Едва мы свернули за поворот, я спросила, решив подойти издалека:
– Василий Васильевич! А почему отец Виктора один приехал?
– Так он теперь один живет, – ответил он. – Александр Семенович так и не смог простить жене того, что она сделала. Вот она к родне в деревню и уехала. И появляется она только тогда, когда Виктор с Тамарой в отпуск приезжают, чтобы на внука полюбоваться. Только ее до него не очень-то допускают – Тома все никак не может простить ей, что из-за нее она тогда с Витькой рассталась, так что отношения у них прохладные.
– Ничего! – уверенно сказала я. – Помирятся со временем, – и спросила: – А что стало с остальными?
– Интересно? – усмехнулся он, мельком глянув на меня.
– Ужасно! – честно призналась я.
– Ну, отец ту кассету, где вы с какой-то Ниной беседовали, начальнику управления отдал. Подробностей не знаю, но слышал, что было служебное расследование в отношении следователя, который дело Феоктистовой вел, а ее саму реабилитировали и все такое.
– Пусть и запоздало, но все-таки виновные, надеюсь, получили по заслугам, – заметила я. – Значит, Марина, скорее всего, в дурдоме! Так ведь?
– Вообще-то, не хотелось бы мне об этом говорить, – покривился он.
– Все так плохо? – воскликнула я.
– Не то слово! – хмуро ответил он.
Я ждала продолжения, но он молчал и смотрел прямо перед собой. Тут мы уже и к остановке подъехали, но, поскольку автобуса еще не было, остались сидеть в машине. Капитан закурил.
– Может, вы все-таки расскажете? – попросила я. – Должна же я знать, чем дело кончилось!
– Не думаю, что это вас порадует, – заметил он, но продолжил: – Отец тогда все-таки позвонил кому надо, и проверку в части, где сын Скворцовой служил, устроили.
– И много накопали? – спросила я.
– На срок хватило, – кратко, но исчерпывающе бросил он.
– А что с его матерью? – поинтересовалась я. – Как она это пережила?
Он опять замолчал, и я, немного подождав, не выдержала и опять спросила:
– Так что же случилось с Таисией? Она жива?
– Нет! – хмуро ответил он. – Она, конечно, сволочь, но такого я бы даже лютому врагу не пожелал!
– Да что, черт побери, произошло? – взорвалась я.
– Короче, ее избили в собственной квартире, причем так, что никто из соседей ничего не слышал! Точнее, не так! Ее не били! Ей просто целенаправленно поломали почти все кости! Ключицы, голени, предплечья... Даже позвоночник в нескольких местах! Она так несколько суток пролежала, пока соседи не забеспокоились и милицию не вызвали. В больнице, как говорил Александр Семенович, она, как мумия, спеленутая в гипсе, лежала! А ухаживать за ней было некому, потому что ее сын во время проверки уехать не мог, да и, как потом оказалось, не настолько этот эгоист был к ней привязан, чтобы сутками в больнице дежурить. Потом его вообще задержали, а жена его вскоре после его ареста с ним развелась и к своим родителям уехала, так что валялась Таисия в больнице одна. Появились пролежни, началось заражение крови и... – Он не закончил, но и так было все ясно.
– А с Носовыми? – осторожно спросила я, предчувствуя, что и им пришлось несладко.
– Марине в горло уксусную эссенцию влили, причем столько, что выжить она просто не могла, а умирала долго и мучительно. Их машины взорвали, дачу сожгли, склад, где ее мать товар держала, тоже почему-то сгорел, квартиру сначала обчистили, а потом тоже подожгли. В общем, по миру пустили. Отец ее после всего этого от инсульта умер, а мать теперь и знает-то только одну дорогу: на кладбище и обратно. Вот так эта история и закончилась!
– И когда все это произошло? – тусклым голосом спросила я, потому что такого кровавого развития событий уж никак не предполагала.
– Александр Семенович сказал, что где-то через неделю после того, как вы у него побывали, – вздохнул он.
– Кто же мог так жестоко им всем отомстить? – в ужасе от услышанного спросила я.
– Не знаю! – пожал плечами капитан.
– А у Виктора с Тамарой нет никаких предположений? Или у Людмилы Алексеевны с Анной? – поинтересовалась я, хотя уже и начала подозревать, чья это карающая длань прошлась по всем виновникам той давней трагедии.
– Черновы сами ума не приложат, кто это мог так отомстить, а Людмиле Алексеевне с Анютой мы ничего не говорили, так что они не в курсе. Зачем их-то еще расстраивать и о былом напоминать?
