Когда Павел подошел к архиву — лифт бесшумно остановился на втором этаже.
Опять повернулся ключ на два оборота в замочной скважине, Стрельников толкнул плечом дверь и ввалился в комнату.
— Как результат?
— Ну, как тебе сказать. Здесь ничего нет. Я думаю, то что мы ищем — в кабинете Елены. Там самое надежное место. Может в сейфе, хотя его, вроде, в кабинете нет. Я уж точно не видела. А, может, в шкафу.
— И что будем делать?
— Надо попасть в кабинет Елены.
— Всего — то, — не удивился Стрельников. — Попадем.
Стрельников говорил с таким видом, словно, он только тем и занимался в свободное время, как взламывал чужие двери.
— Павел, я серьезно. Сегодня единственная возможность. Ты думаешь, Елена меня одну оставила б на ночное дежурство, если б не похороны?
Саша вспомнила, каким взглядом Елена ее провожала после каждой пятиминутки. Кто — кто, а Елена не дождется когда я покину центр. И будет искать для этого любую возможность. Только я уеду сама. Мне осталось заполучить копии тех историй, а потом Иван Андреевич пусть что хочет, то и делает со всеми вами: или сам разбирается, или в милицию обращается. Хотя последнее вряд — ли он сделает. Не захочет огласки.
За этими размышлениями ее и застал Стрельников, без стука войдя в ординаторскую.
— Ты, что — пил? — Саша недоуменно уставилась на Стрельникова.
— А ты как думала? Если ты и дальше будешь здесь работать, в меня есть все шансы спиться. Смотри, — Стрельников разжал ладонь, на которой лежал ключ.
— Что это?
— Ключ от кабинета Елены.
— Где ты его взял?
— Убил охранника и забрал ключ, — Стрельников рассмеялся и прижал к себе Александру. — Распустил вас Владимир Иванович. Совсем ничего не знаете о противопожарной безопасности.
Все ключи, на случай пожара, хранятся в охранника. Вот пришлось побеседовать. И результат сама видишь.
— В тебя в банке тоже ключи от всех помещений у охранника?
Саша вспомнила свои приключения. Выходит, тогда в кабинет Стрельникова, в случай какой необходимости, элементарно мог зайти охранник.
— Ну, ты сравнила — банк и это здание. В банке все на автоматике. Сработала сигнализация и сразу автоматически начинается тушиться пожар. Понятно?
На другой планете, где в это время полыхают огни ночного города, оставалась его работа, его дом и даже Софья, все осталось там далеко. Стрельников всматривался в темень за окном, словно пытался рассмотреть в ней городские огни. Он больше всего хотел, что бы окончилось все это самодельное расследование, и оказаться дома. Завтра с утра приехать на работу и окунуться в текущие дела и думать только о работе и Саше. Но он также понимал, что его уже не заманят никакие огни и никуда он без Саши не уедет ибо ехать без нее, как и жить он без нее не сможет.
— Паша, — она терлась щекой о его плечо, — я не знаю, что бы я делала без тебя. Ты теперь посиди в холле, а я быстренько в кабинет и обратно. Я тебе сейчас книгу дам, ну что бы правдоподобно было. Вдруг медсестра проснется. Скажешь, что у тебя бессонница.
— Только свет не включай. Окна выходят прямо на будку охранника. Ну, давай свою книгу.
Ему не хотелось отпускать Сашу от себя. От ее дыхания стало тепло не только его плечу, но всему телу. Он отстранил ее от себя, понимая, что еще мгновенье и никуда он ее не отпустит.
— Саша, я тебя люблю.
Он прошептал непривычное словосочетание одними губами. Раньше, сколько себя помнит, он никому не говорил этих слов. Кроме первой жены. Только это давно было. Потом эти слова утратили для него истинный свой смысл и могли значить что угодно. Эти слова он неоднократно слышал от женщин. И никогда не верил потому, что они значили что угодно, кроме того, что было ему надо. Мне хорошо с тобой, и может быть так же хорошо с другим мужчиной. Мне нравиться с тобой спать, но с другим было тоже не плохо. Я могу остаться с тобой потому, что ты…И могу уйти к другому. Я тебя люблю тебя до тех пор, пока мне удобно быть с тобой, а потом…
Он говорил Саше вечное «люблю» с единым смыслом — я буду с тобой всегда и везде. Я не оставлю тебя никогда.
— Я тебя тоже. Люблю.
