Однако как друзья, так и враги соглашались, что самой характерной его чертой была страсть к безрассудным поступкам. Один из его друзей, философ Адриен Турел, считал "основной помехой его слишком романтическое воспитание, которое в результате вылилось в страсть к красивым фразам".
Восточногерманские историки до сих пор обвиняют Щульце-Бойзена во "приверженности безумному и пагубному романтизму так называемого "Ордена молодых германцев" ("Jungdeutscher Orden") и тесном общении с "сектантскими" кругами правого толка. Это позволяет им представлять Шульце-Бойзена как антифашиста, но не коммуниста.
Даже его партнер, убежденный марксист Харнак, не смог отучить "ветреника" Шульце-Бойзена от политического иррационализма. Тот всерьез считал, что может быть агентом советской разведки и в то же время оставаться немецким националистом. Харро называл себя коммунистом, но даже в сентябре 1939 года мало что знал даже о самых элементарных догмах коммунистического учения, и поэтому взял почитать работы Сталина и Троцкого у своего друга доктора Хуго Бушмана, который вспоминает, что "он в то время абсолютно ничего не знал о коммунизме".
Судя по многим чертам характера, он принадлежал к тем осколкам немецкого молодежного движения, которые так и не обрели политической зрелости. Шульце-Бойзен был представителем бунтующей революционной молодежи, желавшей сломать все классовые барьеры и реорганизовать буржуазный порядок немецкого общества. Они называли себя национальными революционерами и, по словам их сочувствующего толкователя Карла О. Петеля чувствовали, что у них есть "захватывающая политическая платформа". "С возмутительной самоуверенностью они создали форум для всех отколовшихся как от правых, так и от левых": молодых сынов буржуазии, восставших против мертвящего кредо собственников; молодых рабочих, протестующих против бесплодной самонадеянности пролетариата; молодых аристократов, возмущенных архаичной спесью своего круга на почве происхождения.
Они хотели создать "Молодежный фронт" для борьбы с закоснелыми партиями левого и правого толка, у них было желание сформировать "третью силу", которая займет место между красными и коричневыми марширующими колоннами, готовыми к решающей битве над трупом парламентской демократии Веймарской Германии. Эта молодежь поддалась соблазнительной иллюзии возможности примирения врагов и их объединения под флагом нового вероучения, известного как пролетарский национализм или национальный социализм.
Хотя идеологи "Молодежного фронта" были выходцами из буржуазии, эмоционально они тянулись к левым. Национальные революционеры не могли себе представить другого будущего, кроме социализма, поскольку только социализм мог примирить "противостояние националистов и пролетарских сил для создания "народного общества", которое стало бы переходным этапом к "истинно авторитарному государству". В 1932 году Шульце-Бойзен высказал следующее мнение: "Нашим ответом механической организационной концепции государства является идея народного общества. Эта идея станет нашей целью и потребует нового реализма; мы считаем служение постоянному обновлению общества основной целью государства".
Пророки "Молодежного фронта" проповедовали доктрину "всемирной классовой войны", показывая таким образом, что их кредо представляло собой странную смесь эмоций социалистического происхождения и экспансионизма ортодоксальных националистов. По их мнению, Германия должна была копировать плановую экономику Советского Союза, с помощью которого следует образовать "Лигу угнетенных наций", чтобы разбить оковы Версаля". Среди представлений, царивших в "Молодежном фронте" существовали и такие: социализм - это лента транспортера для империалистической политики.
Эти молодые люди отличались от своих интеллектуальных потомков из Федеральной республики, видевших свою утопию в неуправляемом обществе. Хотя они критиковали устои общества 1932 года, их идеалом было сильное государство мирового класса. Шульце-Бойзен говорил, что "государство, которое не желает и не может расширяться в имперских масштабах или не способно принимать внешнеполитические решения, руководствуясь подлинно революционными принципами... на практике осуждено на бессилие".
Однако сильное государство, как полагали национальные революционеры, может быть создано только социалистическими методами; только социалистическое государство может очистить Европу от "хаоса и беспорядка", защитить континент от американской "кампании проникновения" и "разрушительных тенденций капитализма или либеральной иллюзии свободы личности". Но что нужно для успеха социализма? Ответ у них был наготове: тотальная мобилизация людей. Шульце-Бойзен объяснял, что "социализм не значит безответственность, отсутствие руководства или отречение от духа предпринимательства. Все вместе: генеральный штаб, армии производителей, планирование, работающее общество, решительное в самоотверженных усилиях и ответственности - это и есть социализм".
