Во избежание непредвиденных ситуаций на дороге, когда вся милиция и так уже на взводе, я сняла кобуру с пистолетом и положила ее на соседнем сиденье. Только что меня останавливал неопытный старшина, который, кроме своего носа, ничего не видел. А увидев, как мне махнул палочкой капитан, я похвалила себя за сообразительность. Конечно, ничего страшного не произойдет, но вот все эти выяснения – кто, да откуда – отняли бы у меня много времени и я опоздала бы на встречу. Так и случилось.
– Капитан Загарулько. Ваши документы! – сказал капитан, отдавая мне честь.
– Только что проверяли! – попыталась я побыстрее закончить с проверкой.
– А что вы так нервничаете? – наверное, это была его дежурная фраза, и я совершенно спокойно сказала ему об этом. Он рассердился.
– Молчу, молчу, – попыталась я его успокоить, но он, оставив у себя мои документы, указал на машину:
– Откройте багажник!
В это время к нам подошел старший лейтенант, и он приказал ему:
– Машину к досмотру. – И, повернувшись ко мне, спросил: – Что-нибудь запрещенное провозите?
– Кроме оружия, ничего, – ответила я спокойно.
Он дикими глазами взглянул сначала на меня, а потом на старшего лейтенанта, и тот, недолго думая, передернул затвор «АКМ» и, сделав шаг назад, заорал громко:
– Руки на капот!!!
Я медленно повернулась и посмотрела на него как на идиота, но от этого он еще сильнее разнервничался и, потрясая автоматом, рявкнул:
– Я сказал: руки на капот!!!
«Началось», – подумала я и подчинилась. Он ощупал меня дрожащими руками, так быстро и неумело, что не нашел даже мой штык-нож. Видно, парень не нюхал еще пороха и поэтому боялся людей с оружием.
– Отойдите от машины! – громко скомандовал он, а я про себя посмеялась над ним, представив, как с легкостью я расправилась бы с этим вооруженным старлеем.
Открыв пассажирскую дверь, он увидел пистолет, который я положила на сиденье несколько минут назад, и, подняв голову, нервно обратился к капитану:
– Посмотрите, товарищ капитан! – Он указал на салон моей машины.
Капитан не двинулся с места, а спокойно спросил:
– Что там?
– Здесь пистолет иностранного производства!
– «Беретта», – сказала я, уставившись на капитана честными глазами.
– Разрешение на ношение есть? – буркнул капитан.
– Да, – коротко ответила я.
– Серьезная игрушка для самообороны, – он усмехнулся, по-видимому, приняв меня за богатую «штучку».
– Мне по работе положено иметь такую игрушку, – усмехнулась я в ответ.
Он сдвинул брови, не понимая, о чем я говорю, и спросил с интересом:
– По какой работе?
– Я – телохранитель. И в данное время я охраняю жену господина Баринова, – решила я поставить точку в этом дурацком разговоре.
Еще раз просмотрев мои документы, капитан махнул рукой старлею – мол, все нормально – и, вернув мне права, сказал:
– Проезжайте, все в порядке.
Конечно, сейчас уже не те времена, когда власти прогибаются перед бизнесменами, но все же обычные исполнители стараются не конфликтовать с такими людьми, зная их связи. С капитаном это тоже сработало. Искоса взглянув на часы, я поняла, что опаздываю, и прибавила газу. До нужного места оставалось каких-то два квартала. И я надеялась лишь ненамного опоздать на встречу. Но я ошибалась. Впереди меня ждала еще одна засада. Заезжая во двор, где жила Эвелина, я увидела, как мне навстречу из арки выезжает старый «Москвич». И тут он заглох – прямо под моим передним бампером! Поняв, что здесь я уже не проеду, я попыталась объехать дом с другой стороны, и это заняло у меня еще пять минут. Потом я искала место, где бы припарковать своего дружка, и потеряла еще минут пять-семь. В общем, когда я вошла в подъезд, я опаздывала уже на пятнадцать минут. Эвелина жила на третьем этаже, и я решила не подниматься на лифте, чтобы опять не попасть в какую-нибудь оказию.
Прежде чем позвонить в дверь Эвелины, я приложила к ней ухо, чуть пониже глазка. В квартире слышались какие-то странные шорохи. Надавив на ручку, я обнаружила, что дверь не заперта. Слегка приоткрыв ее, я осторожно протиснулась в квартиру. Оказавшись в коридоре, я вновь прислушалась. Квартира состояла из двух комнат. Судя по обстановке, вряд ли это была ее квартира, скорее всего, одна из ее бывших квартир. Скромная мебель. Но все-таки здесь чувствовалась рука женщины. Везде царил порядок, на кухне не было грязной посуды. Все говорило о том, что владельцы бывали здесь нечасто. Пройдя дальше по коридору, я оказалась перед двумя смежными комнатами. Двери в них были закрыты. Из-за одной двери доносились некие звуки, больше похожие на шум, производимый во время обыска. Слышно было, как кто-то выдвигает и задвигает ящики, сбрасывает что-то с полок и при этом еще бормочет что-то себе под нос. Понимая, что это не Эвелина, я достала штык-нож и приготовилась к схватке.
