Глава 31
Месяц, данный для сбора денег, не просто пролетел с космической скоростью, а перевалил на третий. Кирилл отбыл на свою историческую родину и Красникову с периодичностью раз в месяц названивал его адвокат. «Счетчик» не включили, но рассчитаться с долгом Красников и сам был бы рад.
Для начала пришлось продать машину и пересесть на дешевую иномарку. Максим Валерьянович стал чаще наведываться в казино, но недостающей суммы катастрофически не хватало. Долг, для далеко не бедного человека, был по истине заоблачным.
Красников уже собирался на работу, когда неожиданно раздался звонок. За дверью стоял рослый разносчик пиццы. Такой ерунды он никогда не ел и не заказывал, да еще в такую рань. Красников посмотрел на часы. Звонок раздался снова. Настырный посыльной не собирался уходить. Он открыл дверь и не успел возмутиться, как мгновенно, словно резиновый мяч, отлетел к стене и неловко сполз на пол. Удар пришелся в солнечное сплетение. И Красников, как ежик с английской пословицы, забыл дышать. Удары наносились профессионально. Перед глазами мелькал зеленый комбинезон с крупной надписью на груди «Ваш заказ».
Придя в себя от боли и наглости нападавшего, Красников попытался сопротивляться. Но, следующий удар пришелся в пах. Дыхание перехватило так, что Красников на какое — то мгновенье потерял сознание. Окончательно не оправившись от боли в паху, боясь шевельнуться, Красников, с удивленьем осознал, что живой.
— Деньги должны быть к концу месяца. Соберешь и позвонишь.
— Я не успею, — еле слышно прошептал Красников.
— Жить захочешь — успеешь. Я приду через десять дней. Только, не думай — легко не умрешь. Я тебе обещаю. И еще… не вздумай дурить.
Пнув носком ботинка, лежащего на полу Красникова, развозчик пиццы покинул квартиру.
И если б не жгучая боль в паху, можно подумать привиделось со сна. Все произошло настолько молниеносно, что происшедшее не вкладывалось в воспаленном от боли мозгу. Красникову ясно было только одно — повторной встречи его тщедушное тело не вынесет. Его стошнило прямо на персидский светлый ковер…
Найти недостающую сумму в оставшиеся дни было столь не реально, как слетать на Луну. За отведенное время он не успевал даже продать квартиру. Перед глазами снова стояла заблеванная прихожая.
На следующий день он встретился с Акулиным. Придуманная на ходу идея, с которой он обратился к Виктору Андреевичу, была не плохая сама по себе, и тот мог бы, конечно, поддержать племянника, но одной идеи оказалось мало. Акулин хотел полной выкладки, с расчетами и обоснованиями.
Поразмыслив над предложением и взвесив риск сомнительной операции, больше похожей на аферу, денег Акулин не дал. Пришлось обзвонить всех знакомых. Треть нужной суммы с трудом, но все же удалось собрать. Но только треть…
И как часто бывает в таких ситуациях, помощь пришла, откуда ее и не ждали.
С Эдуардом он встретился совершенно случайно, можно сказать, столкнулся в банке. Говорить о своих проблемах особо не хотелось, повторять придуманную ситуацию Красников то же не стал. Рассказать правду, как его облапошили, он никогда не решился б, но получилось все само собой.
— Да — а, с такими людьми, шутки плохи, — подытожил рассказ Эдуард, — Конечно, тебя не убьют. Какой спрос с трупа? Но жить спокойно не дадут — это точно. Сколько дней в запасе?
Лицо Красникова вытянулось. Никакого запаса времени не было.
Эдуард кому — то звонил, несколько раз выходил толи в курилку, толи вообще, с кафе, оставляя Красникова одного за столиком. Он допил безвкусный кофе, понимая, что вся эта суета не стоит ломаного гроша, как, собственно и его жизнь и готов был рассчитаться за заказ, как появился Эдуард и не один…
В тот вечер Красников познакомился с Валентином Дмитриевичем…
Стрельников, остановил такси за два квартал от дома. Он пытался вспомнить, когда последний раз шел по улице. Просто шел, никуда не спеша, что бы вдобавок толкали прохожие, цепляясь за его сумку. Вечерние неспешные прогулки с Сашей — не в счет. Он изо всех сил старался не думать о них. Две недели, длившиеся целую вечность, с душевным давно забитым беспокойством, окончились.
Створки поворотно — распашной двери, словно в подтверждение его мыслей, неслышно разъехались в стороны, впуская своего жильца в холл, как в старую жизнь. Привычный запах освежителя воздуха после утренней уборки еще не выветрился. В холле пахло морской свежестью и лесом. В кадках росли пальмы. За две недели ничего не успело измениться.
