Подумав про деньги, я толкнул Ханыгу в бок:
— Денег мало… За бугор сваливать — надо денег больше. Что там такое — по сто штук на рыло? А нашими деревянными вообще только задницу вытирать. Звони Доронину, требуй еще денег.
Ханыга посмотрел на меня, как на конченного идиота:
— Куда звонить? Я что, телефон его знаю?
Сплюнув, я выругался. И точно — куда звонить? Опять орать на улицу? Что-то не очень хочется выглядывать лишний раз.
Ханыга показал на часы, висящие на стене:
— Время подходит, скоро ібабкиі принесут. Скажем, чтобы еще приготовили, и самолет потребуем.
До назначенного Ханыгой срока оставалось минут десять, когда неожиданно громко в тишине затрезвонил телефон. Где-то в глубине служебных помещений трещал параллельный аппарат. Посмотрев на часы, Ханыга процедил сквозь зубы: іЧто они еще придумали, падлы?..і — и поднял трубку. Я прислушался. Голос Доронина был спокоен, как и в прошлый раз:
— Говорит полковник Доронин. Шарин, ты слышишь меня?
Сплюнув, Ханыга лениво ответил:
— Слышу, начальник. Это хорошо, что ты сам позвонил…
— А ты что-то хотел?
Заржав, Ханыга нагло выдал в трубку:
— Хочу я, обычно, бабу, начальник. А сейчас мне ібабкиі нужны.
Он снова заржал, взглядом приглашая меня присоединиться к его дебильной шутке. Не обращая на его гогот внимания, я напряженно ждал ответа полковника. Доронин, не реагируя на Ханыгину борзость, сообщил:
— Деньги готовы, их сейчас принесут.
Перестав ржать, Ханыга жестко сказал:
— Я передумал. Двести штук на двоих нам мало. Добавь к ним еще триста и тоже в баксах.
Доронин осторожно возразил после паузы:
— Шарин, я не был готов к этому. Потребуется еще время, чтобы дополнительно взять деньги из банка. Может, возьмешь пока эти двести тысяч? Попозже привезут еще.
Пораскинув мозгами, Ханыга согласился:
— Ладушки. На то, чтобы приготовить еще триста штук, даю полчаса. И вот что. Приготовьте в аэропорту самолет.
Доронин изумленно переспросил:
— Самолет?!!
Ханыга прорычал, озлобляясь:
— Ты что — глухой? Я сказал, — самолет. Или ты думал, что я за бугор на машине поеду?
Несколько секунд на том конце провода было тихо. Видимо, полкан думал, что ответить, хотя чего тут думать? Ханыга нетерпеливо спросил:
— Эй, начальник, ты слышишь меня?
— Да, слышу. Будет самолет.
Ухмыляясь, Ханыга подтвердил:
— Конечно будет, куда ты денешься…
— Куда вы хотите лететь?
— Не твое дело. Пусть будет с полными баками и опытным экипажем. Никаких фокусов не устраивайте, мы возьмем на борт заложников. Сколько времени потребуется, чтобы самолет был готов к вылету?
После паузы Доронин неуверенно ответил:
— Часа два, может, три…
— Много. Даю полтора.
Доронин снова неуверенно возразил:
— Я не знаю, хватит ли полутора часов…
В отличие от полковника Ханыга уверенно отчеканил:
— Я знаю. Хватит. Ша, я сказал. Не надо мне горбатого лепить, начальник. Самолет не ракета, его не к запуску готовят, а к вылету. Ты все понял?
Доронин не стал больше торговаться, видно, поняв, что это бесполезно.
— Да, Шарин, я понял… У меня к тебе предложение. Сейчас тебе принесут деньги, ты согласен обменять на них еще несколько человек?
Ханыга вальяжно ответил:
— Не возражаю.
Видимо, Доронин не ожидал, что Ханыга согласится с такой легкостью, потому что следующий вопрос он задал тоже через солидную паузу:
— Сколько? У вас их там семнадцать.
Ханыга равнодушно ответил:
— А мне до фени… Забирай десятерых, меня это не лимитирует, да и рожи их уже надоели. Еще двоих освобожу, когда будем в аэропорту. Если с самолетом все будет чики-чики и взлететь ничто не помешает, освобожу еще двоих. Трое полетят с нами. А сейчас гони ібабкиі и готовьте самолет.
Положив трубку, Ханыга торжествующе посмотрел на меня и спросил, скаля зубы:
— По двести пятьдесят на рыло нам хватит?
Неопределенно пожав плечами, я ответил:
— Должно…
Ханыга передразнил меня:
— Должно-о-о… Что бы ты без меня делал, засранец?
Мне захотелось плюнуть в его самодовольную рожу и выматериться, но я сдержался.
С улицы долетел голос, усиленный хриплым мегафоном:
— Шарин, вам несут деньги! Встречайте…
Я подошел к окну и выглянул на улицу из-за плеча одного из заложников.
Впереди оцепления стоял Безуглов, освещенный прожектором. Руки его были подняты, и в правой он держал серый полотняный мешок с пластмассовыми ручками. Посмотрев на мешок, я поморщился. Вот они, родимые, только не такой ценой я их хотел получить.
