Последние пять метров пространство между рельсами закрыто арматурной сеткой, контактный рельс отсутствует, зато имеется прямоугольный люк, запертый на новенький навесной замок. Пыльченко легко перекусил дужку гидроножницами, и группа спустилась вниз по 50-ступенчатой лестнице. Здесь неработающий пульт привода и черный телефон без диска и без гудка. Впереди гермоворота, но они не заперты! Мотор привода герметизации имеет четырехгранный штырь для ручного открытия, ржавая изогнутая ручка лежит рядом.
— Ну-ка, Середов, попробуй покрутить! — без особой уверенности командует Леший.
Боец пробует. Ворота открываются!
— Вперед! — командует Леший, и первым проскальзывает через ворота. Он замечает, что на тюбингах стен стоит цифра 1952.
За воротами такая же лестница, и, поднявшись по ней, группа оказывается за бетонными воротами, в пятиметровом тоннеле с однопутными рельсами. Контактный рельс тут отсутствует. Зато у перрона, будто ожидая высокопоставленных пассажиров, стоит двухвагонный дизель-поезд.
— Вот это и есть «Метро-2», — с гордостью говорит Пыльченко, будто это он его построил.
Светя фонарями, они идут по тоннелю. Стены отделаны стальным тюбингом, отражающим лучи. Ощущается заметный уклон вниз. Боковые сбойки ведут в вентиляционные шахты — из некоторых ощутимо тянет свежим воздухом. Рельсы под ногами утоплены в бетонные плиты и не мешают идти.
— Тут и на машинах можно ездить, — удивленно говорит Середов.
— А идти вообще одно удовольствие, — добавляет Зарембо. — Можно пять километров в час отшагать!
Но прошли они недалеко — примерно через километр наткнулись на плакат: «Прохода нет, завал. Выход в рабочую зону по правой стороне!»
Справа в стене оказалась большая пробоина, которая вывела в «дикий» коридор.
Леший интуитивно почувствовал, что они близки к цели. И точно!
— Вон «Бухенвальд»! — сказал Леший, указывая вперед, где в луче фонаря виднелся бордюр, окаймляющий створ спуска на нижний уровень.
— Приготовить тросы, разбиться на двойки, страховать друг друга!
Спуск проходил трудно: шахта широкая — метров восемь-десять в диаметре, проржавевшие скобы скрипели и шатались, а за спиной не было привычной стенки, на которую можно в случае чего опереться, растопыриться, задержаться… Получалось — и внизу бездна, и вокруг такая же… Так сейчас еще шли со страховкой, а Леший вспомнил, как спускался на свой страх и риск — у него даже подмышки взмокрели. Может, правда, не от страха, а от напряжения: руки-ноги одеревенели, каждая мышца дрожала…
Только через час группа добралась до нижней отметки, Все тяжело дышали, пыхтели, сопели и кашляли. Но привести дыхание в порядок не удалось: газоанализаторы показывали желтый уровень, и Леший приказал надеть регенераторы. Полосникову этот участок пути дался особенно нелегко, — он не пыхтел даже, он хрипел и рычал так, что клапаны дыхательного аппарата едва не выскакивали наружу при каждом выдохе.
— Здесь то-же ле-жа-ли рель-сы, — прерывисто сказал Леший по внутренней связи. — Но по-том их зачем-то де-мон-ти-ро-ва-ли…
— Может, чтобы не демаскировать спецобъект? — высказал предположение Пыльченко.
— Может, — коротко ответил Леший. Наверное, для более развернутого ответа ему не хватало воздуха.
Миновали одну развилку, вторую. Леший хорошо помнил путь, который прошел, преследуя Амира. Но совершенно не помнил, сколько это заняло времени. Выбирался назад он, правда, почти сутки. Но тогда шел другим путем… Сейчас последний отрезок пути занял около двух часов.
Не только Полосников, но и остальные бойцы, включая командира, предельно вымотались и едва переставляли ноги. В конце концов они увидели впереди желтовато-красные сполохи — там была пропасть, Адская Щель. Многие «знающие» считали, что она ведет прямиком в преисподнюю.
Леший первым вышел в просторный зал, остановился на площадке перед Щелью, перевел дух и сказал:
— Здесь я Амира застрелил. И он прямо туда и свалился!
Они стояли в большом естественном зале, который пересекала подсвеченная зловещим светом преисподней широкая трещина. Из Адской щели отчетливо тянуло жаром и наверняка воняло серой. Хорошо, что приборы позволяли нормально дышать.
— Ну, и чего с ним делать? — спросил Зарембо. — Он же сгорел давно!
— Так и напишем — извлечь труп для идентификации не представилось возможным, — как бы продиктовал командир. И добавил: — Это, между прочим, чистая правда! Если комиссия захочет проверить наши рапорта — милости просим! Хоть капитана Рыженко, хоть полковника Огольцова сюда проводим!
Бойцы вежливо посмеялись.
— А что это вообще за провал? — спросил Полосников. Он постепенно пришел в себя и восстановил дыхание. — Откуда он взялся?
— Естественный тектонический разлом, — сказал Леший. — Болтали, до раскаленной магмы доходит. Кто-то из «знающих» с профессорами университетскими советовался, те говорят — ерунда, до магмы еще далеко. Может, взрывали здесь заряды геофизической разведки, да возник какой-то неисследованный феномен…
— А на ту сторону кто-нибудь ходил? — спросил Рудин. Он в разговорах не участвовал и все это время осматривал Разлом и его противоположный берег с помощью прибора ночного видения. И, судя по тону, что-то там заметил.
— Ты что думаешь, это Арбат? — раздраженно спросил Леший. — Да «Адскую щель» всего несколько человек видели, по пальцам пересчитать можно. И техники у них никакой не было, и приборов. Кто мог еще на ту сторону лазить? А почему ты вдруг заинтересовался?
— Да просто так, — Рудин протянул Лешему инфракрасный бинокль. — Гляньте, товарищ майор, тут непонятки какие-то…
Из-за тумана, вызванного глубинными испарениями, видимость была плохой. Через двадцать метров зал заканчивался, зато тоннель продолжался. Отсюда он казался мутным зеленовато-черным глазом какого-то чудовища. И на этом глазу виднелось еле различимое «бельмо», отдаленно напоминающее неподвижную человеческую фигуру: две ноги, две руки, расставленные в стороны, светлая точка на месте головы.
— Ну, что там еще? — нетерпеливо произнес Полосников, которому хотелось поскорее покинуть это мрачное место. Как, впрочем, и всем остальным.
— Пыльченко, Рудин, приготовить тросомет, «кошку», блоки, — отрывисто произнес Леший. — Навести переправу!
И все поняли, что дело не так просто, как кажется.
Ширина Разлома составляла около десятка метров. На той стороне сохранилось несколько прочных на вид опор, так что Пыльченко быстро удалось забросить «кошку», натянуть трос, закрепить блоки с колесиками — переправа была готова. Вдвоем с Рудиным Леший благополучно перебрался на противоположный берег, отсигналился фонарем: «порядок».
На «той стороне» ничего особенного не было, только туман стал гуще. Вдоль правой стены лежали кое-как сваленные в кучу ржавые рельсы, дрезина и остатки мини-бульдозера.
— Жутко здесь как-то, — прошептал Рудин. Он оглянулся на груду железа и проворчал: — Уголь они, что ли, тут добывали?
— Может, добывали, — ответил Леший. — А может, наоборот — что-то прятали…
— А это что? Ну и ну! — Рудин присвистнул.
Перед ними стоял деревянный «грибок» — двухметровый полосатый зелено-белый столб с четырехскатной остроконечной зеленой крышей. На столбе висел допотопный черный телефон без диска, зато с торчащей сбоку ручкой, с другой стороны был прибит мощный крючок.
— Это похоже на стационарный караульный пост… — Леший со скрипом потер отросшую щетину. — Часовой мог прятаться здесь от дождя, связываться с начальником дежурной смены… А на этот крючок зимой вешали тулуп…
— Какой здесь дождь? Какая зима?
— Завезли стандартный «грибок» да поставили. Только таких уже давным-давно нет…
Рудин поднес фонарь почти вплотную.
— А краска-то свежая! И след, смотри, как там, возле идола… Помнишь?
В круге света на спрессованной земле был отчетливо виден отпечаток подошвы.
— Еще бы не помнить, — сказал Леший, всматриваясь. — Похож… Дай-ка я сфотографирую… След тоже совсем свежий…
Ослепительно вспыхнул блиц цифрового аппарата.
— Может, тут и часовой неподалеку? — то ли в шутку, то ли всерьез сказал Рудин. Хотя, судя по напряженным интонациям, он был мало расположен к шуткам.
Леший спрятал фотокамеру, задумчиво провел вокруг лучом фонаря. Вздохнул.
— Ты лучше вон туда посмотри! Как бы это и не оказался твой часовой… — тихо произнес он.
Теперь расплывчатый человеческий силуэт у входа в продолжение тоннеля был виден невооруженным взглядом. Он оставался неподвижным, словно был нарисован на темном холсте.
— Да, видать, оттого мне и жутко, — так же тихо произнес Рудин. — Это подстава какая-то…
— Приготовить оружие, рассредоточиться! Пойдешь здесь, а я вдоль той стенки. Будь настороже, тут что-то нечисто…
