плечу. Глаза её, чёрно-бездонные, наполнялись каким-то безумием, через тонкие бледные пальцы просачивалась кровь.
– Всё в порядке, – прошептала она.
Оно и видно.
– Я доктор, – сказал Полянский и прошёл в купе. Он буквально снёс её с прохода, предварительно осмотревшись по сторонам.
Суматоха тебе ни к чему, правда, доктор?
Через пару минут он уже обрабатывал её рану.
– Порез не такой глубокий, – сказал Полянский, – не стоит так с собой, мисс…
– Хосефа Суарес, – сказала она.
– Не стоит так с собой, мисс Суарес.
Он огляделся по сторонам в поисках ножа.
Я тоже искал нож глазами, мы искали его вместе, пытаясь не показывать виду. Если суицидник поймёт, что у него пытаются отнять последний шанс на смерть, он может убить и спасающего.
– Это не я. – Девушка задрожала.
– Не вы? – удивился Полянский, – Кто-то к вам заходил?
– Я не знаю, – сказала она, – но это не я.
Врёт, подумал я.
Мы обменялись с доктором взглядами, будто были сто лет как коллегами, а она наш давнишний пациент. Кстати, в том, что он был доктор, я всё-таки сомневался.
– Понятно, – улыбнулся Полянский, – конечно, не вы, но больше так не делайте, хорошо?
Мы сидели рядом друг с другом, и никто из нас не обмолвился об обращении за помощью. Будто мы все трое хотели, чтобы так оно и замялось. Девушка вытирала окровавленные пальцы белым хлопчатым платком. Но кровь и не думала исчезать, она въелась ей в кожу, въелась в платок… На секунду мне показалось, что крови становилось всё больше и она уже капала с рук. Я посмотрел на Полянского, – кровью заливало весь пол, – потом на Хосефу, потом снова на доктора, он вёл себя так спокойно, будто ничего не происходит, будто эта чёртова кровь не доходит уже к ногам.
– Как вы считаете, мистер Берроу? – толкнул он меня локтем.
Я очнулся. Кровь с пола исчезла. Бледная как смерть Хосефа так и сидела с платком в руке. Рана на плече почти затянулась. Видимо, помог порошок и пластырь из аптечки Полянского.
Он смотрел на меня, ожидая ответа.
– Что? – переспросил я.
– Я говорю, может, вызвать проводника?
– Нет! – ещё больше испугалась Хосефа. – Всё уже хорошо!
– Отдайте нам нож, мисс, – как можно спокойнее попросил Полянский.
– У меня нет ножа, – смотрела она на нас полным невинности взглядом.
– Ножницы? – спросил я.
Она замотала головой.
– Бросьте, мисс, – я уже выходил из себя, – нам нужно забрать то, чем вы себя…
Я вдруг посмотрел на окно, оно было чуть приоткрыто.
Выбросила, понял я.
– Убежал, – сказал мне Полянский, выходя за мной из купе.
– Не понял…
– Похоже, кто-то здесь был и убежал до того, как мы зашли.
– Вы же шутите, да? – уставился я на него. Ещё маньяков мне здесь не хватало.
Полянский молчал.
– Может, в ресторан? – предложил он.
– Да, пойдёмте. – Я похлопал себя по карманам.
– Не волнуйтесь, я угощаю.
Доктор пошёл вперёд, а я, ощупав ещё раз часы на запястье, пошёл вслед за ним.
В ресторане было безлюдно, никто не спешил приходить. Лишь пара человек сидели за столами, ещё трое – за стойкой, что-то помешивали, тихо жуя.
– Вы же понимаете, что это чистой воды попытка самоубийства, – начал было я, не понимая, как можно того не видеть.
– Не думаю, – сказал доктор. – Порез чёткий, ровный, рука военного или профессионала, ничего серьёзного не задето. Так делают, когда хотят устрашить. И крови будет немного, и человек не умрёт. Она бы сама не смогла, это я вам как хирург говорю.
Как хирург, повторил я про себя. Как же! На хирурга он был совсем не похож. Я хорошо разбирался в людях, я пытался разобраться и в нём, но, видимо, на пустой желудок мозг уже плохо работал.
Он отхлёбывал кофе.
Мы оба прекрасно знали, что оставили девчонку одну, также мы понимали, что её могли убить, а ещё, что нам было не до неё. У каждого из нас своё прошлое, каждый из нас от чего-то бежал, и если кто-то из нас и обнаружит её мёртвое тело, то оставит его там, как есть. Полиция нам была ни к чему, допросы тоже. Я бы лично накрыл её тело одеялом, да так и оставил до самой конечной. В голове уже строился план, как в случае её неожиданной смерти закрыть купе так, чтобы в него не зашёл никто. Может, сломать снаружи замок?
– Надеюсь, с ней будет всё хорошо, – сказал Полянский, изображая неравнодушие.
– Надеюсь, – ответил я тем же.
Он отхлёбывал кофе, я смотрел на его дрожащую руку.
Ресторан наполнялся людьми и ароматами с кухни.
За соседний столик подсели двое – скромного вида меланхоличная женщина и грузный мужчина, лет сорока пяти в широком клетчатом пиджаке, таком же широком, как он.
– Я всё же не понимаю, Софи, – ворчал этот мужчина, – почему мы должны плестись двое суток, вместо того чтобы долететь за три часа?
Он вдевал за ворот салфетку и учащённо пыхтел.
– Ты же знаешь, я боюсь летать, – говорила она, изучая меню.
– А я боюсь не уснуть сегодня ночью. Я плохо сплю в поездах!
– Пожалуйста, не шуми, – шикнула она на мужа.
Скорее всего, это был муж, на них обручальные кольца.
– Я в поездах задыхаюсь! – продолжал он пыхтеть, тяжело и натужно. – Меня здесь тошнит и воротит!
Жена только стрельнула в него осуждающим взглядом и не ответила ничего.
Я заметил, что этот поляк, или кем там был наш доктор, смотрел на посетителей так же выпытывающе, как на меня. Проверяет, нет ли за ним хвоста, понял я. Этот взгляд мне был очень знаком, я смотрел на него точно так же.
Уже двадцать минут прошло, а я всё ждал этот чёртов заказ. За это время успел поесть сам Полянский, и даже этот господин в клетчатом пиджаке уже дожёвывал свой омлет.
Наконец, и мне принесли отбивную с грибами, наконец я мог…
– Господи! – завопила женщина за соседним столом, Полянский кинулся к ним, а солидный, в клетку мужчина скатился на пол, хватаясь за горло.
– Помогите! – кричала его жена. – Пожалуйста, кто-нибудь!
– Я врач, – склонился над мужчиной Полянский.
«Может, он действительно хирург?» – смотрел я на всю картину, переживая только о том, что моя отбивная с грибами так и остынет в тарелке. Ужинать, когда кто-то так мучительно умирает, или же после того, как внезапно умрёт, не очень по-джентльменски.
Пассажир задыхался, покрываясь розовой сыпью. Полянский делал искусственное дыхание, массаж сердца, щупал пульс. Через десять минут несчастного господина уже куда-то унесли, как и его жену – она то
