— Сомневаюсь, что Галициа имеет какое-либо отношение ко всему этому. Думаю, легче будет попросить аудиенцию в кабинете министров, чем вступить с ним в контакт, — ответил Роб.
Я почувствовала покровительственные нотки в его ответе, и это раздразнило меня. Мысль провести свое маленькое расследование без его ведома не давала мне покоя.
Свои следующие слова он произнес безо всякого высокомерия, но мне показалось, что он прочитал мои мысли.
— Полезно вспомнить слова Джорджа Бернарда Шоу из «Человека и сверхчеловека» о том, что ад полон дилетантов. Надеюсь, вы уловили смысл высказывания?
«Боже мой! — подумала я. — Ну и зануда этот коп! Сначала Умберто Эко, затем Бернард Шоу. Может быть, он и способен участвовать в цивилизованной беседе, но только не сегодня». Не в состоянии снести его пренебрежения я сказала достаточно громко:
— И вам тоже не мешало бы запомнить китайскую пословицу о том, что мужчина не должен злить женщину, поскольку во время сна ему придется закрыть глаза.
— Во время сна? Это вы спите на огромной кровати под пуховым одеялом! А я корчусь на этой мерзкой койке, которая старше, старше… Как вы называете эти храмы, вокруг которых все время ходите? Неолитические? Нет, они даже старше… относятся к раннему неолиту. Вот и моя койка такая же! — выпалил Роб.
— Эти храмы относятся к палеолиту, — слащаво улыбнулась я. — Тупица!
Резко развернувшись, я поднялась к себе в комнату и хлопнула дверью, стараясь убедить себя при этом, что не грохнула ею, а просто плотно закрыла. Все свои мысли я обратила к Лукасу: милый, добрый и тактичный! Конечно же, он не лишен недостатков, как любой из нас. После нашей двухлетней связи Лукас стал спокойнее и немного загадочней. Какая-то часть его «я» держалась в тени. Например, его политические убеждения в тот достопамятный вечер стали для меня настоящим откровением. Я знала, что Лукас разделяет взгляды какой-то радикальной оппозиционной группировки, борющейся за права коренных жителей Мексики, но насколько она радикальная и как сильно он вовлечен в борьбу, я не догадывалась. Я и не спрашивала только потому, что была уверена, что он ничего не расскажет. Но по сравнению с Лучкой Лукас был просто принцем.
* * *
В ту ночь мне приснилось, что мы с канадским копом танцуем вальс. Мы находились в толпе людей, среди которых я заметила Мартина Галеа, Анну Стенхоуп и ее Виктора, Софию, семейство Фарруджиа, Винсента Табоне. Даже Ёжик затесался в толпу. Мы танцевали в большом кругу перед храмом Мнайдра. Стояла глубокая ночь, но нас освещал прожектор.
Время от времени движения танца приводили нас в центр круга, мы смеялись и кружились до изнеможения. В общем, настоящая идиллия. Но потом музыка вдруг изменилась, движения танцующих пар стали стремительнее и резче, и нас разлучили. Где-то в глубине сердца я почувствовала таящуюся в этом угрозу.
Ужасная тьма поглотила камни и объяла ноги танцующих людей, постепенно проникая и в наши души. Во сне мне было знамение, что это Ахриман — древний персидский бог подземного мира, воплощение настоящего дьявола.
Я не могла остановить танец.
Разве ты забыл, что такое быть рыцарем? Что стало с клятвами, которые вы давали, с жертвоприношениями, которые вы обещали, с доблестью, которую вы должны были проявлять? Взгляните на себя, сквернословящие драчуны, похотливые дуэлянты! Вы внушаете омерзение! Скоро вас, опорочивших себя, разжалуют и изгонят с моих берегов! Вы этого заслуживаете!
За ночь разворотили временный склад со всей экипировкой для представления, а наутро на место происшествия вызвали Анну Стенхоуп, Виктора и меня. Марио Камильери и его помощница Эстер встретили нас вместе с довольно мрачным полицейским, который, как выяснилось, не обладал ни чувством юмора, ни тактом Табоне.
Навес, сконструированный из временных алюминиевых конструкций, чуть больший по габаритам обычной садовой беседки, был испоганен из спреев краской мерзкого зеленого цвета. На алюминиевой поверхности присутствовал наспех написанный текст весьма гадкого содержания.
— Бранные выражения, — ответил на мой вопрос страж порядка, но перевода не последовало.
Злоумышленники сорвали и разбили висячий замок. Мы робко проникли внутрь и обнаружили небывалый хаос. Повсюду валялась одежда, а ящики со свето- и звукооборудованием были опрокинуты.
— Вандалы! — выпалила Анна Стенхоуп, задыхаясь от ярости.
