она послушная такая нынче? Съела, что ли, не того?
– На Крюковом канале двойное, – кашлянув, продолжил Кишкин. – Мужчина и женщина. Из бывших. Убиты одинаково: колющим ударом в сердце. В квартире погром. Ну это как водится. Рыклин, выдвигайся туда и Чебневу захвати.
– Я за старшего, товарищ Кишкин?
Начальник так и проткнул его взглядом.
– Рехнулся, что ли, Рыклин? Ты у нас без году неделя! Чебнева за старшую!
– Так вы же сами сказали: с собой захвати! Я подумал…
– Тебе, Рыклин, думать надо, как убийцу захватить! А ты все мечтаешь Чебневу? А мечталка не отвалится?
Грянул смех. Привычная к матросским шуточкам начальника, Анна стояла со скучным лицом.
– Чебнева! – снова зыркнул на нее он. – Что скажешь по Петроградской?
– Готова доложить, товарищ Кишкин! – с готовностью отозвалась Анна.
– Вечером доложишь! Сейчас на Крюков дуй! И смотри внимательнее!
– Да когда я невнимательно смотрела? – обиделась она.
Впрочем, на начальника обижаться – только время зря тратить. Кишкин – легенда уголовного розыска, начальник Петроградского губернского УГРО.
О его поистине невероятной храбрости ходили легенды. Бывший балтийский матрос разрабатывал операции по разгрому опасных банд и лично принимал участие в задержании. Анна не раз слышала, что число ликвидированных Кишкиным бандитов не поддается подсчету.
Работая с ним, Анна поражалась многому. Например, тому, что все двадцать четыре часа он проводил на работе. Спал ли когда-нибудь вообще? У Кишкина не было ни семьи, ни дома. Жил только делом, а питался, наверное, святым духом. Во всяком случае, она ни разу не видела его в столовой и вообще – жующим. Как такое возможно?
Его бескозырка с надписью «Грозящий» и черная нашлепка на правом глазу действовали гипнотически. Особенно на бандитов. Все были уверены: пуля Кишкина не берет. Ходили слухи, будто многие из главарей петроградских шаек стреляли в него и промахивались. Назывались имена Чугуна, Ваньки, Сибиряка, Дрозда, которые будто бы не раз палили в Кишкина с близкого расстояния, а ему хоть бы что!
Сама Анна только раз видела, как он, размахивая маузером, шел прямо под пули и не получил даже царапины!
Но самое невероятное случилось потом. Озверело отстреливающиеся бандиты после его демарша вдруг побросали оружие и вышли с поднятыми руками. Видимо, лишились последней надежды на спасение.
Даже у бывалых сотрудников челюсть отвисла.
Ну и как, спрашивается, на такого обижаться?
– Чебнева! Чего застыла?
Начальник посмотрел сердито и вдруг вытаращил глаза.
Чебнева – вот чертова девка! – ни с того ни с сего одарила его такой улыбкой, что не будь он матросом с «Грозящего», сразу потерял бы голову.
И что с ней такое творится?
В доме на Крюковом канале было темно.
– Грабитель пробки нарочно выкрутил, чтобы войти и уйти незамеченным, – поднимаясь за ней по лестнице, пояснил пожилой милиционер с этого района.
– А чего до сих пор не включили?
– Так он, паразит, повыдирал все!
– Ищите электрика.
– Будет сделано, товарищ… командир!
Анна усмехнулась. Никак не могут приспособиться, что команды баба раздает.
В квартире было темно и тихо.
– А свидетели где? Понятые? – почему-то шепотом спросил Рыклин.
– Иди поищи, – тоже шепотом ответила Анна, направляясь к лежащим около дивана телам убитых.
Внезапно зажегся свет, и ей понадобилось целых три секунды, чтобы взять себя в руки.
Труп мужчины с искаженным, неестественно белым лицом, со связанными руками и ногами лежал на спине, женщина – почти поперек вниз лицом. Сначала Анна подумала, что это, наверное, жена, но, заглянув, увидела совсем юное девичье лицо. И то же выражение муки.
– Дочка его, – подсказал милиционер.
Рядом с убитыми валялся стул.
– К стулу его убивец привязал, – охотно пояснил он. – Когда ударил ножом, тот свалился. Девка… то есть девушка подбежала, как видно, на крик, ну… преступник и ее рядом положил.
Рыклин присел возле трупа мужчины.
– Смотри, Чебнева, крови почти нет. Удар прямо ювелирный.
– Посмотри у девушки.
– Ничего не чипати без моего виришеня! Здоровеньки булы, товарищи! – раздалось вдруг громогласное.
Анна с Рыклиным синхронно повернули головы.
Криминалист Гнатюк радостно заржал и почесал выглядывавшую из ворота вышиванки волосатую грудь.
– О, как мене здесь ради!
– Привет, Олесь! Ты что так поздно? – не чинясь, ответила Анна и встала, чтобы пожать ему руку.
– Рады, видишь, ему! Приехал бы через три часа, мы бы еще больше радовались, – пробурчал, поднимаясь, Рыклин.
– Не сварись, Данилка, усе успеем! – хлопнул его по спине Гнатюк и оттер плечом.
– А ну-ка, видийшов вид селя. Зараз працюе Олесь Гнатюк!
Анна повернулась к милиционеру:
– Личность убитого установили?
– Так чего устанавливать, – пожал тот плечами. – Семья Савицких спокон веку тут жила.
– Род занятий?