Ханыга подошел к двери, повернул ключ в замке и, встав сбоку, пинком распахнул дверь.
— Давай!
В окно я видел, как Безуглов медленно пошел к двери, напряженно глядя на окна почтамта, и даже почувствовал что-то вроде сочувствия к нему. Пожалуй, непросто вот так идти и думать: вернешься ли обратно. С Ханыгиной дикостью это было запросто…
На этот раз Ханыга не стал пускать Безуглова внутрь. Когда менту оставалось пройти до двери пару метров, Ханыга остановил его окриком:
— Стой на месте!
Безуглов остановился.
— Покажи деньги.
Раскрыв мешок, Безуглов опрокинул его, и на землю посыпались тугие пачки долларов. Куча получалась внушительная, и я немного приободрился. Если к этому добавить еще столько, да еще полстолько, то жить можно.
Удовлетворившись, Ханыга сказал, по-прежнему не рискуя выглянуть из-за двери:
— Складывай обратно и бросай мешок сюда.
— А заложники?
— Будут тебе заложники. Бросай давай.
Безуглов швырнул мешок внутрь, и он звучно шлепнулся на бетонный пол. Ханыга кивнул мне, указывая стволом автомата на заложников. Из предосторожности я снова положил оружие на барьер и, взяв ключ от наручников, освободил десять человек. Ханыга отступил от двери пару шагов в сторону и приказал:
— Пошли на выход… Да не забудьте, олухи, за меня свечу в церкви поставить.
Семь женщин, два мужика и старик, наверное, тот самый, который материл меня, когда все это началось, послушно потянулись к выходу, боязливо косясь на Ханыгин автомат, словно не веря, что их отпускают живыми. Мне стало муторно от мысли, что и я теперь стою на одном уровне с Ханыгой и на меня косились бы с не меньшим страхом, боясь и ненавидя меня.
Когда последний из десятерых исчез за дверью, я захлопнул ее по приказу Ханыги, посмотрел на оставшихся семерых. Шестеро безучастно стояли вдоль стены, понуро опустив головы, и только Степанов сверлил меня своими черными глазищами. Мне снова стало не по себе, на этот раз от воспоминания, как я пинал его, беззащитного и скрючившегося на полу. Мама родная! Сколько же я дел натворил за один только вечер? Но разве же я хотел этого?.. Тряхнув головой, чтобы отделаться от мыслей, я злобно обругал себя: іКакая теперь разница, хотел ты этого или нет! Теперь до конца эту лямку тянуть придется. Хлюпик! Прав Ханыга, кишка у тебя тонка для таких дел…і.
Чтобы немного взбодриться, я подошел к стойке и, взяв бутылку, залпом выпил остатки водки. В голове немного зашумело, по телу поползла сладкая истома, и на душе полегчало.
Ханыга подошел ко мне, волоча по полу туго набитый мешок. Бросив его на барьер, он довольно похлопал рукой по тугому боку:
— Вот они, родимые, вот они, зеленые… Не тушуйся, Вованчик. Все даже лучше получается, чем мы хотели. Ну что бы мы сейчас делали с нашими деревянными? Водку жрали на кухне? А там ты мистером будешь, швейцар перед тобой дверь станет распахивать.
Я молча кивнул головой, лишь бы отвязался. И без его трепа было тошно. Опустившись на стул, Ханыга небрежно забросил ноги на стол, явно подражая ковбоям из вестернов, и, закурив, посмотрел на часы.
— Так. Через двадцать минут еще мешок принесут.
Покосившись на его рожу, я презрительно скривился. И что за дерьмо? Полжизни по зонам бушлаты снашивал, а что-то из себя еще строит. Представив Ханыгу в смокинге и с кейсом в руках, я невольно усмехнулся. А ведь тоже, подлец, не дворником там собирается стать. Подумав об этом ітамі, я тоскливо вздохнул. В какое дерьмо я вляпался?! И ведь нет другого выхода. Это еще после кассы можно было где-нибудь затаиться, пока все забудется, а теперь… Я тоже закурил и, повернувшись к Ханыге спиной, облокотился о стойку барьера, забросив автомат за спину и положив рядом пистолет.
Несколько минут мы оба молчали, думая каждый о своем. Уж не знаю, что там грезилось Ханыге, наверное, голый гарем, а мне представился белый теплоход, бегущий по синей воде. Тот самый, из детства. И я стою на верхней палубе в обнимку с шикарной блондинкой. Только блондинка почему-то получилась похожей на Нинку. От такого ісовпаденияі я сплюнул горькую слюну и шепотом выматерился. Пропади оно все пропадом! Если бы не эта сучка, то и не было бы столько бед у меня. Не попал бы в зону, не получил бы по черепу арматурой и не лежал бы в психушке. И Ханыги тоже не было бы. И не торчал бы я сейчас здесь, ожидая то ли пули, то ли сладкой жизни. Только при мысли об этой сладкой жизни становится почему-то горько.
