– На записи мне многое непонятно, объясните!
Мне было плохо, очень плохо. Но он являлся моим клиентом, и мне следовало отчитаться. Наверное, он понял по моему виду, как мне паршиво, потому что собственноручно, что наверняка являлось величайшей честью для меня, достал бутылку коньяка и налил почти полбокала.
– Выпейте, это вас взбодрит, – посоветовал он.
– Мне еще домой ехать, – возразила я.
– Здесь переночуете, – отрезал он, а сил возражать у меня уже не осталось.
Глоток коньяка действительно принес облегчение, и я начала рассказывать, стараясь говорить как можно лаконичнее, но не упустить ничего существенного. О борделе, где он находится, кто его посещает и почему его до сих пор не закрыли, о преступной деятельности Назарова, Ленки-бандерши и владельцев модных мужских магазинов. Одним словом, эта история предстала перед ними во всей своей мерзости. Имени Аллы я, естественно, называть не стала – если знают, то знают (может быть, именно из-за этой истории ее кандидатуру на роль жены Вадима в свое время и отвергли), а если не знают, то теперь им и знать об этом не обязательно.
– Вот и все! – закончила я.
– Некрасивая история. Мы в свое время были и скромнее, и порядочнее, – заметил Куратор. – Ступайте отдыхать – у вас очень усталый вид.
– Отбой милиции вы сами дадите или мне позвонить? – спросила я.
– Позвоните вы, – разрешил он.
Я набрала номер Твердохлебова и сказала:
– Руслан Петрович! Расследование закончено, и поиски можно прекращать.
– Смирнов нашелся? И где он был? – обрадовался Твердохлебов.
– Неважно, – невежливо ответила я.
– Так и Назарова нам больше искать не надо? – уточнил Руслан Петрович.
– А он тут совсем ни при чем оказался, – соврала я.
– Ну слава богу, что эта история закончилась, – с огромным облегчением сказал он. – Наконец-то дома ночевать буду.
– Спокойной ночи, Руслан Петрович, – пожелала ему я, предчувствуя, что уж моя-то спокойной ни в коем случае не будет.
В сопровождении Красавчика я прошла в апартаменты Смирнова, и мне впервые стало здесь очень не по себе. Девушки захлопотали, чтобы покормить меня, но я отказалась и спросила:
– Где здесь у Вадима Сергеевича бар?
Если они и удивились, то вида не показали, а вот бар – да, причем выбор там оказался богатейший. Даже не разувшись, я налила себе полный бокал коньяка и, давясь, постаралась выпить залпом, чтобы отключиться и ни о чем не думать. Потому что мысль, которая преследовала меня с того самого момента, когда узнала о времени смерти Смирнова, была очень проста – в его смерти виновата я. Я встречалась с Аллой во вторник вечером и, если бы не мой поганый язык и желание выпердриться, еще тогда узнала бы о существовании Назарова. И поняла бы, что, кроме друзей, у которых мог спрятаться Вадим, у него имелся еще и смертельный враг! И у меня были целые сутки, чтобы его найти, и я бы его нашла! И я не хуже уголовников выпытала бы у него все, что он знал о Вадиме. Мы бы этот район по кирпичику разобрали, но нашли бы Смирнова. Живым! Пусть не сразу, но живым! А теперь он мертв, и виновата в этом я! И как мне с этим дальше жить, я не знала! К величайшему моему счастью, тут я отключилась прямо в кресле.
Но ненадолго, потому что меня мучили такие кошмары, каких я и лютому врагу не пожелаю: мне снилось скрывающееся под водой лицо Вадима, его глаза молили о помощи, а рот был открыт в безмолвном крике. Я проснулась с колотящимся сердцем, но в комнате никого не было, а, значит, кричала я сама. Я наконец сняла сапоги и, прошлепав до дивана, рухнула на него, не раздеваясь. Меня душили рыдания, я сдерживала их как могла, но они все-таки прорвались. Я плакала так, словно потеряла кого-то очень близкого, потому что узнала о Вадиме, этом добром, порядочном, отзывчивом и бесконечно несчастном человеке столько, сколько, наверное, и его родные не знали. По словам Николая Николаевича, Вадим жил неплохо, но разве такой жизни он заслуживал, а главное, хотел? Ни верной жены, ни родных детей, ни своего дома, а главное, у него не было свободы, много лет под постоянным присмотром, да от этого с ума можно сойти. Деньги имелись, и большие, но разве они заменят простое человеческое счастье? И вот он вырвался на волю. Где он был, у кого, с кем, мы теперь уже никогда не узнаем, но дай бог, чтобы эти несколько дней он чувствовал себя по-настоящему свободным.
Проснулась я на диване, полежала немного, предаваясь своим мгновенно вернувшимся грустным мыслям, а потом встала и стала собирать сумку – надо было возвращаться домой. Появились зареванные Галя и Оксана – они уже все знали. Я вяло поковырялась в завтраке, без всякого удовольствия выпила кофе и позвонила Красавчику, чтобы он освободил меня. Он появился, как всегда, холеный, ухоженный и вежливо-предупредительный.
