– Вон! – зашипел Вирхов. – К черту вашу буйную фантазию! К черту вашу самодеятельность! Выполняйте указания!
Тернов побледнел, сглотнул слюну, повернулся и стремглав выскочил из кабинета.
Карл Иванович глубоко вдохнул, покосился на письмоводителя, встал и заходил по кабинету. Конечно, он и не думал, что господин Конан Дойл специально прибыл из Лондона, чтобы убить издателя Сайкина. Но в последнее время кандидат Тернов, этот борзый щенок, вняв призыву начальника проявлять инициативу, развил слишком бешеную и бесполезную деятельность и вносил изрядную сумятицу в дознание. Пока Тернов беседует с Суходелом, следует сосредоточиться и все хорошенько еще раз обдумать. И заняться синьориной Чимбалиони. Посылать Тернова в цирк к черноглазой красотке небезопасно, слишком бурлит у юнца молодая кровь. А навестить ее следует, да заодно проверить ее гардеробную на предмет монашеского одеяния с капюшоном. Утром она наверняка отсыпается после бурного вечера или репетирует.
Вирхов уже взялся за шинель, как дверь кабинета открылась, и на пороге появился жандармский офицер.
– Честь имею представиться, полковник Гельфрейх, – неожиданный визитер щелкнул каблуками. – Господин Вирхов?
– Так точно! – Вирхов смотрел в растерянности на гостя из Охранного отделения.
– Прошу оставить нас наедине. – Жандарм властно повернулся к письмоводителю, и тот суетливо собрал бумаги и выскользнул из кабинета.
– Прошу присаживаться. – Вирхов указал освободившемуся от шинели и фуражки гостю на стул. – Чем обязан?
Полковник сел и сурово воззрился на хозяина кабинета.
– Вы расследуете дело о смерти издателя Сайкина?
– Совершенно верно.
– Я хочу ознакомиться с материалами дела.
Вирхов помедлив, пододвинул известному деятелю Охранного отделения тощую голубую папку и стал терпеливо наблюдать, как тот тщательно изучает каждую страницу. Наконец жандарм вздохнул, захлопнул папку и протянул ее хозяину кабинета. Видя замешательство следователя, господин Гельфрейх пояснил:
– Данные вашего дела могут свидетельствовать, что из наших служб произошла утечка информации. Нежелательная утечка.
Вирхов оторопел. Он судорожно соображал, кто из фигурантов дела мог сотрудничать с охранкой и какую опасность представляли эти писаки для государства?
– Вы думаете, кто-то из свидетелей или подозреваемых является тайным агентом? Могу ли я узнать, на каком основании вы делаете такие выводы?
– Каменный котелок с солью, флакон с кислотой, – лаконично ответил полковник. – Мы вели дело, связанное с гибелью человека при сходных обстоятельствах. Информация засекречена. И тем не менее, есть основания предполагать, что ваш убийца ею воспользовался. То есть имел доступ к нашим архивам.
– А вы ваших сотрудников опросили?
– Дознание провели жестчайшее. За два дня мы перевернули весь город и не смогли установить контактов наших людей с окружением покойного Сайкина.
– А тот человек… – Вирхов замялся, – об убийстве которого вы говорили, он умер насильственной смертью?
– По официальной версии – нет, – отрезал полковник, – естественной.
– А сельдерей в том котелке был?
– В нашем деле сельдерей не фигурировал, – неохотно признался охранник.
– Истинная причина смерти установлена?
– Паралич сердца, – внятно произнес Гельфрейх, усмехнулся и встал, показывая, что разговор закончен, но все-таки добавил: – Думайте сами. И все ваши размышления должны носить сугубо закрытый характер. Новую информацию прошу сообщать прямо мне.
Он протянул Вирхову визитку, облачился в голубую шинель, взял фуражку с темно-синим околышем и голубой тульей и быстро покинул кабинет.
Следователь, совершенно сбитый с толку, вернулся к столу и замер в кресле. Какой Конан Дойл? Какая ревность? Дело выходит позловещей! Сама охранка, оказывается, впутана в убийство книгоиздателя Сайкина! Но кто? Кто? И какой был смысл агенту охранки, если он и затесался в среду любителей бульварного чтива, бульварных книгомарак и прожигателей жизни, убивать Сайкина? Неужели Сайкин представлял опасность для российского государства? И кто, кто мог сотрудничать с тайными агентами? Синьорина Чимбалиони? Отставной капитан Суржиков? Этот чеховский Беликов, то есть Сигизмунд Суходел? Или Варвара? Или Полянский? Или «сахарный барон» Копелевич?