Их язык был похож на лексикон нацистов, и тем не менее национальные революционеры ненавидели нацистскую партию. Правда, на какое-то непродолжительное время гитлеровское движение произвело на них сильное впечатление. Швейцарский самолетостроитель Фред Шмид, не только входивший в число идеологов "Молодежного фронта", но и финансировавший его, признал, что по его мнению причиной тому были сами слова "национальный социализм". Его соотечественник Турел, пока его не арестовали нацисты, также хотел создать "что-то вроде моста к национальному социализму".
Но отказ нацистов от своей национальной антикапиталистической программы, поворот Гитлера в сторону большого бизнеса и немецких националистов разрушили все иллюзии национальных революционеров. С этих пор Гитлер стал для них воплощением грубого фашизма, целиком полагавшегося лишь на силу. Когда с Гитлером, как мелкобуржуазным оппортунистом, под лозунгом "Социалисты покидают партию" размежевалось крайне левое крыло во главе с Отто Штрассером, руководителям "Молодежного фронта"" стало окончательно ясно: нацисты предали социализм.
Несмотря на происхождение Шульце-Бойзена из консервативной семьи и родство с адмиралом фон Тирпицем - он доводился тому племянником социализм в иерархии Харро стоял превыше всего. Бунт против буржуазной апатии привел его к резкому конфликту с родителями, сочувствовавшими немецким националистам.
Харро Шульце-Бойзен родился второго сентября 1909 года в Киле. Его родители сочетали в себе лояльность официальной власти со снобизмом верхушки среднего класса, которые он вскоре научился презирать. Капитан флота Эрих Эдгар Шульце во время Первой мировой был начальником штаба германского военно-морского командования в Бельгии, а впоследствии входил в руководство разных крупных промышленных концернов. По матери он приходился родственником семье Тирпиц: Мария - Луиза Шульце была сестрой адмирала и происходила из рода Бойзенов, широкоизвестной семьи фленсбургских адвокатов, возглавлявшей самое избранное кильское общество.
Хотя даже в школьные годы Харро называл себя Шульце-Бойзеном, самодовольство и социальные устремления родителей и их друзей по бизнесу и государственной службе для него мало что значили. С раннего детства его увлекали революция и всяческие тайные общества. В 1923 году, будучи ещё учеником средней школы в Дуйсбурге, он принимал участие в тайной борьбе с французскими оккупационными властями Рура и, как впоследствии указывалось в его личном деле, некоторое время просидел под арестом за "активное участие в рурских событиях".
После зачисления (с оценкой "хорошо") в университет Харро в 1928 году вступил в "Орден молодых германцев" Артура Марона. Студента юридического факультета Фрайбургского университета пленили национализм, республиканские устремления и паневропейская мистика ордена. Гарро с энтузиазмом включился в кампанию за франко-германское взаимопонимание. В течение всей последующей жизни его всегда привлекала идея "Ордена". Он считал, что для ликвидации старого общества нужен авангард из меньшинства, представленного членами "Ордена", в духе отринувших корысть членов старых религиозных орденов, гугенотов, пуритан, якобинцев и большевиков.
В 1930 году он перешел в Берлинский университет и утратил интерес к буржуазно-консервативным концепциям Марона. *????? стр156 Харро снимает комнату в рабочем квартале Веддинг, и общение с берлинским пролетариатом способствует сдвигу его убеждений влево. Он остается руководителем "Ордена" в Веддинге вплоть до 1931 года, но затем принимает сторону "революционных национал-социалистов" Отто Штрассера и других экстремистских группировок.
Летом 1932 года он примкнул к кругу национальных революционеров в Берлине, которые выступали против всей политической власти в республике, включая демократические партии. Для последователей "Ордена" любая партия была достойным презрения "проявлением буржуазного общества". Шульце-Бойзен откликнулся на призыв и стал редактором листка национальных революционеров "Гегнер" ("Противник").
