Очевидно, появление кэба в этом районе в подобный час было достаточно необычным, чтобы вызвать переполох, — я заметил, как там и сям по обеим сторонам улицы стали отдёргиваться шторы. Когда мы направились к парадному входу дома номер 333, я сдвинул цилиндр на глаза и поднял воротник пальто. Холмс тихо рассмеялся.
— Вам не стоит беспокоиться, что вас узнают так далеко от дома, Уотсон, — заметил он. — Да и в любом случае вашим знакомым будет весьма затруднительно объяснить, что за дело привело их самих в этот квартал. Кроме того, вы привлекаете к себе гораздо больше внимания, действуя скрытно. — Он постучал в дверь медным кольцом, болтавшимся по центру.
Последовало долгое ожидание, затем раздались приближающиеся шаги, и дверь приоткрылась на щёлку, явившую не многим более красивого карего глаза. Глаз этот оглядел каждого из нас с ног до головы, и только потом хрипловатый женский голос сообщил, что заведение закрыто.
Холмс снял шляпу и, к моему ужасу, представил нас обоих.
— Мы хотели бы поговорить с мисс Фанни Флэнаган, — продолжил он. — Леди всё ещё проживает здесь?
Какое-то время царило молчание, в течение которого единственный явленный нам глаз поблёскивал подозрением. Наконец раздалось:
— Здесь нет таких. — И дверь начала закрываться.
— Это связано с делом Генри Джекила, мисс Флэнаган, — поспешно вставил Холмс.
Дверь замерла. На этот раз глаз засветился любопытством.
— Как вы догадались? — поинтересовался голос.
— Диалекты — моя специальность, мисс Флэнаган. За три десятка лет, проведённых в Шотландии, вам так и не удалось искоренить стойкий ирландский акцент.
— Вы из полиции?
— Нет, мы с доктором Уотсоном действуем от имени клиента.
— Генри Джекила?
— Всё довольно сложно. Можем мы войти?
Последовала ещё одна пауза. Наконец дверь открылась, и мы переступили через порог. Я снял шляпу и в изумлении воззрился на обстановку.
После нарочитой простоты фасада я оказался совершенно не готов к роскоши внутри здания. Пол застилал роскошный ковёр — достаточно густой, чтобы щекотать лодыжки, — в то время как стены были наполовину обшиты очень старым дубом и увешаны прекрасными картинами маслом в замысловатых позолоченных рамках. Сии детали, однако, лишь служили усилению воздействия, оказываемого шикарными кожаными и бархатными креслами с окрылёнными спинками, загадочно переливающимися столиками на изогнутых ножках да застеклёнными шкафчиками с фарфором и изысканными предметами искусства, коими была обставлена комната. В задней её части вела на второй этаж изящная старая лестница, устланная густым пурпуром и сверкающая позолотой, а стену на противоположной стороне покрывали цветные гобелены, потемневшие от времени. То был дом, достойный если не короля, то по меньшей мере премьер-министра.
Однако законченность этой картине роскоши и изящества придавала всё-таки наша хозяйка. Отнюдь не увядшая в пороке неряха, каковую я ожидал увидеть, Фанни Флэнаган оказалась статной женщиной, облачённой в ниспадающий халат из тёмно-синего материала, переливавшегося на ней, пока она закрывала дверь и поворачивалась к нам, мельком открыв нашим взорам из-под каймы халата крошечную ступню, обутую в светло-голубой атлас. И хотя, основываясь на сведениях о её прошлом, я заключил, что дама сия уже достигла зрелого возраста, ничто в изящной линии её шеи или безукоризненно вылепленного овала лица не предполагало степенности матроны. И вправду, если бы не единственная серебряная прядь, блестевшая среди локонов её красновато-коричневых волос, свободно падавших на плечи, я бы не дал ей больше тридцати пяти. Помимо этого, годы оставили на мисс Флэнаган свой отпечаток лишь в весьма обаятельных морщинках, появившихся в уголках её глаз, когда она одарила нас хозяйской улыбкой. Если, подобно другим представительницам её профессии, она и имела привычку пользоваться косметикой, то это не было столь очевидно.
Приняв у нас шляпы и пальто и повесив их рядом с дверью, грациозным жестом тонкой руки мисс Флэнаган предложила нам сесть в те самые шикарные кресла.
— Налить вам по стаканчику бренди? — Она подошла к столику, на котором стояли богато украшенный графин и несколько бокалов.
— Благодарю, но для нас несколько рановато, — отказался Холмс. Я последовал его примеру.
Хозяйка рассмеялась, гортанный смех её звучал очаровательным колокольчиком.
— Конечно же. Простите. Это я по привычке. — Она бросила взгляд наверх. — Идите назад в постели, девочки. Всё в порядке.
