Ознакомительная версия.
Номер был тульский.
Турецкий нажал на стоп-кадр и посмотрел на соседа:
– Вы можете оставить эту кассету?
Сосед, не ожидавший такого поворота событий, открыл рот и хотел было сказать что-то вроде: «Да как же это? Да это ж память! Да я ж там в трусах по огороду…» – но тут же сообразил, что кассета действительно нужна следователю, и только махнул рукой:
– А-а… Могу…
В тот день мэр Тулы решил не утруждать себя работой. Еще до обеда он распорядился, чтобы подали машину, и спустился из своего кабинета во внутренний двор мэрии, еле заметным кивком отвечая на широкоулыбочные приветствия попадающихся по пути подчиненных. Когда он вышел на улицу, его водитель распахнул перед ним заднюю дверцу служебного лимузина, и, залезая в салон, Вячеслав Витальевич лениво бросил:
– Домой!
– Слушаюсь! – Водитель закрыл дверцу, обежал машину, сел за руль и тронул черный бронированный «мерседес» с места.
Минут через двадцать лимузин уже въезжал в ворота загородной резиденции Семенова. Остановив машину у порога особняка, водитель повторил свои недавние лакейские действия в обратном порядке – выскочил из машины, обежал ее теперь уже с другой стороны и открыл заднюю дверцу. Мэр вылез, чуть потянулся, разминая затекшие члены, и двинулся вверх по лестнице крыльца, не удостоив водителя ни полвзглядом и никакого указания ему не дав: приедешь, мол, тогда-то.
Впрочем, так у них, кажется, было заведено. Как только Семенов зашел в двери особняка, водитель тут же вернулся за руль и плавно покатил к чернеющим в отдалении воротам гаража.
А Вячеслав Витальевич, оказавшись внутри здания, прошел вдоль просторного холла и шагнул в кабину устроенного тут же лифта. Нажав нужную кнопку, он поднялся на третий этаж, где находилась их с женой спальня, в которой, по его предположениям, и должна была до сих пор нежиться на шелковых простынях его благоверная, которая любила долгий, часов до двух, сон.
Семенов тихо открыл дверь и сунулся было внутрь спальни, как вдруг вздрогнул и чуть не вскрикнул от испуга. Прямо на него, сверкая огромными глазищами, двигалось что-то кроваво-краснолицее с дымящимися ноздрями. Вячеслав Витальевич непроизвольно дернулся в сторону и ударился о косяк.
– Ты что? – удивленно спросило краснолицее существо.
– Тьфу ты… – потер левую половину груди Семенов. – Ну у тебя и маска сегодня… Заикой же можешь сделать!
Существо усмехнулось и быстро прошло в смежную со спальней ванную. Там оно открыло кран и под плеск воды сообщило мэру:
– Это у меня гранатово-вишневая с красной глиной… Мне мой косметолог посоветовал. Сказал, что потрясающе разглаживает морщинки…
Вячеслав Витальевич тем временем прошел к огромной, занимавшей половину спальни, кровати под розовым балдахином и, как был – в костюме, упал спиной на одеяло, выдохнул с облегчением и прикрыл веки. Потом стащил ногами дорогие ботинки, и они со стуком поочередно упали на пол.
Плеск в ванной затих, и Вячеслав Витальевич услышал приближающийся голос существа:
– А еще косметолог сказал, что можно попробовать медово-банановую маску. Отлично подтягивает кожу!
Семенов открыл глаза. Перед ним стояла его жена.
– Ты, Катя, и так хороша! – сказал он.
Это была правда. Смыв маску, Екатерина Илларионовна превратилась в весьма миловидную особу лет сорока с правильными чертами лица и завидной фигурой. Ее кожа имела ровный здоровый цвет, а большие голубые глаза с чистыми белками уже не сверкали среди общего безобразия двумя фонарями. Правда, из ноздрей Екатерины Илларионовны все еще струился сизый дымок, но это, как оказалось, оттого, что она курила.
– Как бизнес? – спросил Вячеслав Витальевич.
– Да так… – неопределенно покачала головой жена. – Нормально вроде…
У нее была сеть небольших художественных салонов по всему городу. Продавались в них изысканные ювелирные украшения, всяческая живопись и изделия многочисленных народных промыслов. Все ее салоны, как то: «Изумруд», «Каприз», «Мечта» и прочие «Лунные элегии» – входили в состав закрытого акционерного общества «Екатерина Оболенская», которое и возглавляла супруга мэра. Почему Оболенская? Да потому что в свое время Екатерина Илларионовна отказалась менять свою звучную девичью фамилию на простецкую «Семенова», заявив, что она-де представительница древнего дворянского рода, а не какая-нибудь там колхозная шушера, хотя была именно колхозной шушерой – работала машинисткой в задрипанном сельсовете, откуда и вытащил ее будущий мэр Тулы, а тогда еще приехавший к ним по распределению практикант – агроном Слава Семенов.