Она будет жить как жила. У нее своя жизнь, работа, какой — то непонятный больной, который захотел вдруг жить потому, что…И еще «без пяти минут профессор», простой и всем доступный, потому, что он всегда такой…И фамилия у него почти народная. Степанков, что — ли? Вот он будет звонить ей по — вечерам, спрашивать о жизни и делах. И она, смеясь, станет рассказывать ему о жизни и делах. Зачем он думает о ней? Да потому, что не может иначе. А как может?
— С возвращением, Пал Палыч! Почту заберете сейчас или спуститесь попозже? Как отдохнули? Оно и понятно, что отдыхать приятнее, чем работать.
Словоохотливая консьержка задавала вопросы и тут же сама отвечала на них. Да и чего ждать ответа, когда и так понятно — отдых есть отдых. Но видя, что Стрельников не расположен к общению, положила на столешницу большой сверток газет.
— Когда вы только успеваете читать? Все пишут да пишут. А толкового, так и нет ничего. Вот еще рекламу вам принесли. Если не надо, то оставлю себе. Знаете, там такие…
— Маргарита Степановна, оставьте всю почту.
Ему было совсем не интересно, что привлекло немолодую женщину в рекламных буклетах, так же, как не интересны просроченные новости в газетах.
— Пал Палыч, вас утром какой — то мужчина спрашивал. Сказал, что ваш старый друг. Проездом в Москве.
Никакого друга, что бы вот так без предупреждения, мог зайти к нему, Стрельников не мог припомнить. Говоров, что — ли?
— Маргарита Степановна, я оставлю у вас пакет. Он быстро переложил с сумки ноутбук и сверток бумаг, в глубине которых хранилась бесценная флэшка.
Зачем он это сделал, Стрельников не мог объяснить. Забытая тревога смутно ожила в душе. Не изменяя привычке, не вызывая лифт, быстрым спортивным шагом он направился к лестнице.
Страх, давно вытесненный с сознания, ожил и застрял в глазах. Правильно ты все сделал. Ты же лучше других знаешь, как бывает. И не понаслышке. Тебе это надо? Страх засмеялся в душе сухеньким смешком. Стрельников остановился, опустивши на ступеньку сумку. Может махнуть на все рукой и вернуться? Ну — ну, попробуй. Страх цепко сжал горло. Стрельников опустился на ступеньку рядом с сумкой.
С будущей женой Павел познакомился на последнем курсе института. Женским вниманием он никогда не был обделен. Кроме внешности и ума, было в нем что — то еще, что дано уловить только женщине — надежность и любовь к жизни, без угрюмости и мелочности. Но в силу своей натуры, к девушкам Стрельников относился ровно, дружески, до тех пор, пока не встретил Ее.
Он шел с библиотеки, когда внимание привлекла плачущая возле окна девушка. В тот день в Ирины случилось вселенское горе — она умудрилась потерять только что полученный загранпаспорт, а скорее всего его просто вытащили с сумки в метро. Но горе от этого меньшим не становилось, ибо зимняя поездка на курорт полетела в тартары. Узнав причину горьких слез, он предложил девушке пойти в кино. Гулять по городу с заплаканным лицом не лучший выход. Но потом, толи фильм оказался скучным, толи предчувствие чего — то большого и светлого заставило их уйти с кинотеатра, так и не досмотрев фильм. Проводив девушку до дома, уже прощаясь, у Стрельникова впервые замерло сердце от непонятного ощущения. Ему вдруг захотелось оберегать и заботиться о ней всю жизнь.
От этой встречи, в один момент, изменилась не только жизнь Стрельникова, но и сам Павел!
Курсовые и зачеты ушли на задний план, ни о каком переезде в Севастополь в новую необжитую квартиру, купленную для него родителями, не было и речи. Даже на научную конференцию с докладом «Математический анализ и математическая составляющая планирования», к которой столько готовился, Павел непростительно опоздал, автоматически выбыв из списка докладчиков.
Склонность к математике у Стрельникова, появилась в школе. Отцу, кадровому военному, хотелось, что бы сын был достойным продолжателем зарождающейся традиции, но не случилось. Сколько не приносил Павел Григорьевич книжек об армейских буднях, надеясь, пробудить в сына интерес к армии, но Павла по — настоящему интересовала только математика. И пока старший Стрельников служил в Ленинграде, Павел занимался в математическом центре во дворце пионеров. Даже успел завоевать несколько наград на математических олимпиадах. Кто знает, возможно, именно ему удалось бы найти доказательства гипотезы Пуанкаре, тем самым решить одну из семи математических задач ушедшего тысячелетия, если б не частые переезды отца.