Тут подошел автобус, и я, распрощавшись с Василием Васильевичем, пересела в него. Всю дорогу до Тарасова я думала и гадала, как Алексей, а это был, несомненно, он, потому что больше некому было так жестоко мстить за Татьяну Борисовну, смог узнать, где искать виноватых. Я виделась с ним один только раз и уж точно ничего ему не говорила. Так как же?
Я сидела у окна, смотрела на мелькавшие за окном деревья, кусты, поля, а в голове тем временем прокручивалась картина нашей с ним встречи. Я анализировала ее по минутам, дошла до завершения, до того, как я вышла из кабинета в коридор, где меня ждал... «Черт! – осенило меня. – Ну точно!» Теперь-то я все понимала! Как только я сказала ему, что меня наняли для того, чтобы найти ту тварь, которая тогда позвонила Татьяне Борисовне, он тут же вызвал своего подручного! И я теперь знаю зачем! Он же мне все сам объяснил! Он дал бабе Тане слово, что не будет искать звонившую, а тут к нему, прямо как на блюдечке, приходит детектив, который собирается этим заняться! Он тогда предложил мне сообщить ему о результатах поисков и по моему уклончивому ответу понял, что я не собираюсь этого делать, но не стал вопреки утверждениям о его жестокости угрожать мне или еще как-то запугивать, а отправил меня восвояси! Почему? Да потому, что он уже распорядился навесить на меня «жучок»! Что и сделал тот почти перекрывший мне дорогу парень в коридоре, когда я мимо него протискивалась! Потом он пустил за мной слежку – тот парень во дворе дома Феоктистовой – и был полностью в курсе происходящего! Скорее всего, и тот предложивший мне помощь парень по дороге в Пензу не был случайным. За мной следили! Господи! Какой же дурой я тогда была! Это сейчас я слежку затылком чувствую, да и во всех остальных вопросах меня на мякине не проведешь, а когда я только начинала, такого опыта у меня еще не было, потому что прокурорский опыт не в счет. И, таким образом, если мои предположения верны, на моей старой сумке, которую я умудрилась порвать в квартире Черновых и забросила потом на антресоли, до сих пор висит «жучок». И я торжественно и в присутствии Кирьянова съем полную тарелку ненавистной геркулесовой каши, если это не так! Да я даже кофе пить брошу, если ошибаюсь! Но все-таки нужно будет проверить!
Вот в таком решительном настроении я и приехала в Тарасов. Времени, чтобы заскочить домой и переодеться, у меня уже не было, и я, схватив такси, отправилась к Морозову.
Савченко меня уже ждал и при моем появлении выразительно посмотрел на часы, хотя я и опоздала всего минут на пять, не больше.
– Извините, но я добиралась из-за города, – сказала я и села к столу.
А вот Морозов как раз встал и, бросив: «Я вас оставлю», – вышел из кабинета.
– Как вы уже поняли, я Татьяна Александровна Иванова, – представилась я и спросила: – В чем же ваша проблема?
Следующие полчаса я, про себя временами язвительно хихикая, слушала леденящую душу историю терзаний немолодого Савченко, которого, в полном соответствии с известным выражением, черт подтолкнул в ребро, и он, оставив жену, с которой прожил всю жизнь, и двух взрослых детей, успевших подарить ему внуков, женился на молодой вертихвостке, в верности которой теперь сильно сомневался. А поскольку из-за своего бизнеса он должен был частенько уезжать за границу, причем его молодая жена, как ни странно, иногда отказывалась его сопровождать, то, измучившись от сомнений и подозрений, он решил все-таки разобраться в вопросе: рогат ли он и насколько ветвисто. Опасаясь насмешек, Савченко довольно долго искал подходящего человека, который внес бы в эту животрепещущую для него проблему ясность, и вдруг в разговоре с Морозовым узнал о моем существовании. Самого же Морозова я когда-то вытащила из одной пренеприятнейшей истории, за что он был мне до сих пор благодарен и неустанно делал рекламу моим выдающимся способностям, пополняя ряды моих клиентов. Вот так мы с Савченко и встретились!
– Я все поняла! – сказала я, когда он закончил, и спросила: – Когда вы планируете вернуться?
– Через две недели, – ответил он.
– Я думаю, что к этому времени я уже смогу предоставить вам результаты, – уверенно заявила я. – Простите за вопрос, но что вы предпримете, если ваши подозрения оправдаются?
Вообще-то, раньше меня подобные вещи никогда не интересовали, но после того, что я услышала сегодня, я поневоле призадумалась: а такими ли безболезненными для людей бывают результаты моей работы?
