Еще никогда я не помогала душевнобольным, но почему-то понимала, что у меня все получиться. Насколько я разбираюсь в психиатрии (пришлось одно время проштудировать специальные издания, чтобы глубже понять все особенности моего экстрасенсорного дара), подсознание этого человека, подвергшееся чужеродному влиянию, блокирует сознание – таким образом, больной уже не может жить привычной для него жизнью; окружающей действительности для него уже не существует.
Обладая даром проникать в подсознание человека, я могу выяснить, что же так поразило бедолагу Антона Владимировича – что он повредился в рассудке. И очень хорошо, что он спит – не нужно тратить силы, чтобы специально вводить его в транс.
На этот раз я не стала закрывать глаза. Я сконцентрировала свой взгляд на определенной точке на лбу Антона Владимировича – чуть повыше переносицы – и очень скоро оранжевый туман заклубился у меня перед глазами…
Серые клочья, мечущиеся по неосязаемому пространству подсознания больного… словно призраки, навечно поселившиеся в заброшенном доме… Это – несомненно – чужеродные психочастицы, поразившие подсознание больного. Бороться с ними было бессмысленно – мне, прежде всего, нужно было установить причину поражения, а для этого – проникнуть глубже в подсознание.
Через несколько секунд серые клочья рассеялись – это вовсе не означало, что я уничтожила их. Просто я перестала их видеть – ведь теперь мозг Антона Владимировича временно был полностью под моим контролем, а на своей территории я могла делать все, что мне заблагорассудиться. Вся жизнь этого человека была словно на открытой ладони – воспоминания о детстве, юношестве… Женитьба…
Тут я ощутила легкий укол стыда – такое чувство, будто подглядываешь в замочную скважину за молодоженами… Ну ладно, все-таки, я делаю то, что делаю не ради своего удовольствия, а во имя помощи несчастному. Та-ак, продолжим…
Теперь мне сталось только восстановить картину происшедшего в тот самый день, когда…
Сотни картинок замелькали передо мной – люди, встречи, бумаги с непонятными цифрами и выражениями, типа «дебет», «кредит…» печати.
Да, сложна жизнь крупного российского бизнесмена. По-моему, не нужно никаких особых усилий прилагать, чтобы свести с ума какого-нибудь финансового воротилу – от всех этих каждодневных «дебетов» и «кредитов» можно совершенно спокойно съехать с катушек и так. Я бы, например, съехала… Я бы, например…
Если бы я не находилась в трансе, то я точно вскрикнула бы. Вот оно! Картинка, на которой я остановилась, стала четче, и скоро я могла видеть все в подробностях… Конечно, я видела все не так, как видел сам Антон Владимирович, ведь мое сознание воспринимает информацию в виде, наиболее приемлемом для более глубоко понимания, так сказать…
…Темная комната, освещенная только пляшущими в камине жаркими языками пламени. И два кресле – друг напротив друга – в которых ведут неторопливую беседу двое мужчин. В одном из кресел я узнала самого Антона Владимировича, вальяжно потягивающего коньяк из широкого бокала, а собеседник Антона Владимировича был мне незнаком.
Хотя…
Что-то смутно знакомое читалось в чертах его лица, но ничего определенного я припомнить не смогла. Нет, даже не черты лица показались мне знакомыми, а… Черт возьми, не могу объяснить этого странного ощущения.
Собеседник Антона Владимировича был обильно кучеряв, на длинном тонком носу аккуратно сидели явно очень дорогие очки в изящной золотой оправе.
«Гуревич, – вспомнила я произнесенную в бреду Антоном Владимировичем фамилию, – кажется, это и есть Гуревич… Антон Владимирович упоминал еще о языках пламени… Камин горит. Но почему пылающий в камине огонь так поразил несчастного Антона Владимировича?»
– Чтобы деньги были переведены на наш счет, – проговорил Гуревич, видимо, уже заканчивая разговор, – подпишите вот здесь…
Он протянул Антону Владимировичу папку с каким-то формуляром. Антон Владимирович сунул руку во внутренний карман пиджака, вытащил ручку, черканул что-то на бумаге, но, досадливо сморщившись вдруг, сунул ручку обратно в карман.
– Елки-палки, – пробормотал он, – испортилась… А жаль – такая дорогая. Мне ее секретари на день рождения подарили.
