На этом запись кончалась. Щерба нажал клавишу, остановил магнитофон. Долго задумчиво сидел, потом взял фотокопию протокола. Там действительно все было кратко - карандашом на полстранички: "Протокол N_1 от 24 октября 1941 года. Заседание военного трибунала. В составе... Слушали... Признаны виновными... Приговор...
Он вспомнил показания свидетелей по делу - тех двоих, что приводили приговор в исполнение. Холодная октябрьская ночь, дождь, ветер, тьма, глухой лес. Но все это далеко. А сейчас перед глазами на письменном столе - реальность: кас сета и подтверждающий ее протокол. Щерба понял, во что влипал и что теперь предстоит опровергать, какую справочку сочинять для обкома. Да-а, Тимофей Кондратьевич Кухарь, царство ему небесное, был мужик крутой, не любил, когда ему на мозоль давили, тем более, когда сидел в кресле председателя парткомиссии: боевой, прославленный командир пар тизанского соединения, Герой, депутат. В этом деле правда ему не нужна была: не могли быть саботажниками Ляховецкий и Кунчич, и не могли только потому, что являлись _е_г_о_ людьми, он их оставил в подполье, - свою надежду и оплот...
Взяв фотокопию протокола, Щерба отправился к прокурору области.
Рассказав о своей беседе с Олегом Зданевичем, о содержании магнитофонной пленки, Щерба выложил к глазам прокурора фотокопию протокола и спросил:
- Что будем делать?
Тот прочитал протокол и вдруг рассмеялся:
- Что будем делать? В обком спихнем! Пусть ломают голову, как теперь выкручиваться. Не мы это дело затевали, не мы исключили Зданевича из партии и опозорили! Вы им такую бесстрастную справку и напишите: ваше поручение выполнено, выяснились следующие обстоятельства. До этого, конечно, побывайте в облархиве, познакомьтесь с подлинником, чтоб сослаться, как у них там: фонд такой-то, опись такая-то, единица хранения такая-то. Ну, слава Богу, с этим покончим, - прокурор области облегченно откинулся в кресле, отодвигая рукой листок фотокопии Щербе. - И не тяните с этим, Михаил Михайлович, своей каши полная кастрюля кипит, через верх льется: скоро конец квартала, четыре нераскрытых убийства висят. Кстати, как с делом Шимановича?
- Работаем, - коротко ответил Щерба, вставая...
Не откладывая в долгий ящик, он тут же решил отправиться в облархив. Сегодня он наметил завершить все с этим обкомовским поручением, на сочинение справки больше час а не уйдет, еще полчаса в машбюро и - на подпись начальству...
Облархив находился на маленькой, выложенной серыми плитами площади, образованной двухэтажным красивым флигелем с высокими венецианскими окнами, забранными узорчатыми решетками (здесь и размещался облархив), музеем атеизма, устроенном в здании средневекового арсенала и Домом печати. Одна сторона площади была открыта и выходила к трамвайной остановке.
Через кованую железную калитку с большим кольцом вместо ручки Щерба прошел в узкий коридор здания, по обеим сторонам которого шли двери. На одной из них он нашел табличку с надписью "Дирекция", постучавшись, заглянул в маленькую пустую приемную - стол, пишущая машинка, два стула. Дверь справа, как понял Щерба, вела к директору. Поскольку спросить было не у кого, он приоткрыл ее с вопросом:
- Разрешите?
- Входите, - сидевшая за красивым письменным столом с витыми ножками немолодая женщина подняла голову.
- Моя фамилия Щерба. Я из прокуратуры области. Вот мое удостоверение. С вашего разрешения я хотел бы посмотреть вот эти документы, - и он протянул листок бумаги с заранее выписанными указаниями: "Ф.Р-587, оп.4, ед.хр.2. Оригинал". - Это по партизанскому отряду "Месть".
- Ах, вот что! - Надежда Францевна как-то тоскливо посмотрела на Щербу, пожала плечами, встала, приоткрыла дверь и позвала: - Леся!.. Опять ее на месте нет! - Надежда Францевна вернулась к столу, взяла бумажку, поданную ей Щербой. - Подождите минуточку здесь, я сама принесу.
Вернулась Надежда Францевна минут через десять.
- Вот, пожалуйста, - протянула она папку. - Если вам удобно, можете здесь знакомиться. Садитесь за мой стол, а я выйду.
- Нет, нет, - возразил Щерба, сидевший у стены на высоком стуле, таком же черном, как письменный стол. - Мне и тут удобно, благодарю вас. Это займет немного времени.
Но она все-таки деликатно вышла.
Времени действительно понадобилось немного, чтоб перелистать ветхие бумажки и найти подлинник протокола. Щерба сличил его с фотокопией. Никаких сомнений: снята с этого документа...
Когда Надежда Францевна вернулась, он уже все закончил и скучающе ждал, чтоб возвратить ей папку, поблагодарить и откланяться.
