заброшенное тело.
«Как дрова, — подумал Ворон. — Вот так живёшь, живёшь…»
Он подошел к своим, они что-то оживленно обсуждали, лица у всех троих были озабоченными.
— Что тут происходит?
Пацаны обернулись и шарахнулись в стороны.
— Да живой я, живой! Вы что, совсем дураки?!
Джузеппе молча вытянул руку и указал подрагивающим пальцем на сверток в синем одеяле.
— Кто там?
— Теперь не знаю, — сказал Бешеный.
— В смысле?
— Это же из твоей квартиры вынесли! — пояснил Оскаленный.
Санитар хотел было захлопнуть дверцы, но, озаренный внезапной догадкой, Ворон перехватил его руку.
— Подожди!
Он откинул края одеяла… Так и есть! Это был труп Коляшки…
— От чего он..?
— От ножа! — коротко ответил санитар.
— Кто его? — задал он вопрос то ли Оскаленному, то ли самому себе. — И из-за чего?
Тот пожал плечами.
— Мне Кузнец сообщил, что в твоём адресе убийство… Он, оказывается, каждое утро, по старой памяти, сводки происшествий читает — кореша-то остались… Мы сразу подтянулись, сейчас и остальные подъедут…
Ворон неодобрительно нахмурился и тронул губы, Оскаленный понял, что сболтнул лишнее.
Из подъезда вывели дядю Архипа в наручниках. Он был пьян и плохо понимал, что происходит.
— А Кольке я все равно ноги поломаю! — выкрикивал задержанный.
Его затолкали в желтый «УАЗ». Милицейская машина и труповозка уехали. Зеваки расходились. К Ворону подошел лейтенант-участковый и востроглазый опер в штатском — высокий, худой, крученый, как пружина.
— Капитан Тонков, — представился опер. — Ты Воронов Константин? Из четвертой комнаты?
— Ну, да…
— Как в твоей комнате этот чудик оказался?
— Да очень просто: пожаловался, что его отец бьет, я ему и дал ключ, чтобы у меня переночевал.
Милиционеры переглянулись.
— Я же говорил, — сказал участковый.
— Все сходится! — удовлетворенно кивнул опер. — Пойдем, Воронов, запишу объяснение…
Они отошли к столу для игры в домино, капитан записал сказанное, явно сгущая краски: «Николай был напуган, жаловался, что отец его избивает и грозится убить. Поскольку он опасался расправы со стороны Архипа, то я дал ему ключи от своей комнаты…»
— Подписывай. — Тонков подвинул объяснение Ворону.
Тот замешкался.
— А вы думаете, это он его?
— А кто? — удивился опер. — Может, ты? Тогда пиши явку с повинной!
Ворон, нехотя подписал неряшливо накарябанный текст. В конце концов, суть отражена правильно. Хотя… Дядя Архип, конечно, любил ругаться, а по-пьянке мог и руки распустить, но убить — нет, тут у него кишка тонка…
— Не сомневайся, — сказал капитан, пряча листок в черную, потрепанную папку. — Больше некому. С кухни ножи изъяли, экспертиза все покажет. И отпечатки пальцев, и следы крови…
— А почему по телику передали, что это меня заколбасили?
Опер развел руками.
— Не разобрались поначалу — твоя же комната. Ну, ничего — долго жить будешь! Бывай! — Он побежал к остановке, но не успел: автобус закрыл двери прямо у него под носом.
— С самого начала разбираться надо! — сплюнул Ворон, глядя ему вслед.
Тем временем прибежал запыхавшийся Губатый. Почти одновременно подъехала вишневая «девятка». Она была собственностью бригады, но ездил на ней Артист, который выиграл ее в карты. Кроме него из салона выскочил улыбающийся во весь рот Ящер.
— Здорово, брателла! А все метлами метут, что тебя грохнули! Вроде у тебя с Лоцманом разборка была, вот речпортовские «ответку» и кинули! — в два голоса сообщили они.
«Уже весь город все знает!» — подумал Ворон. А вслух сказал:
— Брешут. Возьмите Губатого с Бешеным и Джузеппе, гоните в офис, готовьтесь к «стреле». И будьте настороже. А то и вправду «ответку» получить можно! Мы с Оскаленным подъедем через час.
Пацаны уехали. Ворон с Оскаленным поднялись на третий этаж. В коридоре и на общей кухне воняло сгоревшим луком, но было тихо: перепуганные соседи попрятались по своим норам. В его комнате все было в порядке, только небольшое пятно крови на застеленном диване напоминало о происшедшем. Дверной замок был цел, но находился в открытом положении.
Ворон сложил в большую сумку одежду, которая могла пригодиться, бритвенный станок, мыло, стиральный порошок и прочие, необходимые в быту мелочи.
Оскаленный молча осмотрелся, подошел к дивану, зачем-то заглянул в шкаф.
— Что скажешь, Ворон? — спросил он.
— Да то, что не Архип его завалил — это ясный день, — ответил Ворон. — Кишка у него тонка…
— Ну, по пьянке, да по злости, всяко бывает, — заметил Оскаленный. — Я вчера мог всю лоцманскую кодлу переколоть… А ведь только пива немного выпил!
— Архип бы замок выбил, а он цел, но открыт, — сказал Ворон. — И бардак бы был — вещи разбросаны, стулья перевернуты, ваза разбита. А тут порядок, все по местам, вещи целы…
Оскаленный кивнул, добавил:
— И крови мало. Значит, один точный удар. Иначе тут бы все замызгано было…
— Думаешь, речпортовские?
— Да было бы похоже… Только уж очень быстро. И потом — не такие уж они чистоделы… Короче, одно скажу — тебе повезло! Может, ты больше меня знаешь и спецом не ночевал…
— Ничего я не знаю. Сменил берлогу, чтобы девушку не стыдно привести. Потом вещи завезем, я тебе покажу новую хату. Там и телефон есть. — Ворон взглянул на часы. — Половина двенадцатого! Давай, пока шмотки тебе в багажник кинем, да поедем в офис! Диван и шкаф можно будет туда отвезти, и стулья… Да все, что понадобится. Я сюда возвращаться не собираюсь.
Внезапная мысль заставила его замереть, словно появившееся подозрение превратило живое тело в камень статуи. Или надгробного памятника.
— Слушай, Оскаленный, а кто кроме тебя знал, что я здесь ночевать буду?
— А я откуда знал? — вскинулся тот.
— Тебе я прямо сказал, что сюда поеду. И свои шмотки велел сюда закинуть.
— Ты это к чему?!
— Да ни к чему. Просто, интересуюсь.
Оскаленный обиженно пожал плечами.
— Я никому ничего не говорил. И шмотки твои не завез — вначале некогда было, а