– Ювелиры они. Савицкие то есть. В восемнадцатом почти всю семью расстреляли как врагов трудового народа.
– А этого чего ж? Раскаялся, что ли? – с издевкой спросил Рыклин, оглядывая комнату.
– Может, и раскаялся. Может, сам отдал, что было, не знаю. Хороший Арнольд Борисович был человек.
Милиционер вздохнул и тут же покосился испуганно. Нельзя сожалеть о смерти какого-то буржуя. Еще заподозрят в сочувствии чуждым элементам!
– Если все отдал, зачем тогда убийце пытать его понадобилось? – на чистом русском языке отозвался Гнатюк. – Поглядите-ка.
Он откинул полы надетого на убитом халата. Вся грудь жертвы была покрыта пятнами ожогов.
– Паяльником прижигал или каким-то другим инструментом. Что интересно: у старика губы сильно искусаны. Пытался не кричать. Боялся, что дочка услышит и прибежит.
– Она все равно прибежала. Как ее звали?
– Надя, – отозвался милиционер и, отвернувшись, утер непрошеную слезу.
Анна присела и подняла лежавший возле стула изящный инструмент, похожий на медицинский.
– Паяльная палочка, – прокомментировал Гнатюк. – Значит, где-то рядом горелка.
– На подоконнике стоит, – ткнул пальцем милиционер и посмотрел смущенно. – Я тут покрутился немного, пока вас ждал. Но ничего и пальцем не тронул, не сомневайтесь даже.
– Кто обнаружил трупы?
– Сестра убитого, – ответил милиционер.
– Где она сейчас?
– В квартире напротив. Соседи валерьянкой отпаивают.
– Займись, Рыклин.
Тот хотел возразить. Набрал полную грудь воздуха, но Анна глянула, и он ничего говорить не стал. Повернулся и молча вышел.
Гнатюк продолжал колдовать возле трупов, поэтому он ей не мешал, и Анна начала осмотр квартиры, по привычке замечая и запоминая каждую мелочь.
– Анна, глянь, – негромко окликнул ее эксперт.
Она подошла и присела рядом.
– Какой удар, а?
– Я видела.
– А ты у девочки погляди. Точно такой же. Миллиметр в миллиметр. Это ж надо так угадать! Прямо ювелир, а не убийца!
Гнатюк все тыкал пальцем в голую грудь девочки. Анна отвернулась. Когда она уже привыкнет реагировать спокойно?
– Что-нибудь можешь сказать? – сглотнув горькую слюну, спросила она.
– Убийство произошло между часом и двумя ночи. Действовал один человек.
– Это я уже поняла. Странно. Шум. Девочка закричала. Почему никто не позвонил в милицию?
Гнатюк пожал плечами.
– Буржуи недобитые! Каждый боится за свою шкуру. Уши задраят ватой, и все. Лишь бы не меня.
– Но все равно. Рядом с домом в магазине есть телефон.
– Так я ж говорю: буржуи. Оружие у преступника, кстати, интересное. Тычковый нож. Англичане придумали. По-ихнему – push dagger. На привычный нож, собственно, не очень похож, больше на стилет. Лезвие узкое, обоюдоострое, рукоять, как у кастета, поперечная, и дужка для пальцев вроде ручки у кружки вместо гарды. Общая длина пятнадцать с половиной, а у клинка всего двенадцать и четыре сантиметра. Вес – сто девяносто. На вид ну совсем не окопное оружие, хотя придумано специально для ближнего боя.
– Здорово ты разбираешься.
– А то ж! Края и глубина раны типичные. Оружие выбрано с умом, кстати. Заметь, крови почти нет. Не хотел запачкаться, понимаешь? Оружие он не бросил. Вытащил, обтер – спереди на одежде убитого след – и пошел. После войны у многих траншейные ножи появились. Но я, к примеру, больше уважаю немецкие «складники». Умеют боши ножи делать!
– Что еще видишь? – спросила Анна, глядя на разудалого и расхристанного с виду Гнатюка с уважением.
– На улице сухо, поэтому следов почти нет. Но я поищу. Лично для тебя.
Он кивнул на дверь:
– Из ваших?
Анна оглянулась. В проеме стоял и молча смотрел на трупы человек в темном костюме.
– Вы кто, гражданин?
Она быстро вскочила.
– Товарищ Чебнева, мы закончили! Товарищ Рыклин интересуется: сестру убитого отпускать?
В комнату протиснулся милиционер, закрыв собой незнакомца, а в следующий миг в коридоре уже никого не было.
– Нет, не отпускать. Подождите.
Анна выскочила на лестничную площадку и увидела давешнего мужчину, неторопливо спускающегося по лестнице.
– Гражданин, подождите!
– Товарищ Чебнева! – крикнули из квартиры.
Она оглянулась на голос и досадливо отмахнулась, а когда взглянула вниз, человек исчез из поля зрения. Лишь чей-то окурок дымился в консервной банке из-под гороховой похлебки на подоконнике. Это еще что за явление?
Анна выбежала из парадного, догадываясь, что и на улице никого не увидит.
Так и есть. И след простыл.
Первый промах, товарищ Чебнева. Хорошо бы – последний.
Сестру убитого привела под руки соседка. Та все никак не могла прийти в себя. Смотрела под ноги и бормотала невнятно.
Прошла мимо Гнатюка, но даже головы не повернула.
В соседней комнате Анна помогла усадить ее на стул и села рядом. Сможет ли бедная женщина связно ответить на вопросы? Вряд ли.
А ответы нужны. И именно
