– Гаврилов, стой! – раздался отчаянный крик, и из дверей выбежал дирижер Шелковин. – Вернись! Возвращайся, говорю тебе! Уволю! Отправлю в тамбовскую филармонию!
– Все, опоздали, – прошептала Василиса, – пианист укатил рояль. А ведь Дмитрий Васильевич нас предупреждал.
– Вперед! За ним! Уйдет, гад! – закричал Рем. Верная Василиса кинулась вслед, с трудом балансируя на высоких каблуках. За ними побежала Ксения, обутая в огромные, похожие на лыжи, мужские ботинки. Последним мчался Валера. Его пеньковая веревка развевалась по ветру.
Как ни готовился Роман к вопросу Чабрецова о вчерашнем визите к Алене Ватрушкиной, его сердце все равно ухнуло вниз и застучало часто-часто.
– Да, мы с Майей ходили к ее старшей сестре, ну и что? – пожал плечами Роман, внешне оставаясь спокойным. – Нельзя, что ли?
– Можно. Просто объясните, как так могло получиться – вы с Майей идете к Алене, утром кто-то убивает Полину, а под ванной в квартире убитой находят сережку, которая лежала в кармане Алениной куртки, висевшей в прихожей. Куртки – они всегда и у всех висят на вешалках в прихожей, так уж повелось. Так что когда вы были в гостях у Алены, наверняка имели возможность обшарить ее карманы и забрать одну серьгу. А уж ключ от квартиры жертвы у вас, как у бывшего мужа, имеется. Мотив тоже налицо.
– Деньги?
– Ну да. Вы же безработный. А Майя – химик в бюджетной организации, получает гроши. С другой стороны, Полина в деньгах не нуждалась, услуги нотариусов оплачиваются весьма хорошо. А так как формально бракоразводный процесс не закончен, то вы, как муж, имеете право на солидную долю ее наследства. Разве не так?
– Так.
– Кроме того, – продолжал Денис Леонидович, слегка склонив коротко стриженную голову, – нельзя исключать, что у вас с Майей был сговор – и вы не только совместно разрушили личное счастье покойной Полины Тряпкиной, но и лишили ее жизни.
Романа передернуло.
– А что? Разве не так? – продолжал давить Денис. – Вы с Майей имели ключи от квартиры Полины, вы оба были в свое время ее близкими людьми – муж и лучшая подруга. Вы оба предали ее один раз. Что вам мешало предать ее еще разочек и отобрать деньги? А заодно посадить в тюрьму сестру Майи. Ну и что? Пусть сидит! Очень кстати, к слову, квартирка еще одна освободится, ее сдавать можно. А то и вовсе продать – авось Алена умрет в тюрьме от горя и одиночества.
Тряпкин покрылся смертельной бледностью, закрыл глаза и рухнул со стула на пол.
– Ужас, – сказал Чабрецов, наклоняясь над распростертым телом, – он еще и слизняк. Девочки, зачем вы связываетесь с такими уродами? Что, других в десятимиллионном городе не нашлось? – задал он риторический вопрос, едва сдерживаясь, чтобы не пнуть бесчувственного поэта ногой. И только мысль о том, что лежачего не бьют, сдержала его порыв.
Гаврилов, которого с трудом удалось вернуть на место вместе с его инструментом, послюнявил палец и нажал на клавишу «до». Ударили литавры. Запищали скрипки. Ксения стояла возле микрофона. Рядом пристроился Валера. Он волновался, на его бледных щеках выступили красные пятна.
– Так ты правда Ксения Дюк? – спросил он торжественным шепотом, теребя на шее веревку. – А я думал, самозванка. Лжедмитрий четвертый! Если честно, я горжусь знакомством. Кстати, у тебя есть парень? А то в газетах пишут, что ты невеста Пуканцева, но мало ли о чем брешет желтая пресса. Им лишь бы тиражи поднять.
– Это было правдой, – печально отозвалась Дюк, и из ее глаз брызнули слезы, – но теперь, теперь…
– Он тебя бросил, – подсказал рокер.
– Нет.
– Тогда ты его бросила.
– Тоже нет.
– Обстоятельства вас разлучили.
– Опять не угадал.
– Ты встретила другого, была потрясена его талантом и влюбилась.
– Идиот!
– Ну ладно, шучу, – грустно сказал Валера, – ну куда мне, лаптю. Позорить только тебя.
– Извини, – вздохнула Ксения, – на самом деле он оставил меня в трудную минуту. Это серьезный поступок?
– О да, – согласился рокер, – хуже не бывает!
– Он меня оставил, а сам убежал и спрятался. Закрылся на шпингалет.
– Нет ему оправдания! Оставить такую красивую девушку, с изумительными глазами цвета меда, с шелковыми волосами, струящимися по стройным плечам аки водопады, с ноготками как драгоценные жемчужины, с ногами, похожими на ростральные колонны в Петербур…
– Ладно, хватит, – оборвала его Ксения, глядя на приготовившийся оркестр и Диму Шелковина, замершего с дирижерской палочкой в позе издыхающей мышки-полевки, – как мы будем петь, если музыканты не знают нот песни про отважного контрабандиста и всех остальных песен, которые ты насочинял?