Вирхов вскочил и забегал по кабинету. Вспомнился ему не к месту и ночной звонок господина Короленко, разыскивающего какого-то никому не известного писателя Каретина. Возможно, Короленко что-то знал и желал направить следствие в нужном направлении? Он, прогрессивный защитник бедных и сирых, и снискал себе славу, ввязываясь в самые скандальные судебные процессы. Но Сайкина сирым не назовешь. Вирхову хватило десяти минут, чтобы, созвонившись с редакцией «Русского богатства», выяснить, что с Короленко переговорить нет возможности, а писателя Каретина там не знают.
У Вирхова мелькнула любопытная идея. Он кликнул письмоводителя, велел ему сесть на место и записывать.
– Так, пиши, Поликарп Христофорович. В столбик. Каретин, Коротин, Корытин, Курятин. Записал? На всякий случай еще. Пиши. Калитин, Калинин, Колонии, Колунин. Довольно. Теперь иди.
– Куда? – не понял оторопевший письмоводитель.
– В картотеку, – решительно ответил Вир-хов. – Проверь, не проходили ли по нашим делам люди с такими фамилиями. Если есть, выпиши всех. Может быть, ниточка здесь кроется?
Тяжело вздохнув, письмоводитель с листком в руке отправился выполнять задание.
Вирхов вернулся за свой стол вовремя, раздался телефонный зуммер.
– Вирхов слушает. А, это вы? Добрый день. Все ли благополучно? Как здоровье Полины Тихоновны?
Доктор Коровкин – а звонил именно он, – сообщил старому доброму знакомому, что тетушка жива и здорова, хотя сегодня ночью немало переволновалась из-за длительного отсутствия любимого племянника. Передает привет Карлу Ивановичу. Сегодня за завтраком обсуждали ход следствия по делу Сайкина, и он, Клим Кириллович рассказал о фотографии, которую видел у Суржикова. И тетушка Полина настояла, чтобы он, Клим Кириллович, позвонил следователю и немедленно задал важный вопрос.
– И какой же? – Вирхов насторожился.
А кто делал тот фотографический снимок, на котором изображены сайкинские авторы и Варвара? Выяснил ли Карл Иванович обладателя фотоаппарата? Ведь он мог быть тоже автором издательства – а значит, и убийцей?
Карл Иванович сдержанно поблагодарил доктора Коровкина, передал привет уважаемой Полине Тихоновне и в изнеможении опустился в свое кресло. В принципе, поинтересоваться личностью фотографа не мешает – еще одна персона, побывавшая в приемной накануне смерти книгоиздателя. Не этот ли человек является убийцей? И зачем он явился с фотоаппаратом в редакцию? Не для того ли, чтобы оказаться вблизи письменного стола, в ящике которого лежали запасные ключи?
Вирхов отер пот со лба, встал и подошел к зеркалу, висящему на стене. Из потусторонней глубины глянуло на него несколько обрюзгшее лицо, воспаленные глаза, лоб, перерезанный двумя поперечными морщинами, жидкие тусклые волосы, сквозь которые просвечивала розоватая кожа.
«Ну и видок, – сказал он сам себе. – Ехать или не ехать к синьорине Чимбалиони? Или стоит лучше заняться разработкой новых версий?»
Он двинулся к вешалке и уже взялся было за шинель, как дверь отворилась и в кабинете вновь возник несносный кандидат Тернов.
– Стойте, Карл Иваныч! Стойте! – завопил он с порога. – Открытие необыкновенной важности!
– Что вы так блажите? – Вирхов неприязненно отпрянул. – Зачем такая спешка? Что горит?
– Все псу под хвост! Все версии! Весь блеск интеллекта!
– Выражайтесь яснее, мне некогда. – Вирхов все еще не отпускал рукав шинели.
– Да выслушайте же меня! – продолжал, захлебываясь, Тернов. – Выслушайте! И лучше сядьте, а то на ногах не устоите!
Вирхов обреченно прошествовал к столу и сел, сцепив на столе пальцы обеих рук. Тернов расположился напротив, заложив ногу на ногу, он выказывал нешуточное беспокойство.
– Ну, выкладывайте, – потребовал Вирхов.
– Суходела я в издательстве не застал. А Варвара плачет, госпожа Сайкина еще не приехала, градоначальник из-за наводнения все похороны запретил, когда откроют кладбища неизвестно. Но я все-таки попросил ее пару слов черкнуть – сразу ясно, это не она писала записку.
– И это вас так взволновало? – с сарказмом спросил Вирхов, давно понявший, что Варвара к убийству отношения не имела.
– Нет, но, – торжествующе продолжил Тернов, – как вы и учили, Карл Иваныч, проявил я инициативу.
– На почте были? – догадался следователь.
– Был-был, да только никаких переводов в Лондон никто не отправлял. Вышел я из здания почтамта, глянул вокруг – в такую хорошую погоду опять тащиться на Литейный, чтобы получать от вас тычки и зуботычины? Ну, уж нет! И направился я… Угадайте, куда?
