие – возврат всей суммы через пятнадцать дней плюс пять процентов сверху. Если от пятнадцати дней до месяца – десять процентов.
– А потом счетчик?
– Нет, я бы вернул деньги в срок.
Паша, вновь обустроившийся на подоконнике, ухмыльнулся:
– И каковы гарантии, что ты его не кинешь? Или он тоже по натуре Ванька-дурак?
– Что значит тоже? И почему вы считаете, что кто-то кого-то обязательно должен кинуть? Почему в деловых вопросах не могут присутствовать нормальные, человеческие, дружеские, конце концов, отношения?
– Потому что, уважаемый, ваши «дружеские» отношения в основном заканчиваются подобными сегодняшней историями. А свою пафосную трескотню оставь для будущих деловых партнеров. Я правильно понял, что, как его, Бражник дал тебе деньги под честное слово?
– Нет. Я написал расписку.
– Просто расписку?
– С гарантией. Что, если в срок сумма не будет возвращена, я оформляю на Володю свою квартиру и машину.
Последнее предложение было произнесено Андреем с явной неохотой и на пониженных тонах.
Белкин гоготнул:
– Ни-че-го… Человеческие отношения. Слышь, Гончар, дай мне три штуки на обед, в долг, под мою квартирку!
– Я полностью исключаю Володю…
– Исключай кого хочешь. Расписка была заверена?
– Да. У них рядом нотариальная контора. Володю там знают.
– Дружба, заверенная нотариально. Очень, очень дальновидно. Гончар, сейчас закончим, сбегаем в контору, скрепим наши дружеские отношения большой нотариальной печатью. Я хочу быть полностью уверенным в ваших ко мне чувствах. И всем буду говорить, что теперь Паша Гончаров – мой друг, вот мандат. Ничего, Андрюха, у вас дружба.
– Это формальность, не больше.
– Да, да, понимаю. Деньги он передал после нотариуса или в его присутствии?
– Мы пригласили его к Володе в офис.
– А говоришь, никого из посторонних не было. Н-да.
– Володя передал мне деньги, и мы расстались. Я заехал в валютник, поменял рубли на баксы и отвез их домой. Вот, собственно, и все. Сегодня я собирался ехать договариваться о помещении. У меня знакомый на складе.
– Опять знакомый. Кругом одни знакомые.
– Ничего не поделать. Бизнес.
Белкин достал чистый лист. Последующий час прошел в детальном изучении упомянутых Андреем знакомых, знакомых их знакомых, подробностей их сознательной жизни, в том числе и интимной, тонкостей характера и склонности к противоправным поступкам и бякам.
Утомившись, Володя передал эстафету Гончарову, а тот спустя еще час беседы – вышедшему из темноты соседней комнаты Казанцеву. Костик времени попусту не терял, восстанавливая там силы путем бесстыдного сна прямо на столе. Теперь за восстановление сил принялись коллеги.
Что касается полученной информации, то мнение у всех было одно: Белов – лох, из-за его глупости погиб абсолютно посторонний человек, убийство напрямую связано с юрисконсультантом или его бандитами-охранниками, и за сегодняшний вечер оно вряд ли будет раскрыто. И лучше не доводить эту самую информацию до вышестоящих инстанций, иначе приключится всеобщий аврал и немедленное реагирование. Что, как показывает практика, никогда и ни к чему хорошему не приводило, за исключением бестолковых действий и последующих взаимных обвинений в отсутствии опыта и профессионализма. Поэтому героическое «Будем брать!» сейчас лучше не произносить и не давать повода произнести другим. Молчание – золото. Время кричать «караул» еще не наступило. Отдохнем.