– Значит, будем петь без сопровождения, – нашелся Валера, – а потом музыку допишут на пленку. Звукорежиссеры, они еще и не такое умеют.
Попросив оркестр замолчать, Ксения и Валера дружно затянули песню. В студии мгновенно стало тихо, как в студенческой аудитории во время летних каникул. Гаврилов закашлялся. Рем открыл рот и забыл закрыть. Васька заткнула уши и на всякий случай зажмурила еще и глаза. Толстая литавристка прикрылась литаврами, как древнеримский воин щитами. Дима удивленно листал ноты, резко выйдя из образа умирающего грызуна. Звукорежиссеры в недоумении переглядывались, а парочка у микрофона изо всех сил наяривала:
Мы едем, едем, едем
В далекие края,
И вас не испугает
Профессия моя.
Рыбак поет о рыбке,
Красотка – о чулке.
А я пою о нашей
Границе на замке.
Мечта моей всей жизни
Мне не дает уснуть:
Границы пару метров
В аренду хапануть!
– Это что? – прошептал Рем, хватаясь за печень. – О чем это они?
– Неплохо! – воскликнул пианист Гаврилов. – Произведение посвящено работнику контрабандной промышленности. Может, и станет популярным в определенных кругах.
– Кошмар, – сказала Василиса, – что мы будем делать с Михалковым? Первые две строчки – это из его стихотворения!
– Не страшно, – вяло махнул рукой дирижер Шелковин, – это же пародия, а не плагиат! Как Таня Гроттер и Гарри Поттер, например. Тем более мелодия совсем другая.
– А почему они поют без оркестра? – продолжал страдать продюсер. – Где сопровождение?
– Ну мы же не знаем нот! Как мы можем играть? – удивился Шелковин. – Вот послушаем сейчас их песни и сымпровизируем что-нибудь.
– Это катастрофа, – заламывал руки Рем, – дичь полная! Недаром этот урод приехал с веревкой на шее! Поймать бы его за нее и пове…
– Спокойно! – скомандовала Василиса. – Мы должны быть благодарны этому человеку. В конце концов, именно из-за него Ксения прибыла сюда и поет.
– А смысл? – страдальчески изогнулся продюсер и, запустив руки в благородную шевелюру, вырвал несколько клочков. – Мы все равно эти тупые частушки не продадим.
– Да ладно вам! – с энтузиазмом откликнулся Гаврилов. – Конечно, продадите. Пусть поют дальше. Я лично слушаю с большим интересом.
– И я, – добавил Дима Шелковин слабым голосом.
– Главное – грамотная маркетинговая политика, – добавила толстая литавристка.
Ксения и рокер допели песню и теперь шептались у микрофона.
– Ну пойте, пойте! Чего ж вы замолчали? – подбодрил их Рем. – У вас еще два часа десять минут. Все, что вы споете, мы смикшируем, сведем, дополним спецэффектами, запишем на диск и присовокупим туда же видеоролик с места событий. А потом попытаемся продать. И будем, глядя в небо, надеяться, что у нас купят хотя бы три экземпляра.
Дюк и Валера переглянулись. Рокер попытался снять с шеи веревку.
– Нет-нет, – попросила Василиса Николаевна, – веревочку не снимайте. Так колоритнее!
В этот момент у Рема зазвонил телефон.
– Але! – сказал он в трубку. – Василиса, это тебя, – повернулся он к Сусаниной. – Милиция.
Василиса Николаевна взяла трубку и быстро вышла из студии. Сердце почему-то заколотилось быстро-быстро, а дыхание перехватило. Никогда ей еще не звонили из правоохранительных органов, а уж если ее разыскивали через начальство, то это значило, что случилось что-то из ряда вон.
…Петр Петрович налил себе водки и залпом выпил. Напротив, завернувшись в плед, сидела его жена. Ее тонкое нервное лицо осунулось и потемнело.
– Майя ее убила, – сказал Сусанин. – Или Алена. Больше некому.
– Кто ее нашел? – спросила Василиса Николаевна.
– Полинку? Сантехник. Кран в ванной был открыт, залило соседей внизу. Они вызвали сантехника, тот – МЧС, а МЧС – милицию.
Сусанина опять заплакала.
– За что? – спросила она сквозь слезы.
Петр Петрович молчал.
– А может, это Роман ее убил. Из-за денег, – сказал он, – формально-то они еще не разведены. Он вдовец, деньги и имущество на троих – тебе, мне и ему. А теперь считай: у нашей дочери было три машины – две ее личные, и еще одну она подарила Роману, а он потом ей вернул. Плюс квартиры в Москве и Ялте и дача в Подмосковье. И еще счет в банке. Все это разделят.