– Здравствуйте, Татьяна Александровна! «Доброе утро» сейчас было бы неуместно, – приветствовал он меня.
– И вам не болеть, – тусклым голосом ответила я.
Он внимательно посмотрел на меня, а видок у меня был тот еще, и мягко сказал:
– Не переживайте так! В произошедшем нет вашей вины. Вы сделали все, что смогли. Господин Куратор очень высоко оценил вашу работу, – он протянул мне пухлый конверт.
Даже не заглянув внутрь, я бросила его в сумку и не стала ничего отвечать, хотя могла сказать о собственной глупости очень много, но зачем? Сделанного не воротишь.
– Вы нас покидаете? – спросил Красавчик.
– А что мне здесь еще делать? – хмыкнула я.
– Татьяна Александровна! Извините, но вы надорвались и морально, и физически – у вас очень утомленный вид, – сочувственно сказал он. – Если позволите, я посоветовал бы вам поехать куда-нибудь отдохнуть и развеяться.
– Учту, – резко бросила я, но потом, пересилив себя, извинилась, на ходу придумав объяснение: – Простите, у меня просто очень плохое настроение, потому что от смерти этих двух сволочей ничего не изменилось – господин Смирнов мертв, и его не воскресить, да и девчонки там как страдали, так и будут страдать, и заступиться за них некому.
– А-а-а! Так вы еще не включали телевизор, – понятливо закивал Красавчик.
– Зачем? Мне как-то не до него было, – удивилась я.
– Тогда вы ничего не знаете. Дело в том, что этой ночью силами спецназа была проведена операция по освобождению девушек, находившихся в сексуальном рабстве в известном вам заведении, – сообщил он мне как по писаному.
– А спецназ откуда взялся? – обалдела я.
– Но ведь господин Куратор говорил вам, что в случае необходимости может быть проведена войсковая операция, – напомнил он. – Так что они уже находились тут, располагались на территории одной из воинских частей под Тарасовом. Работники борделя имели неосторожность попытаться оказать сопротивление, в результате чего некоторые были ранены, а некоторые убиты. Девушки все освобождены и сейчас находятся в больнице – им нужна помощь даже не психолога, а психиатра, да и физическое их состояние оставляет желать лучшего. Клиенты задержаны, и среди них оказались очень любопытные личности из высшего руководства области и города, а также довольно крупные бизнесмены.
– Выкрутятся! – с мрачной уверенностью сказала я.
– Не думаю, – безмятежно заметил он. – Дело в том, что операция проводилась в присутствии всех аккредитованных в Тарасове корреспондентов. Так что сегодня с самого утра по всем каналам идут репортажи об этой операции с перечислением имен, да и лица клиентов там не скрыты. Из борделя же были изъяты все имевшиеся там документы, а также записи камер наблюдения. Из Москвы уже прибыла бригада следователей, которые снимают показания, так что скандал будет очень громким, и замять его не удастся.
– Да-а-а, пышные поминки устроил господин Куратор по Смирнову! – покачала головой я. – Многие головы теперь полетят. Твердохлебов уж как пить дать. Тут и Кассандрой быть не надо. А ведь мужик-то он неплохой.
– Ничего не могу вам на это ответить, потому что незнаком с ним, – заметил Красавчик.
– Главное, чтобы меня к этой истории не приплели, – запоздало спохватилась я.
– А какое отношение вы имеете к спецназу? – удивился он.
– Тоже правильно, но уехать подальше и на подольше не повредит, причем срочно, – решила я. – А как вернусь, тут уже, даст бог, страсти улягутся, и к людям вернется способность здраво соображать, а не рубить сплеча.
– Если вы опасаетесь, то мы можем обеспечивать вам охрану до вашего отъезда, – предложил Красавчик.
– Обойдусь, – отмахнулась я и спросила, показывая вокруг: – А что будет со всем этим?
– Не мой уровень принятия решений, – развел руками он.
– Ну что ж, прощайте, Михаил Иванович, – сказала я.
– Прощайте, Татьяна Александровна. Я был очень рад нашему знакомству, – вежливо ответил Красавчик.
А вот я ответить ему тем же не могла, потому что общение с ним мне никакого удовольствия не доставило, а врать не хотелось, и я промолчала. Подхватив сумку, я направилась к выходу, а он молча шел за мной. Я села в машину и, отъехав немного, позвонила в туристическое агентство «Тарасов-тур», самое крупное и надежное в городе, услугами которого я постоянно пользовалась, и поэтому моя анкета у них была. Вообще-то отдых за границей в декабре и январе обычно бронируется еще летом. И если не повезет здесь, то сяду обзванивать все остальные агентства, где-нибудь что-нибудь да отыщется.