Признаться, вот уже некоторое время я испытывал неловкость, ибо с лестничной площадки за нами наблюдала стайка красивых девушек, одетых лишь в тонкие ночные рубашки. Одна, миниатюрная блондинка, как будто проявила ко мне мимолётный интерес. После благожелательного, но твёрдого приказа хозяйки девушки захихикали и исчезли в коридоре второго этажа, шлёпая обнажёнными ступнями по голому дереву. Через какое-то время, однако, большинство из них прокрались назад, в особенности упомянутая блондинка, которая теперь уж точно изучала меня из-за перил. Я заёрзал в кресле и пожалел, что столь поспешно отказался от предложенного мисс Флэнаган бренди.
— У вас красивый дом, — заметил Холмс.
— Спасибо. Он был бы значительно скромнее, если бы не университет. Многие студенты находят моих девушек приятной заменой лекциям и учёбе. Однако вы пришли не затем, чтобы обсуждать мою обстановку. — Она грациозно села в кресло с прямой спинкой, за которым располагалось яркое окно — как я знал, распространённый приём среди женщин, неуверенных насчёт своей внешности. В её же случае в данном манёвре не было необходимости.
Холмс вкратце пересказал мисс Флэнаган события, приведшие нас в её салон, начав с убийства Кэрью и закончив рассказом профессора Армбрустера. При упоминании последнего она улыбнулась.
— Старый Бруст, — задумчиво произнесла она. — Студенты любят его.
— И не без оснований, — согласился Холмс. — Хотя временами здравый смысл изменяет старику, то есть при условии, конечно, что Уотсон, как он это утверждает, и вправду не водружал в семьдесят третьем году на флагшток пальто старого джентльмена. — Здесь сыщик с хитрецой взглянул в мою сторону. — Тем не менее, когда мы спросили профессора, не отклонялся ли его бывший студент от пути истинного, его совершенно не затруднило вспомнить инцидент, стоивший Джекилу года наказания.
— И вы уверены, что этот рассказ и объясняет нынешние трудности Генри?
— Я ни в чём не уверен и ничем не пренебрегаю, пока не собраны все факты. Но то ведь основополагающий принцип ботаники: внезапное изменение в росте дерева может корениться в его раннем развитии.
— Но ведь это был сущий пустяк. Я сама с трудом припоминаю тот случай.
— Событие, которое никто не помнит, очень легко исказить. Всё же, мисс Флэнаган, напрягите свою память. Что произошло той ночью?
Она восхитительно повела одним плечиком.
— Да ладно вам, мистер Холмс. Вы представляетесь мне человеком, знающим жизнь. Как вы сами полагаете, что тогда произошло?
— Что полагаю я, это, мадам, к делу совершенно не относится. Я хотел бы услышать подробности именно от вас. — Его серые глаза вспыхнули.
Резкий ответ, быстрый, словно выпад рапирой, застал нашу хозяйку врасплох. Она заёрзала под взором Холмса, опустила глаза. Затем с вызовом ответила на его взгляд. Всё-таки эта женщина обладала поразительной силой воли.
— В ту ночь ничего не произошло, мистер Холмс, — твёрдо ответила она.
— То есть как ничего? — Настала очередь сыщика изумиться.
— Да вот так, совсем ничего. — Она отмахнулась едва заметным жестом. — Мальчик был пьян. В ту ночь я работала в пивной, — тогда мы должны были выходить и сами искать клиентов, а не ждать, когда они нас найдут. За нами присматривала миссис Макгрегор, старая карга. В общем, я поймала взгляд Генри, когда он пил со своими друзьями, и он, пошатываясь, двинулся ко мне. Видели бы вы меня тогда, мистер Холмс. Мне едва исполнилось шестнадцать, и я была такой красоткой. А он не был настолько пьян, чтобы не заметить этого. Он сделал мне известного рода предложение, и я приняла его. Клэрис!
Незаметно от хозяйки маленькая блондинка прокралась вниз, встала за моим креслом и потихоньку тронула меня за плечо. При окрике мисс Флэнаган она в страхе и раскаянии отдёрнула руку и пулей бросилась обратно по лестнице. Через миг я услышал, как на верхнем этаже хлопнула дверь.
— Приношу извинения за невоспитанность Клэрис, доктор, — сказала наша хозяйка, натянуто улыбнувшись. — Она слишком юна. чтобы воображать, будто при своей профессии может влюбиться и при этом не испытать боли. Ей ещё предстоит многому научиться.
Однако у меня всё же возникло впечатление, что гнев мисс Флэнаган был направлен вовсе не на Клэрис, а на меня — точнее, на тот пол, к которому я принадлежу. Я ответил, что извинений не требуется.