– Возьмите мою ручку, – любезно предложил Гуревич, доставая из кармана своего пиджака ручку, – никаких проблем, пожалуйста…
– Ага, спасибо… – пробормотал Антон Владимирович и наклонился над формуляром.
Гуревич, как только Антон Владимирович коснулся пером бумаги, мгновенно преобразился – вся его напускная изящность и вежливость слетела, словно кто-то срезал тесемочки обыкновенной картонной маскарадной маски.
Хищно оскалившись, Гуревич швырнул в огонь бумажный пакетик и через секунду комната словно преобразилась. Сумерки сгустились, будто на находящихся в ней упала тень крыльев огромной страшной птицы. А в облике самого Гуревича… Нет, это был уже не Гуревич…
– С вами приятно иметь дело, Антон Владимирович… – услышал Антон Владимирович, когда закончил писать и передал папку с формуляром своему собеседнику.
– С вами тоже, – улыбнулся Антон Владимирович, как будто не замечая, что в кресле напротив него сидит вовсе не Гуревич, и что тени вокруг него шевелятся, словно умирающие черви.
– Посмотрите, как причудливо играют языки пламени в камине… – проговорил тот, кто еще недавно был Гуревичем и указал рукой на камин, огонь в котором трещал зелеными искрами, испуская рваные полосы дыма, пестрые, словно петушиные хвосты…
Антон Владимирович машинально глянул туда, куда ему указали и надолго замер, как будто прикованный взглядом к причудливо пляшущим языкам пламени.
…Потом серые клубы тумана покрыли картинку и все исчезло – будто выключили телевизор.
Я очнулась, задыхаясь от пережитого волнения. Сердце мое бешено колотилось, лоб покрывала ледяная испарина.
Антон Владимирович все так же спал. Черты лица его разгладились, дыхание стало ровным.
Я судорожно переглотнула и провела ладонью по своему лицу, вытирая пот. Я прекрасно поняла, что произошло с Антоном Владимировичем – я встречалась с такими случаями, изучая уже в течении нескольких лет различные паранормальные явления и все с этим связанное.
Антон Владимирович был отравлен психотропным веществом, поступившим в его организм через кровь – Антон Владимирович вдохнул дым… вдохнул, судя по всему, ничтожно малое количество дыма, но было этого вполне достаточно, чтобы воля его и разум были парализованы, но, конечно, недостаточно, чтобы позднее определить наличие каких-либо подозрительных веществ в его крови.
Учитывая внезапные изменения в облике собеседника Антона Владимировича и сгустившуюся в комнате враждебную ауру – можно было еще сказать о том, что несчастный был подвергнут воздействию паранормальной силы, еще задолго до того, как получил дозу психотропного вещества – ведь то, что стало видно мне, не замечал сам Антон Владимирович – как тот, кто называл себя его деловым партнером превратился в того человека… один вид которого заставил меня буквально трястись от волнения.
Никогда не забуду этого – как изящные черты лица только что подчеркнуто вежливо ведущего разговор Гуревича оплыли, словно воск с раскаленной плиты, обнажив страшную маску смерти – лицо моего заклятого врага.
Захара.
Не знаю еще, зачем Захару понадобился Антон Владимирович, но уж явно не с благими намерениями он устроил весь этот маскарад – это точно. А если Захар снова появился в Москве, если он снова пытается проворачивать свои дела, то мое дело – вмешаться и сорвать все его замыслы.
Как удачно, что я встретила этого Антона Владимировича! Я уверена – еще несколько сеансов – и он будет полностью здоров. А, используя его подсознание, уже испытавшее на себе воздействие экстрасенсорной силы Захара, я попытаюсь добраться до своего заклятого врага.
Только мне сначала нужно выбраться из этой больницы, прихватив с собой Антона Владимировича – все равно здешние врачи ему вряд ли смогут помочь, а я – скорее всего – освобожу мозг бедняги от губительных последствий враждебного вторжения.
И еще – разыскать Васика и Дашу. Наверное, они сейчас волнуются. Ищут меня и… все такое…
Интересно, где они сейчас?
– Где это мы? – прохрипел Васик, открывая один глаз – второй представлял из себя узенькую щелочку между двумя огромными фиолетовыми шишками.
– Судя по всему, в подвале, – отозвалась Даша, – вот дело… Никогда не приходилось так проводить время – пристегнутой наручниками к трубе парового отопления, проходящей под самым потолком темного и сырого подвала. Бр-р, холодно как. Я же почти раздетая – в одном нижнем белье…
