не хотелось мне провоцировать аборигенов. Только после этого я выбрался на прогулку.
Деревня была старая, из тех, которые никогда особо не процветали, а потом и вовсе сгинули из-за отдаленности от городов и больших трасс. Я таких много видел по пути сюда. Этой деревушке еще, можно сказать, повезло с сектантами. Уж не знаю, что у них в голове творится, а руки точно из нужного места растут. Они эту деревню привели в порядок: починили и покрасили дома, восстановили заборы между участками, разбили неплохие огороды с теплицами, которые угадывались даже теперь, не в сезон. Да у них и выбора-то не было, если они собирались выживать своими силами.
Похоже, отказ от цивилизации здесь действительно практиковали, а не просто болтали о нем. Немногочисленная публика, попадавшаяся на моем пути, была одета в самодельную одежду — в основном из натуральных мехов, ночной кошмар защитника животных. Обувь тоже нехитрая, валенки, хотя, как по мне, для них уже слишком тепло. Интересно, что они летом носят? Лапти?
Дорогу восстановили с помощью гладких камней, а кое-где и досок, асфальт тут не признавали. Стеклопакетов я тоже не увидел, в основном старые стеклянные рамы. Полагаю, такие больше и не делают, но получить их несложно: езжай да в заброшенной деревне накрути.
Естественно, здесь не было ни магазинов, ни салонов красоты, ни роскошных ресторанов. Нет, я не отрицаю, что тут вполне могли найтись лавка, цирюльня и таверна. Но они пока были неочевидны.
В этот день в деревню приехали несколько гостей, и это меня поначалу порадовало, потому что я решил, что мое появление на их фоне станет незаметным. Однако очень быстро я обнаружил, что тут на всех косятся с подозрением, а на меня — с откровенной враждебностью.
Так, привет, а это по какому поводу? Неужели Батрак все-таки главный здесь и решил от меня вот так избавиться? Или мне чудится? Я игнорировал шарахающихся людей и злобные взгляды, пока мог. А потом это стало невозможно: путь мне преградили три крепких мужика в волчьих шубах.
— Ну здравствуй, гость, — сказал один из них, и не приходилось сомневаться, что слишком уж крепкого здоровья он мне не желает. — Какими судьбами к нам?
— Осмотреться для начала, — отозвался я. — А там — видно будет. Мне говорили, что тут всем рады. Неужели соврали?
— Людям — да. Но машинам здесь не место. Не для того мы от них ушли, чтобы тут облучаться!
Строго говоря, далеко не всякий аппарат кого-то чем-то облучает. Но не втолковывать же это фанатикам!
— Так а я здесь при чем? — удивился я, не понимая, чего они до меня докопались. — У меня даже телефона с собой нет!
— А вот это что? Как по мне, так эта штука хуже любого телефона будет!
И тут я понял, где именно сглупил.
В моей жизни был период, когда я стыдился собственной «ущербности». Пришелся он по большей части на среднюю и старшую школу, когда я не только носил косметический протез, но и его старательно прятал под длинными рукавами даже в жаркую погоду, чтобы не позориться.
Потом до меня наконец дошло, что никакого позора в этом нет. Ну, лишился я руки и лишился. По глупости, которую не исправить. Но чего тут стесняться, если это не преступление и никому, кроме меня, не вредит? Так что к моменту, когда у меня появился первый бионический протез, я уже не пытался его скрыть. Поэтому я не носил ни силиконовую накладку, ни перчатку на протезе зимой. Зачем, если эта штука не мерзнет? А кому смотреть на протезы не нравится, тот может и не смотреть на меня вовсе, я взгляды магнитом не притягиваю.
В секте самоуверенность впервые за много лет меня подвела. Послушно оставив в машине смартфон, я забыл, что мой протез подороже и посложнее будет.
Однако отступать из-за одной ошибки я не собирался.
— Это часть моего тела, — спокойно пояснил я. — Могу надеть перчатку.
— Не надо ничего надевать, нужно снять! Это не часть тела, а богомерзкая дрянь!
Богомерзкая? Серьезно? Они в двадцать первом веке используют это слово? Но, глядя на них, я понимал, что это не прикол и не ирония. Как и любые фанатики, обитатели секты уже немного двинулись кукухой, всякое отклонение от принятых ими норм их безумно раздражало.
Особые обстоятельства позволяли мне пожертвовать принципиальностью и снять протез на время экскурсии, вот только… Я не был уверен, что эти три дебила не отыщут мою машину и не спляшут на нем польку. А новый протез получить не так-то просто… Ну и что теперь, уезжать?
От ситуации уже веяло взрывоопасностью, когда нас окликнул женский голос:
— Братья, что здесь происходит?
По центральной улице к нам спешила Наталья Супонова собственной персоной — об основательнице секты писали много и часто, так что я знал, как она выглядит. Женщина лет пятидесяти, такая ухоженная, что невольно заподозришь спа-процедуры, в длинной шерстяной юбке и стильной шубке, которую, уверен, не на коленке шили. Наталья была некрасива, но по-своему мила: глаза крохотные, зато грамотно накрашены и искрятся, улыбка широкая, зубы