Резко открыв дверь, я буквально влетела в комнату, ориентируясь на ходу. Это была небольшая спальня, и на кровати я увидела… убитую Эвелину! Два выстрела – в грудь и в брюшную полость. Как я поняла по виду ран, стреляли в нее недавно, буквально перед самым моим приходом. Я пожалела, что не смогла приехать раньше, возможно, ее еще удалось бы спасти. Она явно была мертва, так как не подавала никаких, даже малейших признаков жизни. Но все же первым, кого я увидела, ворвавшись в спальню, был мужчина. На вид ему было лет сорок-пятьдесят. Спортивное телосложение, по его движением я поняла, что он хорошо подготовлен и, возможно, владеет какими-либо видами единоборств. Он был в темном камуфляжном костюме, в карманах я не приметила никакого оружия. На его лице была маска, но я видела его глаза, с ненавистью посмотревшие на меня.
В момент моего появления в комнате он яростно сбрасывал книги с полок одного из шкафов. На звук моего неожиданного вторжения он резко обернулся, и его взгляд упал на стоявший рядом стол, где лежал пистолет с глушителем. Проследив за его взглядом, я мгновенно пошла в наступление, не дав ему опомниться и завладеть пистолетом. Резко взмахнув ногой, я ударила по ножке стола, и от моего удара он отлетел в сторону, увлекая за собой пистолет. Мужчина выхватил из рукава широкий нож и ринулся на меня. Я присела и, не сводя взгляда с противника, выхватила свой штык-нож и приготовилась к опасному бою на ножах. В таком бою не бывает раненых, побеждает лишь кто-то один, второй остается лежать в луже крови, в предсмертных судорогах: все удары в таком бою – смертельны.
Он прыгнул на меня сверху, когда я присела, но, выхватив нож, я успела перекатиться в сторону кровати, где лежала убитая Эвелина. Моментально вскочив, я пнула ногой стул под ноги нападавшему. Он отбил его носком ботинка и продолжал наступать на меня, оттесняя в угол. Я специально отступила, приняв растерянный вид, чтобы противник решил, что я испугалась, и потерял бдительность. Но, видно, у него была хорошая выдержка и большой опыт в подобных ситуациях: он не собирался расслабляться. Оставалось одно: переиграть его своим мастерством. Перекинув нож в левую руку, правой подхватила какую-то тряпку с пола и быстро намотала ее на руку. И сразу же пошла в наступление, не дав противнику времени перестроиться на бой с левшой. Все это произошло в считаные секунды. Я бросилась на него, он ударил меня – справа налево, но я, подставив под нож руку с тряпкой, снизу резанула его по запястью. Мой удар прошел по касательной, но все же я его серьезно поранила: его кисть бессильно повисла. И тут случилось нечто неожиданное. За своей спиной я услышала стон Эвелины. Резко повернувшись, я увидела, что она зашевелилась, и в это же время в коридоре прозвучали чьи-то шаги. Это убегал раненный мною противник. Догонять его не было смысла, в первую очередь требовалось помочь Эвелине. Она могла сообщить мне что-то важное, да и чисто по-человечески… Мужчина в маске мог быть кем угодно, ловить его должна – и будет! – милиция.
Я подбежала к Эвелине и нащупала ее пульс. Он был очень слабым. Наверное, из-за того, что она потеряла много крови, пуля, скорее всего, пробила ей легкое. Нагнувшись, я громко спросила:
– Ты меня слышишь?
Ее веки слабо дернулись, лишь с большим трудом она их приоткрыла. Она посмотрела на меня, и я увидела в ее глазах огромное сожаление, невыразимую печаль… Сожаление женщины, умирающей в расцвете лет. Мне стало жаль ее, и я взяла ее за запястье. Другой рукой я достала телефон, и только было хотела набрать номер «Скорой», как она сжала мою ладонь, давая понять, что не стоит этого делать. Я опустила руку с телефоном. Она собралась с силами, произнесла одно слово: «Там», – и указала куда-то в угол. Я прошла к той стене и поискала взглядом то, на что указала Эвелина. Вроде бы ничего необычного там не было, но, присмотревшись повнимательнее, я заметила, что край ковра, которым был застелен пол, в одном месте слегка бугрится. Отогнув его, я увидела тетрадь в кожаном переплете. Взяв ее, я повернулась к Эвелине и увидела, что она задыхается. Из уголка ее красивых губ потекла тонкая струйка крови. Мое предположение подтвердилось: у нее было пробито легкое. Я подошла и подняла ей голову, чтобы она не захлебнулась собственной кровью. Она поблагодарила меня взглядом и сильно закашлялась. «Это неминуемый конец», – поняла я. В какой-то момент она перестала задыхаться, и ей словно стало легче. Так бывает: за минуту до смерти человеку становится чуть лучше, словно ему дается шанс сделать что-то очень важное – помолиться, исповедаться или сообщить какую-то тайну. Эвелина приподнялась из последних сил и, показав на тетрадь в моей руке, прошептала:
