– От верблюда…
– Настоящий пистолет?
– Пневматический, пневматический… – пробормотал Васик, бросаясь к столу и доставая из ящика пистолет, – игрушка, одним словом… Хотя как сказать. Ничего себе игрушка, – сказал Васик разглядывая оружие, – германская вещь, хорошая… Я недавно хотел себе такой купить. С пяти метров пробивает черепную кость…
– Господи, – прошептала Даша, – господи…
Васик вдруг оглянулся. Потом мотнул головой и вплотную подошел к Даше.
– Садовник Саша и… его жена… Светка убиты, – внятно проговорил Васик, приблизив свое лицо к лицу Даши так, что, несмотря на ночную темноту в комнате, ему стало видно расширенные ее зрачки.
– Кем? – шепотом выговорила она.
– …Чем, – сквозь зубы произнес Васик, передергивая затвором пистолета, – творительный падеж. Один из этих козлов направляется в дом… Да, что ты спрашиваешь, кем-чем… Непонятно, что ли, в самом дел, кем?
Вскинув пистолет, Васик быстрым шагом направился в коридор.
– Я с тобой! – шепотом крикнула Даша, – подожди меня, я только оденусь и…
– Сиди! – страшно зашипел на нее Васик, – не высовывайся, понятно?!
Даша неожиданно послушно села на кровать.
В гостиной никого не было.
Васик вдруг вспомнил, что догадался запереть за собой дверь, когда убегал в дом. Теперь замок слышно заскрежетал, а спустя секунду заскрипела открывающаяся дверь.
«Он уже здесь, – пронеслось в голове Васика, – он сейчас поднимется в гостиную».
Васик остановился наверху лестницы, сжал в руках ставшую вдруг влажной ребристую ручку пистолета.
«Стрелять приходилось, – подумал он, – а вот человека убивать… По бутылкам только стрелял пустым… Человека убивать…»
Еле-еле сипнули под ногами ночного гостя деревянные ступеньки.
– Сейчас он покажется, – пробормотал себе под нос Васик, – сейчас он покажется…
– Васик! – донесся до него Дашин вскрик из спальни, – подожди…
– Ты еще тут…
Из темноты выплыло белое лицо.
– С пяти метров пробивает кости черепа, – четко проговорил Васик, глядя в сразу округлившееся чужие глаза и принялся раз за разом нажимать на курок.
Белое лицо дернулось вниз и влево. Мгновенные струйки крови побежали по лицу, как будто от выстрелов лицо раскололось множеством трещин.
Васик опустил пистолет. Тяжелое тело прогромыхало кубарем вниз по лестнице. Обладатель белого лица не успел даже вскрикнуть.
Васик устало опустился на колени. Путаные и туманные мысли заметались у него в голове.
«Пять метров… – думал он, – до него было пять метров или нет? Кости черепа… Пробиты? Или он всего-навсего оглушен? Хорошо бы, если…»
– Что я здесь сижу? – вдруг вскинулся Васик, – там же еще второй…
Он вскочил и побежал по лестнице вниз. Дверь была приоткрыта, лунный луч лежал на полу прихожей.
Васик вылетел на крыльцо и остановился.
Тишина.
Стараясь ступать босыми ногами, как можно тише, он побежал по асфальтовой дорожке к гаражу, и, когда мелькнула перед ним залитая лунным светом площадка перед гаражом и два мертвых тела, лежащих на ней, что-то большое, налетевшее, словно живой снаряд, откуда-то сбоку, мгновенно сбило Васика с ног.
Он рухнул на спину. На его грудь тотчас тяжело упал темный человек. Перед глазами Васика появилось перекошенное лицо – раздутые от натуги ноздри, мокрый рот и белки сверкающих глаз, густо обвитые цепкими щупальцами красных прожилок.
Васик сжал правую руку в кулак, но пистолета там не оказалось.
Темный человек притиснул Васика к земле и, усевшись на него верхом, сжал руками его горло. На лицо Васика упала вязкая теплая паутинка его слюны.
«Пистолет куда-то подевался, – всплыло в мутнеющем Васином сознании, – наверное, выпал, когда этот урод сбил меня с ног… Как это я его не заметил… Надеюсь, их всего двое было… Одного я грохнул, а второй – вот он… Всего двое – это хорошо. Да мне-то что… Мне и этого козла хватит за глаза…»
Васик поднял внезапно ослабевшие руки и с двух сторон обоими кулаками ударил душившего его темного человека по ушам.
Тот глухо что-то прорычал, на хватка на горле Васика нисколько не ослабла. Васик попытался достать его ногами и даже несколько раз довольно сильно двинул человека коленом по спине, но человек даже не пошевелился.
Васик схватился за руки, сжимавшие его горло – но разжать руки темного человека не представлялось никакой возможности – то ли он был настолько силен, то ли сам Васик ослабел от удара о землю, от недостатка кислорода в ушибленных легких и алкогольных паров, задурманивших его голову.
Где-то совсем рядом от него раздался женский крик.
Васик опустил руки – они сами опустились – бессильно, и тут наверху – там, где на фоне черного неба маячило перекошенное лицо темного человека, что-то случилось – раздался сильный удар, отчетливо полетели искры, что гортанно вскрикнул темный человек и, внезапно ослабив хватку на горле Васика, упал на него сверху, заливая его своей кровью.
Васик с огромным трудом спихнул с себя внезапно обмякшего темного человека, закашлялся и слабо повернулся на земле, не в силах даже приподняться.
Он снова услышал женский вскрик – прямо над собой.
– Что… случилось… – сказал он, потому что надо было что-то сказать.
– Уже все, – ответил ему взволнованный знакомый-знакомый голос.
– Даша… – выговорил Толя и снова закашлялся.
– Это я, я…
Он приподнял голову и увидел стоящую над ним Дашу. Видимо, она не успела одеться – только нижнее белье было на ней и, наверное, поэтому лунный свет превратил ее почти совершенно обнаженное тело в мраморную статую.
«Венера, – вспомнил Васик, как называется статуя, – ну, точно, один в один…»
– Неплохой вид снизу, – проговорил он.
– Дурак, – сказала Даша, присела на траву рядом с ним и засмеялась.
Васик тоже слабо улыбнулся и вдруг понял, что от перенесенных моральных и физических потрясений он временно повредился в рассудке настолько, что у него кажется начались слуховые и зрительные галлюцинации.
Ему удалось приподняться.
– Ну, что ты… – обнимая плачущую Дашу за плечи, проговорил он, – не надо… Все кончилось уже… Ну, н е надо плакать… Все кончилось.
– Не кончилось, – сквозь слезы выговорила Даша – все еще только начинается. Если эти бандиты умудрились найти нас так быстро и… Когда мы, кажется, никаких следов не оставили, то наши дни – точно – сочтены…
– Да ладно тебе – у Васика получилось засмеяться, – мы еще повоюем… Не лыком, как говорится… Светку вот жалко… Кстати, чем ты моего душителя огрела?
Даша молча указала на тускло поблескивавший в невысокой траве топор.
Васик негромко присвистнул.
– Ничего себе, – только и сказал он. И посмотрел на чернеющее рядом с ним тело, – он что – тоже… того? перекинулся?
– Не знаю, – вытирая слезы, проговорила Даша, – я его не острием ударила, а обухом… Васик, мне страшно? Что теперь будет? Куда нам деваться? И где нам искать Ольгу?
– Столько вопросов… – Васик поднялся на ноги и со стоном ощупал свою шею, – во всяком случае, ясно одно – здесь нам оставаться не стоит ни в коем случае… Давай, беги в дом, одевайся, а я пока.
– Ага, – слабо выговорила Даша, – сейчас…
– Ага, – грянул позади нее грубый голос, – сейчас… Как же.
Васик дернулся было в сторону Даши, но, почувствовав, что в затылок ему уперся холодный ствол пистолета, остановился. Только судорожно дернул кадыком на худой шее.
Коротко взвизгнула Даша.
– Тихо, – произнес тот же грубый голос, – вонять будете, тут же положим, как тех товарищей… Руки за голову и марш по тропинке вперед. Шаг влево, шаг вправо расценивается, как попытка к бегству. Ну, понимаете, короче, что мы не шутить сюда приехали…
Когда я вышла из транса, то первым делом, повернулась туда, где оставила своего недавнего собеседника. Антон Владимирович, так он мне представился, сидел в том же углу, так же свернувшись в комочек и, кажется, крепко спал.
– Тем лучше, – улыбнувшись, проговорила я.
Я поднялась на ноги и потянулась. Почти неощутимая, но невероятно мощная светлая космическая энергия наполняла мое тело радужной силой.
– Теперь мне все по плечу, – проговорила я и порадовалась тому, что мой голос – недавно еще – тонкий и хриплый – снова стал таким, каким ему полагалось быть – красивым и ровным.
Я действительно чувствовала, что мне все по плечу. Несчастный сумасшедший Антон Владимирович спал, вздрагивая во сне. Его губы кривились так, что казалось, будто – вот-вот – и он расплачется совсем как ребенок.
Я присела перед ним на колени.
– Ну, что же, – прошептала я, вглядываясь в обглоданное болезнью лицо, – сейчас я попробую сделать то, что здешние врачи, конечно, сделать не могут…
