у каждой… Кто-то должен был рассказать о нем, хоть один, хоть что-нибудь. Ты ищешь оправдания, придумываешь теории, потому что нет никаких улик и никто ничего не видел. Согласись, все очень странно…
Я хотел сесть, поесть и расслабиться. Но продолжал стоять, не сомневаясь в своей правоте.
— Алисия, я работаю в полиции 17 лет. Не хочу выставлять авторитет как аргумент, но… Я знаю: Мэд Кэптив виновен в похищениях детей. Это не предчувствие, а выработанный опыт. По-другому быть не может. А ты не только сомневаешься в моем решении, но и сама играешь в детектива. Не изучая психологию (жертв и убийц), не посещая места преступлений — даже школу не закончив, не говоря о полицейской академии. Мистические сюжеты книг делают из каждого великих сыщиков, да?
— Прости, пап. Я не говорю, что ты ошибаешься. Просто… пытаюсь сказать, что все так необычно и запутано. Но да, ты лучший детектив в городе — с этим трудно спорить! — и ты раскроешь это дело до конца… Я проголодалась. Давай есть!
Я удивился, что смог убедить Алисию. Мы стукнулись бокалами и под звон стекла притронулись к еде, разговаривая о повседневных мелочах. Но мы словно обменялись чувствами: я передал уверенность, а она часть беспокойства. Впрочем, это быстро выветрилось, как и вино. Я был уверен, что мои догадки правдивы и этой ночью никто не пострадает. Я принял душ после ужина и в первый раз за месяц мог спать спокойно.
28.09.199 X г., 07:14 AM
Фабрика игрушек «Тедди’с Хоум»
Когда-нибудь обязательно узнаю вес этих вот кусочков кожи над глазами, век, я имею в виду. Вроде мелкие, легкие, как невесомые покрывала поднимаешь и опускаешь их целый день без проблем, зато утром они тяжелее любой части тела, мешка с цементом и дюжины слонов вместе взятых. В животном мире меня бы сожрали на рассвете, а я бы и не смог возразить — мой организм заводится долго и с пятой попытки, как старый трактор. Утром базовые функции зрения и движений отключены, но за слух вообще обидно, природа дала его по очень важной причине. Вот и сейчас я не обращал внимания на голоса за пределами фабрики, скрип наружной двери, шаги — все это где-то на задворках сна, суета и мелочи жизни.
А зря!
Дверь распахнулась так, будто сюда ворвался спецотряд полиции, громко и без предупреждения — теперь-то веки прыгнули на лоб, как резко поднятые шторки. Я быстро накрыл лицо рукой, иначе от света оно сморщилось бы навсегда, но все равно почувствовал сужение зрачка и многих других отверстий в теле, горло еле пропихивало воздух. Что ж, я повдыхал запах свободы двадцать четыре с лишним года, пора привыкать к тюремной вони и сырости — мама ДеВи заметила пропажу сына, вызвала полицию, а их ищейки размером с лошадей вынюхали нас по следам. Я попытался слиться с диваном на манер хамелеона и на всякий случай притвориться дохлым, как опоссум, не даром же умнейшие твари во вселенной. Странно, я тут долго думаю все это, дрожу от страха, а меня до сих пор не уперли мордой в пол и не наставили пистолеты, даже не кричали — какой вежливый закон у нас, однако! И больно подозрительно их волновали наши шкафчики, а не я.
— Умеешь ты удивлять, Армани… Сейчас же только 7:15!
Зачем-то Луи приходил раньше всех, прямо-таки гордился этим, а мои заведомо выигрышные появления в раздевалке будили в нем дух соперничества. Я понимаю, что у всех свои тараканы, но какой толк напялить комбинезон на полчаса раньше и все равно дожидаться начала смены. А еще этот французик не смущался переодеваться прямо у нас на глазах, вот уже в одних трусах стоит, а через секунду хвастается своим стилетом — хорошо хоть, ДеВи под пледом, а то увидит такое спросонья и останется заикой на всю жизнь. Вместе с ним был Руди, мордастый жилистый тип, будто срисованный с картины питекантропа, причем автопортрет. Я знаю, что жутко бесил его — просто некоторые сильно отличаются, чтобы поладить, а мы примерно на сто пятнадцать процентов. Он не обращал внимания на ритуал голозадости, а тупо уставился на внутренности шкафчика, как если бы крысы сожрали весь его припасенный мешок с зерном вместе с одеждой и бумажником, зверски зыркнул в нашу сторону и пошел туда же.
— Это мой плед, — процедил он и встал перед нами, будто раздумывал, просто смахнуть ее или отобрать, а потом еще проучить тумаком для верности. Теперь уже не трудно догадаться, что он смертельно не любил, когда берут его вещи, причем смертельно — для других.
— Руди-Руди, мой подслеповатый товарищ… — Луи тоже оказался рядом, уже в сменных трусах, и на том спасибо! — Ты не видишь главного: того, что — а точнее, кто! — под ней.
Громкий восторженный голос заставил ДеВи зашевелиться под пледом, тот вытянул голову, протер глаза и испуганно дернулся от вида незнакомцев — напомню, один из них был все еще без штанов, а другой пускал испепеляющие лучи из глаз.
— Это мой племянник, — сказал я громко и четко, чтобы он оценил ситуацию и не сболтнул лишнего.
— Ты взял мой плед, — не унимался Руди. — Зачем?
— Было жутко холодно, вот я и решил укрыть его. Этот великолепный плед стал нашим спасением — о спасибо тебе, мил человек!
— Не надо брать. Свой носи.
— Да-да, прости нас. Когда-нибудь верну с процентами, то бишь подарю новый, с зайчиками.
Руди было плевать на вымышленное родство с ДеВи и тем более на мои шуточки — он бесцеремонно стащил плед, до тошноты аккуратно сложил его и положил на верхнюю полочку, не иначе как прощальный подарок любимой бабки! Но одеваться не спешил, стоял с тупым видом, а ржавые шестеренки в голове неожиданно двигались, я прямо-таки видел ниточку мыслительного процесса в глазах, очень мелких в сравнении с остальной рожей.
— Вы спали под ним.
— Есть грех на душе. Этот мелкий так сладостно захрапел на диване, что меня тоже в сон потянуло.
— В мусорке коробки из-под еды.
— Давай сразу всю хронологию выложу, чтоб без лишних вопросов. Смотри и записывай, нас подвезли ни свет ни заря, дома мы и проснуться толком не успели, поэтому поели уже здесь, а потом племяшку в сон потянуло и пришли вы, конец. Могу еще рассказать, что снилось, если уж очень интересно, сэр Пуаро. Или ты всерьез подозреваешь, что я тот самый маньяк?
И тут Луи