Отработав в колхозе, как тогда и положено было, три года, Слава Семенов вернулся с женой в Тулу и устроился в областное земельное управление. Там он под знаменами наступившей тогда гласности и демократизации сильно продвинулся по карьерной лестнице, критикуя направо и налево прежнее руководство, но умея тем не менее не только гавкнуть, но и лизнуть, когда надо. К тому времени, когда в стране началась приватизация, Вячеслав Витальевич стал уже начальником этого управления и мог практически единолично решать, кому отдавать в аренду лучшие земельные угодья под Тулой.
Понятно, что за короткий период времени он стал очень состоятельным человеком.
Однако его потянуло еще выше, и он занялся политикой. Мэром захотел стать. Связи у него в соответствующих кругах были что надо, а тут как раз при загадочных обстоятельствах погиб прежний мэр (вспоминая об этом, Семенов почему-то всегда загадочно усмехался) – и на волне внезапной народной любви к Вячеславу Витальевичу, вспыхнувшей аккурат после того, как он организовал поставку в Тулу продовольственной гуманитарной помощи из-за границы, он и пришел к власти в городе Левши и знаменитых пряников.
Правда, злые языки утверждали потом, что тушенка из гуманитарного груза оказалась не особо доброкачественной и кто-то, покушав ее, даже вроде бы в больницу загремел с какой-то инфекцией, но слухи эти быстро замяли.
Руководителем своего аппарата Вячеслав Витальевич назначил бывшего начальника городского санэпиднадзора Андрея Петровича Садчикова. Недоброжелатели мэра вменяли ему это в вину, говорили: как же, мол, так – Садчиков уволен за поборы, а его теперь на вторую должность в городе?! Но Семенов в свойственной ему категоричной манере отметал все предъявляемые претензии: «Андрей Петрович стал жертвой подлого оговора и уволен несправедливо!»
Хотя уволен Андрей Петрович был очень справедливо. Правда, еще справедливей было бы его посадить, но улик для этого оказалось недостаточно, несмотря на то что не брал он разве что только борзыми щенками.
Потом Андрей Петрович организовал охранное агентство «Меркурий» – и у него с мэром пошло-поехало…
А Екатерина Илларионовна между тем тоже решила заняться делом. Будучи дамой возвышенных чувств, она с холодным презрением отнеслась к советам мужа открыть колбасный цех и маслобойню и решила посвятить себя искусству. В последнем она, правда, понимала мало, но, как ни странно, бизнес у нее пошел. Вычурные украшения из ее салонов быстро вошли в моду у представительниц тульского высшего света, а полотна местных живописцев с длинноногими оленями, бьющимися рогами на фоне зеленого леса, с удовольствием вешали на стены своих вилл «новые русские».
Впрочем, в своем офисе Екатерина Илларионовна бывала нечасто, вполне доверяя управляющему, а большую часть времени проводила либо в косметических салонах, либо в женских тренажерных залах, либо в любимом итальянском ресторанчике, входящем в состав развлекательного комплекса «Розовые сны».
Вообще, эти «Розовые сны» очень ей нравились. Она любила захаживать там и в бильярдную, и в кегельбан, и даже, несмотря на свои сорок, на молодежную дискотеку, где активно отплясывала на танцполе под присмотром двух здоровенных охранников.
К теме «Розовых снов» и решил перейти лежащий на кровати Вячеслав Витальевич.
– Поедешь сегодня на танцульки-то? – спросил он, зевнув.
Екатерина Илларионовна затянулась длинной дамской сигаретой, элегантно постучала ею по краешку стоящей на журнальном столике серебряной пепельницы и ответила:
– Поеду.
Семенов повернулся на бок, приподнял голову и подпер ее ладонью:
– Хорошо там?
Жена как– то странно на него посмотрела и ответила почему-то не сразу, а только после того, как сделала еще одну затяжку:
– Ну конечно, хорошо… А то ты не знаешь… – При этом она почему-то опустила глаза, словно выискивая что-то на своем роскошном домашнем халате, не то какую-то соринку, не то пепелинку, и, ничего не найдя, зачем-то все-таки отряхнула халат рукой.
– Значит, говоришь, нравится тебе там? – с некой загадочностью, как будто готовясь выдать какой-то сюрприз, посмотрел на нее Семенов.
Екатерина Илларионовна почему-то окончательно смешалась и затянулась в третий уже раз за последние полминуты, хотя такой быстрый темп был явно не для нее.
Ознакомительная версия.
