– Да ты знаешь, сколько людей повязали? – язвительно спросил он. – И город до сих пор так лихорадит, что народ работать не может, серьезные люди бабки теряют немереные!
– Когда и где повязали? – невинно уточнила я. – Если кто-то, перепугавшись, решил ноги сделать, то я здесь ни при чем. Могли бы и сами догадаться, что город закрывать будут, чтобы Смирнова найти, если он уехать решит. А вот сидели бы спокойно на месте, все бы и обошлось. А лихорадку прямо сегодня вылечить можно.
– И ты, конечно, знаешь как? – немного успокоившись, но не без яда в голосе поинтересовался Сомов.
– Да! – твердо и уверенно ответила я. – Есть человек, который знает о том, что случилось со Смирновым, только находится он в таком месте, где мне до него не добраться, а вот вы сможете.
– Ну и где это? – уже совершенно другим тоном спросил Николай Петрович.
– У Ленки-бандерши, они по старым делам крепко повязаны. Вам она его отдаст. А мне ведь всего и надо-то выяснить у него судьбу Смирнова, отчитаться перед клиентом, и в Тарасове опять наступит тишь, гладь да божья благодать, – ненавязчиво уговаривала я его. – Ведь именно этот гад весь город взбаламутил, из-за него весь сыр-бор начался.
– Ладно, – подумав, ответил Сомов. – Повезло тебе, что я сейчас в городе. Где мой сын живет, помнишь?
– Ну еще бы! – воскликнула я.
– Через пятнадцать минут возле подъезда сможешь быть? – больше приказал, чем спросил он.
– И даже быстрее, – обрадовалась я, направляясь в коридор.
– Значит, подождешь, – ответил он и отключил телефон.
Я повернулась к Алле и сказала:
– Вопрос, конечно, дурацкий, но нет ли у вас фотографии Назарова? – Она вытаращилась на меня, как на законченную идиотку, и я пояснила: – Но мне же как-то нужно будет его узнать! А в силу некоторых обстоятельств просить у милиции его фотографию я не могу. – Ну не объяснять же мне ей было местную закулисную кухню.
– Узнаете, – твердо заверила она меня. – По глазам его рысьим, они у него уголками вверх, причем очень сильно.
– Теперь узнаю, – угрожающим тоном заверила ее я.
Запас времени у меня был, но я все равно торопилась – уж очень мне не терпелось выяснить, что произошло со Смирновым, и предчувствия меня одолевали самые тревожные и безрадостные. Я ничего не стала говорить об этом Алле, но она, видимо, думала так же, как и я.
– Позвоните мне потом, – попросила она.
– Обязательно! – пообещала я.
– Дай бог, чтобы все обошлось, – с искренней надеждой сказала Алла.
Возле действительно хорошо знакомого мне дома я увидела четыре джипа, один из которых при виде моей машины помигал фарами. Я вышла и стала ждать, кто ко мне подойдет – это оказался Банзай, некогда подручный Сомова, который теперь вырос в самостоятельную и, видимо, очень серьезную фигуру.
– Петрович сказал, ты знаешь, кто этот бардак в городе устроил? – спросил он ровным голосом, но по его глазам я поняла, что взбешен до предела.
– Знаю, – подтвердила я.
– Кто? – потребовал он.
– Поймите меня правильно, – примирительно сказала я. – Я не могу рисковать и назову его имя только на месте. Ну, вдруг кто-то из ваших людей его знает и предупредит?
– Даже будь он моим братом, я бы ему своими руками башку свернул, – угрожающе процедил он. – Из-за него весь город на ушах стоит, ни дохнуть, ни выдохнуть. Менты вконец озверели!
– Извините, но имя я сейчас не назову, – твердо заявила я.
Мы некоторое время еще попрепирались, но тут вышел Сомов, и ситуация разрешилась сама собой. Наша кавалькада из пяти машин, причем меня поместили в середину, добралась до Отрадного довольно быстро, благо люди, проживающие в этом поселке, дорогу сделали на совесть. Остановились мы перед солидными воротами в высоченном бетонном заборе с камерами видеонаблюдения на нем и выбрались из машин. Мы с Сомовым первыми подошли к переговорному устройству рядом со своеобразной проходной, и Николай Петрович нажал кнопку, а вот за нашими спинами стояли все остальные, человек пятнадцать, которые даже не думали скрывать автоматы в руках, – только сейчас я поняла, какой же основательный шмон устроила в городе милиция, если людей так допекло. Тут из переговорного устройства раздался мужской голос, который вежливо, но настойчиво попросил нас не хулиганить.
– Хозяйку позови, – ровным, бесцветным голосом сказал Сомов, но лично мне от его тона стало не по себе.
Тут Банзай довольно невежливо отодвинул меня в сторону и встал рядом с Николаем Петровичам.
