который она регулярно посещала, Мелихова не забывала ставить свечки за здравие Ефима.
Да вот только молитвы ее мало помогали. Названому племяннику становилось все хуже. Маша недавно шепнула тетке, что Массальский проживет недолго.
– Что же тогда с нами со всеми будет? – не на шутку перепугалась Ольга Геннадьевна.
Маша, Мария Павловна Климова скорбно поджала губы и сказала:
– Молитесь, тетя Оля, чтобы Ефим главной наследницей сделал Ираиду.
– Лучше бы уж тебя, Машенька, – вздохнула Мелихова.
– Или меня, – не стала спорить Климова. – Мы-то уж Сонечку не оставим.
Ольга Геннадьевна согласно закивала. Она была во всем согласна с племянницей, верила каждому ее слову. Ираиду, внучатую племянницу свою, она любила, как и собственную родную внучку Сонечку. Да и как не любить, если молодая женщина была добра к ней самой и о Сонечке заботилась. Взять хотя бы прошлое лето. Ираида вместе с мужем Юрой летали отдыхать в Турцию и Сонечку брали с собой. После проведенных на солнышке дней и купания в Черном море девочке стало значительно лучше, да и повеселела она. Сколько дней потом щебетала бабушке, как они с тетей Ирой и дядей Юрой ездили на экскурсии, были на всевозможных аттракционах, а главное, научили девочку плавать и с трудом вытаскивали из воды.
Так что да, конечно, Мелихова будет от всей души молиться о том, чтобы бог вразумил Ефима и он переписал все на племянницу и ее дочь.
Родных у Ефима много, но детей-то нет. «Так кто же ему ближе Маши, – думала старая женщина, – не Захар же?!» Захара Ольга Геннадьевна недолюбливала. Может, подсознательно считала его соперником Марии. Ведь Захара и Марию кровные узы не связывали. Отцы и матери у них были разными. Если что и связывало их, то только тоненькая ниточка через брата Ефима. Мелихова считала, что Мария Ефиму роднее, так как у них общая мать. Но за то время, что прожила она в доме Масальского, она успела уяснить, что Ефиму Яковлевичу желаннее наследники мужского пола. Очень жаль, что Маша, кроме Ирочки, не родила еще и сыночка. Хорошим в сложившихся обстоятельствах было то, что у Захара вообще не было детей. «Наверное, это у них наследственное, – думала Мелихова, – раз ни один из братьев не смог обзавестись потомством».
В том, что вся родня сегодня съехалась в дом Ефима, ничего удивительного и тем более настораживающего не было, родственники на каждый праздник приезжали в этот дом. Вероятно, для того, чтобы держать руку на пульсе и не давать дяде забыть о своем существовании. «Вот и Светка Лопырева со своим приплодом регулярно приезжает. Хотя, казалось бы, чего она здесь забыла! Ефиму она никто! Подумаешь, младшая сестра жены Ефима. Так Люсьены уже почитай тридцать лет как в живых нет. Так эта хитрая лиса как терлась с самого начала возле Ефима, так и сейчас отирается!» И что больше всего возмущало Мелихову, так это то, что Светлана вела себя в доме Масальского как полноценная родственница. Надеялась, что Ефим не забудет и ее упомянуть в своем завещании. А с чего бы ему ее упоминать! «Вот и Анну с собой притащила!» – думала старая тетка. Нет, против Анны, Анны Даниловны Федотовой – подруги жены Ефима Люсьены, Мелихова ничего не имела. Она хорошо помнила, как та любила Люсьену и горевала о ней. При этом, утешая Ефима, а скорее горюя вместе с ним, Анна никогда не пыталась залезть к нему в постель, в отличие от младшей сестренки Люсьены Светланы. Все эти годы Ефим поддерживал с Федотовой дружеские отношения, старался помочь ей. Много денег на эту дружбу не уходило, так как Анна с самого начала отказалась принимать от мужа погибшей подруги дорогие подарки и тем более деньги.
Мелихова подозревала, что Лопырева изо всех сил пытается перетянуть Федотову на свою сторону и воспользоваться имеющимся у нее влиянием на Ефима. В то же время старая тетка видела, что Анна не поддается на ее уговоры. Она и Марию предупредила, чтобы та не пыталась отвадить Анну от дома Масальского. «Анна нам не помеха», – часто говорила она племяннице, и Мария, разобравшись в отношениях Анны и Ефима, соглашалась с ней.
Дарья, дочь Светланы Лопыревой, вообще никакая не претендентка на наследство Ефима. Видно было и то, что ездит она сюда с неохотой. Мелихова давно приметила, что Лопырева таскает сюда дочь на канате. А на этот раз умудрилась и жениха дочери притащить. Видно, хочет познакомить его с Ефимом. Говорят, что парень занимает солидный пост в какой-то фирме. Вот Лопырева и надеется произвести на Ефима хорошее впечатление будущим зятем. «Ох, и лиса, – думала Мелихова. – А Ефим что, он с самого появления Дарьи на свет записал ее в свои племянницы. Хотя какая она ему племянница?» – старая тетка мысленно сплюнула от досады.
Еще одной претенденткой на наследство могла стать Диана Артемьевна Овчинникова. Ну и что, что она всего лишь помощница по хозяйству. На самом деле весь дом в ее руках. Сам Масальский зовет ее домоправительницей. Судя по всему, в руках Дианы не только дом. Не зря она присутствует на всех совещаниях Ефима с его поверенными и нотариусом.
Мелихова не раз пыталась подслушать, о чем беседует Ефим с деловыми людьми. Но услышать ей мало что удавалось, так, одни обрывки, которые она исправно пересказывала племяннице Марии. Потом они вдвоем судили, рядили, пытались составить общую картину. Обеим женщинам казалось, что Ефим Масальский уже не единожды менял свое завещание. Судя по тому, что удалось услышать Мелиховой о предпоследнем завещании, в нем все делилось между всеми условно родными Ефиму. Племянницу Машу это никак не устраивало. Потом просочилось уточнение, что основная часть достанется Ираиде, сколько-то Диане и Артемию.
С Артемием вообще была непонятка, отчество у парня было Ефимович, хотя, исходя из известных им фактов, Артемий никак не мог быть сыном Ефима. И все-таки Ефим его любил и заботился о нем, как о родном сыне. Оставалось неизвестным, сколько именно отпишет Диане и Артемию Масальский. Всем остальным полагались крохи. В том числе и Мелиховой.
Ольге Геннадьевне было обидно не за себя, а за Сонечку. Она жаловалась племяннице и плакала: «Маша, ты ведь знаешь, сколько лет я при вашей семье. Не всегда Ефим как сыр в масле катался. Помню я, как Яша, отец его покойный, надрывался, чтобы семью прокормить. А хозяйство было на нас с тобой».
– Не плачь, тетя Оля, – говорила племянница, – разве теперь кто помнит добро.
– Как же Сонечка? – спрашивала тетка.
– Сонечку мы не бросим, – уверяла ее племянница.
А в последние полгода к Ефиму зачастил какой-то мужик. Кто он, узнать Ольге Геннадьевне никак
