Через некоторое время Алан оказался на животе. Он сопротивлялся изо всех сил. Его широко раскрытый, как у только что пойманной рыбы, рот издавал булькающие звуки, напоминавшие шум засорившегося водопровода. С превеликим трудом, но нам все-таки удалось крепко связать его запястья. Осознав, что он побежден, Тагеров затих. Связав на всякий случай ему еще и ноги, мы с Поповым поднялись, подошли к поваленной осине, и, тяжело дыша, уселись на нее. Юля расположилась рядом.
— Спасибо вам, — сказала она и заплакала.
— Никогда не думал, что мне придется усмирять психов, — усмехнулся Ваня.
— Это не шизофрения, — возразил я, и рассказал им про "соду".
Патрушева и Попов сначала не поверили. Но когда я, подойдя к Алану, вытащил из его кармана обернутый полиэтиленом коробок, и дал им его осмотреть, они понимающе закивали головами.
— Тогда все сходится, — резюмировала Юля. — Я где-то читала, что действие наркотиков на голодный организм подобно озверину. Вот он и сбрендил.
Я взял коробок со всем его содержимым, отошел в сторону, и со всего размаху зашвырнул его в кусты. Тагеров продолжал неподвижно лежать на земле. Его спина вздымалась от частого дыхания. Заморосил дождь.
— Я вот что думаю, — проговорил Ваня, кивая на Алана. — А не он ли это на самом деле убил Лилю? Ведь именно он тогда с ней оставался. Времени у него было достаточно. Рядом никого не было.
— А след? — возразил я.
— След можно подделать, — заметила Патрушева. — Идеальный способ отвести подозрения от себя, и перевести стрелки на какого-нибудь Снежного Человека.
Она обхватила голову руками и принялась сокрушаться:
— Это я во всем виновата. Я же подстроила так, чтобы они остались одни. Я хотела их помирить.
— Да хватит тебе. Ты тут совершенно ни при чем, — принялся успокаивать ее я.
— Но кто тогда убил Сергея? — задумчиво произнес Попов. — Это сделал точно не Алан. Я в то утро все время был с ним.
Воцарилась тишина.
— А ты точно уверен, что Вишнякова убили именно утром, а не накануне вечером, когда мы слышали его крик? — спросила Ваню Юля.
— Уверен, — ответил он. — Тело было еще теплое. Если бы его убили вечером, то за ночь оно бы остыло.
— Пусть в этом разбирается милиция, — заключила Патрушева. — У нее это лучше получится.
— Дай бог только до нее добраться, — чуть слышно пробормотал Попов.
Стемнело. Дождь усилился. Мы присмотрели стоявшую невдалеке толстую пихту и расположились под ней, притащив туда и связанного Тагерова. Заночевать решили прямо под открытым небом. Сооружать новый "балаган" элементарно не было сил.
Ночь прошла ужасно. Мы продрогли до самых костей. Выспаться не удалось. Едва мы закрывали глаза, как нас тут же начинали преследовать голодные видения. Боль буквально разрывала наши желудки. Так мы промучились до самого утра…
— 14 —
Рассвет я встретил без энтузиазма. Я поднялся на ноги, зевнул, потянулся и посмотрел на небо. Оно было чистым и безоблачным. Это обещало теплый день. Расстегнув рюкзак, я достал из него то немногое из сменной одежды, что еще оставалось чистым и сухим. Переодевшись, я посмотрел по сторонам и прислушался. Ни звука! Ни малейшего намека на присутствие какой-либо живности. Куда же это нас угораздило забрести? Какие мрачные и глухие места! Прямо, край света какой-то! Я почувствовал легкое головокружение. Это давал о себе знать голод.
Мои спутники зашевелились. Юля и Ваня открыли глаза и, позевывая, уставились на меня.
— Доброе утро, — поприветствовал их я.
— Если оно, конечно, доброе, — проворчал Попов.
Раздался сухой кашель. Это кашлял Алан. Он продолжал лежать на земле со связанными руками и ногами, демонстративно повернувшись к нам спиной. Я сделал полукруг и посмотрел ему в лицо. Глаза Тагерова выражали такую затравленность, какую можно увидеть только у обессиленного дикого зверя, когда его, после долгого преследования, наконец, настигают охотники. Заметив меня, он тут же отвернулся.
— Привет, — холодно произнес я.
Алан ничего не ответил. Ваня и Юля подошли к нам.
— Зачем ты убил Лилю? — выпалила, склонившись над ним, Патрушева.
Тагеров вздрогнул.
— Я ее не убивал, — прохрипел он, и снова зашелся в кашле.
— Не ври! — отрезала Юля. — Это сделал ты! Мы знаем.
— Что вы можете знать? — не на шутку разволновался Тагеров. — Вы это, что, видели? Не убивал я ее. Я собирал дрова для костра, когда она ушла.