– Ой какие люди к нам пожаловали! – через некоторое время раздался из переговорного устройства сладкий до приторности женский голос. – Милости просим! Только вы уж не шумите, пожалуйста. Не пугайте гостей.
– От тебя зависит, – буркнул Сомов.
Дверь открылась, и мы попали в небольшой парк, а потом по дорожке двинулись к дому, где в открытой уже двери стояла высокая, неохватная бабища в длинном вечернем платье. Мы приблизились к ней, и она приветливо и совсем не испуганно спросила:
– Случилось чего?
Тут Сомов с Банзаем повернулись ко мне, и я ответила за нас всех:
– Нам нужен Назаров Евгений Евгеньевич. Срочно.
– Какой Назаров? – вскинула брови она.
– Мне сказать своим ребятам, чтобы они тебе уши почистили? – рявкнул Банзай. – Ну?
– Нет его здесь, – упиралась она.
– Ну что, ребята, повеселимся? – повернулся к бандитам Банзай, и они дружно передернули затворы автоматов.
Стоявшие в холле охранники борделя дернулись было за пистолетами, но тут же поняли, что им не успеть, и скромно потупились.
– Где Назаров? – тихо и совсем не грозно спросил Сомов. – А то ведь спалим мы сейчас всю эту красоту вместе с тобой и остальными. Не играй с огнем.
Его тихие слова возымели гораздо большее действие, чем крик Банзая, потому что она сникла и сказала:
– Здесь он, в комнате охраны.
– Веди, – спокойно приказал он.
Она пошла впереди, показывая нам дорогу, и, остановившись возле какой-то двери, кивнула на нее, но Сомов отрицательно покачал головой, и она, поколебавшись, приоткрыла дверь и позвала:
– Женя, выйди на минутку.
Почти тут же дверь распахнулась и в коридор вышел рослый мужик в джинсах и светлой рубашке. Голова его была обрита наголо, так что многочисленные шрамы на ней хорошо просматривались, лицо напоминало печеное яблоко, судя по ввалившимся губам, передних зубов явно не хватало – одним словом, зрелище было неприглядное, но вот глаза оказались точь-в-точь такими, как описала Алла. Увидев нас, он хотел было вернуться обратно, но, увидев автоматы, мгновенно понял, что этого делать не стоит.
– Сука ты, Ленка! – в бешенстве крикнул он.
– Я тебе говорила, чтобы ты не связывался, а ты не послушал. Теперь пеняй на себя, мне жизнь дороже, – бросила она.
– Значит, вы в курсе того, что он сделал? – мигом сориентировалась я.
– А то, он же ни о чем другом говорить не мог, – поджав губы, нехотя ответила она.
– Ну, вот мы сейчас все дружно об этом и побеседуем, – притворно-радостно предложила я и спросила: – И где нам удобнее это сделать? Чтобы дорогих гостей не потревожить.
Поняв, что я здесь временно главная, она злобно посмотрела меня, но ответила:
– Баня во дворе сейчас пустая.
– Вот и хорошо! – обрадовалась я. – Никто ничего и не услышит!
Она дернулась, зябко повела плечами и направилась к выходу, за ней бандиты вели Назарова, а замыкали эту группу мы, то есть Сомов, Банзай и я. Оставив большую часть людей вокруг самого здания борделя и бани с приказом следить, чтобы никто не помешал, мы вошли внутрь и сели в предбаннике, причем Назарова бросили в угол, как тряпку, а бандерша скромно встала у стены. Я поставила на стол диктофон, включила его и спросила:
– Назаров! Где Смирнов?
Он сначала тихо рассмеялся, а потом просто радостно заржал. Один из бандитов двинулся к нему, а он, продолжая хохотать, спросил:
– Ну и чем ты меня испугаешь? У меня десять лет зоны за плечами! Ты знаешь, каково мне там было? Меня же смертным боем били! Тебе такое и не снилось! У меня все внутренности отбиты! Я кровью харкал! Ну, что ты мне после этого сделаешь?
– Елена! Вы тоже хорошо знакомы с физической болью и тоже ничего не боитесь? – спросила я.
– Убил он его, – тут же ответила она.
– Заткнись, дура! – заорал на нее Назаров, но она только отмахнулась.
– Когда? Где тело? – вцепилась в нее я, отодвигая эмоции на самый задний план – не до них сейчас было.
– Знаю, что в среду вечером, потому что нажрался он, вернувшись, в хлам, и вырубился. А уж по какой причине, только сегодня сказал, как проспался, – говорила она, преданно глядя на Сомова.
– И тогда же он позвонил одной женщине и пообещал ей веселую жизнь, потому что спасать ее теперь некому, – продолжила я.
– Да я бы ее, сучку, на мелкие кусочки резал, по одному в день, чтобы дольше мучилась, – не выдержал Назаров. – Ведь из-за нее, твари, я на зону попал!