- Так быстро? - удивилась она.
- Да, спасибо. Извините за беспокойство...
Он вышел и оглянулся, в конце коридора, где шел поворот, Щерба увидел знакомую фигуру человека. В тот момент, когда тот, удаляясь, сворачивал за угол, Михаил Михайлович удивленно узнал Олега Зданевича.
"Вот те-те! - покусал Щерба губу. - Он-то зачем сюда пожаловал? Впрочем, если можно мне, то почему нельзя ему? Мы с ним сейчас как бы одно дело делаем..."
Около четырех, закончив писать справку, Щерба по дороге в машбюро приоткрыл дверь особо общей части и позвал:
- Валя!
Женщина, стоявшая у сейфа, оглянулась.
- Мне, пожалуйста, сводки УВД за последний квартал, - попросил Щерба.
- Хорошо, Михаил Михайлович, сейчас принесу.
- Я буду у себя через десять минут...
Сотрудница принесла сводки, Щерба расписался, что получил, и уселся читать. Он искал то, что могло быть связано с убийством Шимановича аналогичные убийства, совершенные по Подгорской области. Кроме того, в деле Шимановича выплыла машина. Надо было посмотреть, где, когда и какие были угоны...
Читал он долго, в глазах рябило от одних и тех же стандартных фраз, повторявшихся случаев, стереотипных формулировок: "...на улице Мира ограблены...", "...из магазина... путем выставления стекол похищены..." Ничего интересного. И лишь уже в июльской сводке наткнулся на сообщение, задержавшее его внимание: "...поступило заявление директора облархива, что из арендуемого подвала-хранилища в Армянском соборе из вскрытых ящиков похищена папка с документами..." И имелась пометка, что преступление раскрыто... Армянский собор... Где-то вначале он упоминался. Но в связи с чем? Щерба перелистал страницы в обратном порядке. Ага, вот: "...со склада райторга в подвале Армянского собора похищено тридцать бутылок водки "Столичная"..." И через дробь тоже пометка, что преступление раскрыто. Водка и папка архивных документов... Армянский собор... Совпадение?.. Там ведь много складских помещений, арендуют их разные учреждения... Да и даты заявлений пострадавших разные, с некоторым разрывом... И все-таки...
Михаил Михайлович снял трубку, набрал номер, который знал напамять. Долго никто не отвечал, затем послышался запыхавшийся голос:
- Слушаю, майор Соколянский!
- Ты не кричи на меня, Соколянский. Здравствуй. Это Щерба. Что такой заполошенный?.. Бывает, бывает. Он у вас службист. Утешайся, что и над ним есть начальство... Слушай, в июле юнцы грабанули склад с водкой в Армянском соборе. Помнишь? Дело пошло в суд?.. Хорошо... А попозже поступило заявление от директора облархива, что оттуда же унесли папку с документами. Тоже помнишь? Меня интересует, как это дело размотали. Нет, папку, папку!.. Заказной почтой? Анонимно?.. Интересно... Ладно... Туфли Шимановича ищите, ребята...
- Это все, что от нас требуется? - засмеялся майор.
- Да нет, не все, я тебе списочек поручений через Скорика подброшу.
- Пожалейте, Михаил Михайлович.
- А кто меня пожалеет? Ну, будь здоров...
Щерба посмотрел на часы. До конца рабочего дня оставался час, можно было еще успеть в суд, чтоб ознакомиться с ушедшим в архив делом о хищении водки. Отпечатав отношение от прокурора области, Щерба забежал в приемную, сказал секретарше, что уходит в суд и не дожидаясь лифта, спустился вниз...
Районный суд размещался в старинном пятиэтажном доме. Некогда красивое здание, принадлежавшее до 1939 года какой-то страховой земельной компании, давно пришло в упадок, в нем теперь размещались на каждом этаже по две-три конторы; фанерные перегородки и выгородки со множеством уродливых дверей, вывески: "Управление льнозаготовок", "Бухгалтерия", "Общая канцелярия", "Торготдел", "Орготдел", "Отдел комплектации"... У здания не было единого хозяина. На площадке цокольного этажа стояли баки для мусора, сквозила пустая, без кабины, лифтная шахта.
Поднимаясь на верхотуру по крутым и долгим лестничным маршам, Щерба часто останавливался, передыхал, разглядывая прежнее богатство этого дома: позеленевшие латунные перила, нежный мрамор стен, где плиты были прихвачены потемневшими бронзовыми винтами с широкими фигурными шляпками, кое-где метровые плиты были выломаны или отбиты, серел цемент...
"Добьем и это", - подумал Щерба, одолевая последние ступени.
В комнатке за конторкой перед пишущей машинкой сидела худенькая девушка. Поставив раскрытую парфюмерную коробочку с зеркальцем в глубину машинки, она мягкой широкой кисточкой румянила щеки.