Мы дружно приступили к работе. Я помогла Анне собрать и повесить на вешалки оставшиеся целыми костюмы. Большая часть из них была просто испачкана, и только один костюм изорвали почти в клочья. Я с горьким сожалением заметила, что он принадлежал Софии. Искромсанная в нескольких местах ткань сначала вызвала у меня серьезные опасения, что восстановлению он уже не подлежит, но тут мне на ум пришли слова Мариссы, которая как-то в разговоре упомянула, что продавала свою вышивку. Эта милая женщина показалась мне логически подходящим в данной ситуации кандидатом для реставрации костюма, тем более я видела, с какой нежностью она относится к подруге своего сына. К тому же мне показалось, что это занятие должно немного отвлечь ее. Я заверила Анну, что починку костюма возьму на себя.
Виктор суетился вокруг ящиков и вместе с Марио собрал все, что еще годилось для спектакля. По счастливому стечению обстоятельств, замки на ящиках не взломали, и Виктор открыл их без труда. Он сообщил, что все же две мощные лампы разбиты, и пообещал немедленно заменить их.
— Чистой воды вандализм! — в сердцах повторила Анна. — Если бы этим варварам потребовалось что-нибудь ценное, тогда я понимаю… они бы взломали ящики со звуковым оборудованием. Если уж они взломали входную дверь, то эти маленькие замочки, думаю, не стали бы для них большим препятствием, — заключила она.
Действительно, все указывало на хулиганскую выходку невежественных людей, хотя, должна сказать, у меня складывалось впечатление, что на таком маленьком острове уж больно странные творятся дела.
* * *
Мы приводили в порядок склад до седьмого пота, даже подключили к этому делу довольно замкнутую Эстер.
— Эстер, не уверена, что мы представлены друг другу, — сказала я, когда для осмотра мы вынесли наружу костюмы.
— Эстер Аквилина, — улыбнулась девушка. — Надеюсь, вам нравится на Мальте, — добавила она недвусмысленно, указав пальцем на палатку, — за исключением вот этого и конечно же убийств. — Она закусила губу, решив, что сказала лишнее.
— Вообще-то да, если не принимать во внимание последние события. Но Мальта, как я и ожидала, действительно прекрасное место.
Эстер просветлела.
— У вас, должно быть, очень интересная работа в администрации премьер-министра, Эстер, — начала я издалека.
Она кивнула.
— Это Марио работает на премьер-министра, — уточнила Эстер, — а я — по части протокола в министерстве иностранных дел. Меня обычно привлекают на время визитов иностранных сановников, деятелей искусства и культуры и прочее и прочее. На самом-то деле я занимаюсь мелкой и рутинной работой до приезда зарубежных гостей, зато потом наступает период треволнений.
— Тогда вы, должно быть, знакомы с министром, — сказала я, придав своему голосу небрежный тон. — Как его зовут-то?
— Джованни Галициа, — ответила она. — Да, работаю на него. Но, безусловно, любой человек моего уровня в администрации не часто имеет дело с министром. Он очень милый, очень славный, пока все идет благополучно, — вздохнула Эстер. — Надеюсь, он не услышит об этом, — добавила она, помрачнев.
— Но зато вы встречаетесь с очень интересными людьми и посещаете все светские рауты, — констатировала я с должным в данной ситуации почтением. Вспомнив данную Ёжиком характеристику Джованни, я пришла к выводу, что он никак не мог являться закадычным другом Мартина Галеа. Возможно, служение людям — не такое уж высокое призвание, каким оно было некогда.
— Я еще новичок в этой работе, — ответила Эстер, — поэтому не так часто встречаюсь с высокопоставленными людьми. Наш министр — ближайший советник главы государства, — с гордостью заявила она. — Его кабинет находится рядом с кабинетом премьер-министра.
— А где это? — продолжала я выуживать факты.
— Палаццо Паризио, прямо за углом, на Мерчант-стрит. Там останавливался Наполеон. Он почивал прямо в комнате, где ныне находится кабинет премьер-министра. Направляясь в Египет, он сначала из стратегических соображений захватил Мальту.
То, что поведала Эстер, восполнило пробелы в моих знаниях об истории Западной Европы и Ближнего Востока. До своего приезда, и особенно до привлечения в историческую постановку Анны Стенхоуп, я и понятия не имела, что Мальта играла столь важную роль в истории Средиземноморья. И вновь я была признательна Галеа: благодаря этой командировке я получила полное представление о его родном крае. Было что-то в рассказе Эстер образное и живое. Она преподносила все так, будто сама являлась очевидцем всех событий. Недавней выпускницей колледжа по международным отношениям, подумала я, двигало сильное желание угодить иностранцам любого ранга. Когда она закончила свой небольшой экскурс, я почему-то обрадовалась. Теперь у меня было то, чего я добивалась в ходе беседы, — адрес человека, с которым я хотела встретиться. Из всего сказанного ею я выяснила еще кое-что. Оказывается, ее босс — Джованни Галициа — живет в Мдине, где обитают богатые и уважаемые граждане Мальты.