И он ей верил…
Людмила приехала в центр в разгар рабочего дня. Только никакого разгара не было. В центре стояла тишина. Немногочисленные пациенты, справившись с обедом, готовились к тихому часу. Она всегда старалась приехать именно в это время, что бы избежать ненужных встреч с персоналом. Больных, шныряющих по центру, Людмила боялась. Она боялась всего, что хотя бы отдаленно напоминало о старости и немощности. До встречи с Антоном она никогда особо не думала о возрасте. Без малого сорок, разве это возраст. Она прекрасно отдавала себе отчет, что выглядит гораздо моложе своего возраста. И если б не просьба Антона чаще бывать в центре, что бы все было под контролем, она ни за какие деньги не приезжала б сюда, где, кажется, все дышало болезнью, старостью и безысходностью. Да и что собственно, держать под контролем, она тоже не знала.
Брезгливо морщась, Людмила посигналила. Будь ее воля, она бы всех этих местных давно б уволила, и пусть бы работал вышколенный персонал с города. Сколько она об этом говорила Ивану. Только ответ был один и тот же — где они сельские мужики, оставшись без копейки, еще найдут работу в деревне. И будут только больше пить. Ей было глубоко наплевать на проблемы местного безработного населения, но спорить с мужем по многолетней привычке, она все же не стала.
Последнее время она не то, что не спорила, а даже старалась меньше разговаривать с мужем. Когда все это окончиться? Когда она получит вожделенную свободу?
Спроси у Людмилы, что такое свобода, она бы точно не смогла б ответить. Может, свобода вообще не имеет определения? Тогда почему к ней все стремятся? И что она будет делать с этой свободой? К радикальной борьбе за эту пьянящую свободу она не была готова. Только Антону виднее. Он сказал, что такой женщине как Людмила не хватает только свободы. И она после разговора реально ощутила золотую клетку, в которой ее запер муж. А ведь раньше все устраивало. Даже частые командировки мужа нисколько ее не напрягали. Бизнес — есть бизнес.
Когда же она разлюбила Ивана? Или не любила его никогда?
Охранник, наконец — то, соизволил нажать кнопку пульта и ворота медленно разъехались в разные стороны.
Она влюбилась в Ивана с той первой неожиданной встречи в гостях. Ей надо было больше думать о выпускных экзаменах, а она, отложив учебники, мечтательно закрывала глаза и представляла новую встречу. Только никаких встреч не было, а она все жила в ожидании чуда. Чудо, как и полагается чуду, случилось внезапно, спустя полгода.
Незадолго до выпускного вечера, она с подругой бесцельно бродила по дорогущим бутикам. Ничуть не смущаясь своей бедности, они глазели на витрины, обсуждая наряды. На стройной фигурке смотрелось бы любое платье. Если б не цена…Без малейшей зависти, Людмила прикидывала, какой должен быть оклад ее матери, медсестры с городской поликлиники, что бы купить наряд. Зарплаты хватало только на короткий рукав.
В разгаре девичьих обсуждений Людмила не заметила, как припарковалась машина, и откуда взялся Иван Савицкий. Сердце замерло, а потом застучало необычно громко, да так, что казалось, и Савицкий услышал. Перед ней стоял принц!
Только принц мог знать: и чем вызвано веселье, и по случай чего девушки выбирают наряды. Смутилась она только один раз, когда Савицкий спросил, какое платье она себе выбрала. Показать на красное кричащее с витрины платье, словно специально сшитое для нее, она уж точно не могла. А потом они забыли о нарядах и втроем направились в ресторан. Взяв пробежав взглядом по меню, Людмила пожалела, что так неосмотрительно приняла приглашение. Блюд таких она от родясь не ела, а цены — как рукав от платья.
Платье на выпускной она сшила себе сама, все по тому же вызывающему фасону с витрины. Правда, не красное, а синее в мелкий белый горошек, что бы служило и в повседневности.
Иван позвонил в дверь поздно вечером. В круглой красной коробке с бархатной лентой лежало заветное красное платье, снятое с манекена и черные босоножки на тонкой шпильке.
На выпускной вечер Иван не пришел. Причина была веская — бизнес. Домой Людмилу провожал Валерка — первая школьная любовь. Может Валерка тогда не дорос до серьезного ухаживания, а может по — жизни был другим. Она никогда их не сравнивала. Они были совершенно разные, как планеты. Только к Савицкому ее все больше и больше тянуло и не столько душой, сколько неопытным юным телом, жаждущим ласки.
Валерка мечтал стать летчиком или полярником, или, на худой конец, артистом. Она каждый раз смеялась над ним, и не могла толком понять, когда он шутит, а когда говорит правду. Сама то, она точно знала, чем будет заниматься, и без колебаний отвезла документы на Выборгскую улицу, в Международный институт моды и дизайна.