— Ты пошел за ней, убил ее, затем вернулся, и принялся собирать дрова, — безапелляционно заявила Патрушева. — Что? Разве не так?
— Не так!
— После твоих вчерашних "подвигов" в это как-то не верится, — заметил я.
Алан зашморгал носом.
— Вчера я… В общем, нюхнул, чего не надо. Я и сам от себя такого не ожидал.
— Мы в курсе, чего ты нюхнул, — сказала Патрушева. — Скажи спасибо, что тебя остановили.
— Спасибо, — глухо произнес Тагеров. — А Лилю я все равно не убивал.
— Милиция разберется, — бросил я.
Глаза Алана покраснели.
— Ребята, честное слово, не убивал! — отчаянно прокричал он. — Клянусь вам, не убивал! Как вы, вообще, могли такое подумать? Ради бога, простите меня за вчерашнее! Сам не могу объяснить, как это получилось. Бес в меня словно вселился, что ли? Только не бросайте меня здесь одного! Что я должен сделать, чтобы вы меня простили?
— Да никто тебя не собирается здесь бросать! — воскликнула Юля, глядя на Тагерова не то что с неприязнью, а даже с каким-то презрением. Как низко он пал в ее глазах!
Мы смотрели на Алана и размышляли. Его раскаяние казалось искренним. Но было ли оно настоящим? Не было ли оно просто игрой? Мы помнили, как он вел себя вчера. Мы помнили, с каким жестоким хладнокровием он убивал зайца. И это только укрепляло нас во мнении, что он способен на все.
— Подождите, — задумчиво проговорил Попов и обратился к Тагерову:
— Скажи пожалуйста, спустя какое время после ухода Димы Ширшова отправилась за ним?
— Да сразу же, — ответил Алан. — Едва он скрылся за деревьями, она тут же за ним и побежала.
— Та-а-ак, — протянул Ваня, потирая пальцами подбородок. — Так-так. Мы с Юлей тогда пошли за березовым соком. Нас не было примерно часа полтора. Димон, а когда вернулся ты?
— Минут за пятнадцать до вашего прихода, — ответил я.
— Что в этот момент делал Алан?
— Подравнивал кучу дров.
— То-есть, дрова были уже собраны?
— Да.
— Та-а-ак, — снова протянул Попов. — Втроем, когда был еще жив Вишняков, мы собрали примерно такую же кучу за полчаса. Если собирать ее в одиночку, должен уйти как минимум час.
— Я собирал хворост больше часа, — подал голос Тагеров.
— Хорошо. Но даже, если принять во внимание, что он собрал его за час, мог ли он за оставшееся время убить Лилю, повесить ее на дереве, а затем еще нарисовать на земле липовый след?
— Это за пятнадцать минут? — уточнила Патрушева.
— Да.
— Вряд ли.
— По-моему, тоже, — сказал Ваня. — Когда я вчера предполагал, что убийство Лили — это дело рук Алана, я этот момент в расчет не взял. Получается, что он ни в чем не виноват. Однако, нельзя сбрасывать со счетов то, что мы чего-то недоучли.
— Может, хватит нести всякую чушь? — с упреком бросил Тагеров.
Попов задумался.
— Так что будем с ним делать? — спросил я, кивая на нашего "пленника". — Лично мне развязывать его как-то боязно. Но тогда придется тащить его на себе.
Ваня пожал плечами. Алан бросил на нас умоляющий взгляд.
— Ребята, не позорьте! — взмолился он. — Развяжите! Ну, вы ведь уже поняли, что к смерти Ширшовой я не причастен! А что касается вчерашнего, простите меня за это. Ну, нанюхался я этой дряни. Постараюсь как-то искупить свою вину, честное слово.
Юля подалась вперед.
— Я предлагаю вот что, — сказала она. — Давайте развяжем ему только ноги, чтобы он просто мог идти. А с руками пока повременим. Где гарантия, что у него мозги опять не съедут набекрень?
Мы Поповым согласно кивнули головами.
— Спасибо хоть на этом, — проворчал Тагеров.
Я присел и принялся развязывать узел на его коленях…
Пройдя еще какое-то расстояние по сырым густорастущим дебрям, мы с воодушевлением стали замечать, что они заканчиваются. Земля постепенно становилась сухой и твердой. Деревья и кустарники перестали переплетаться между собой, и произрастали более просторно. Вокруг заметно посветлело. Снова послышалось чириканье птиц.
— Березы! — вдруг радостно воскликнул Ваня и указал рукой вперед.
Вглядевшись вдаль, мы увидели березовую рощу.
— Слава богу! — облегченно вздохнул я. — Будет хоть чем напиться.
Когда мы добрались до нее, Патрушева скомандовала:
— Привал!
Мы с удовольствием подчинились.
