— Тобольска? — переспросила я задумчиво. — Где, ты говоришь, находится городок Усть-Ишимск?
— Да в Сибири, в Омской области, — с усмешкой отозвался Кирьянов. — Правильно ты, Татьяна, рассуждаешь. Все эти три пункта находятся на дороге, соединяющей пресловутый Усть-Ишимск с нашим городом.
— Ясно, — сказала я. — А когда случились нападения?
— Месяца три назад. Все три разработки произошли в течение двух недель.
— Неплохо, — согласилась я. — Выглядит так, что нашими перевозчиками золота все-таки кто-то заинтересовался, возможно, с подачи работников золотодобывающего комбината. Попробовали их пощупать, но, получив крайне жесткий отпор, оставили в покое…
— Именно так мы и думаем. Впрочем, даты на документах с этими случаями не совсем сходятся. Однако наверняка нам в руки попали далеко не все документы…
— Или далеко не все сделки были задокументированы, — заметила я.
— Кстати, еще вот что, — продолжал Кирьянов. — Мы подключили кое-кого из осведомителей, поручив прояснить ситуацию с черным рынком золота в Тарасове…
— Ну и что?
— Выяснилось, что тут имеется стабильно действующий канал транзита золота за границу, но в последние две недели у них появились конкуренты. Возможно, оба наших убийства являются криминальной разборкой, борьбой за сферу влияния…
— Но тогда получается, что Ольховский и Перепелкин как-то были связаны с нелегальным транзитом золота, — возразила я. — А тому есть какие-либо подтверждения?
— Никаких, — отозвался Кирьянов. — Кроме опять же твоего «золотого чемоданчика», конечно.
— Да уж, — устало проговорила я. — У тебя, Киря, этот пресловутый чемоданчик в каждой бочке затычка…
* * *
Кирьянов широко улыбнулся, открыл было рот, собрался что-то возразить, однако не успел. Потому что дверь камеры для допросов резко открылась и в нее стремительно влетел адвокат Олег Дмитриевич Должиков собственной персоной.
— Прошу прощения за опоздание. Попал в затор на дороге… Подследственного сейчас доставят. Я уже распорядился, чтобы его привели…
Тут он заметил мое присутствие и запнулся на середине фразы, уставившись на меня во все глаза.
— Мы с вами, кажется, знакомы, Олег Дмитриевич, — произнесла я немного нараспев, приняв вызывающе-небрежную позу и глядя на адвоката снизу вверх — я ведь сидела, а он стоял. — Мы определенно уже где-то встречались, не так ли?
— Д-да… — ошалело пробормотал Должиков. — Конечно, встречались…
Тут он снова запнулся, сильно побагровел, отвернулся от меня и внезапно подскочил к столу, за которым сидел Кирьянов.
— Послушайте, это нарушение закона! — торопливо выкрикнул адвокат. — Почему на допросе присутствуют посторонние? Я требую всех лишних удалить вон отсюда.
— Лишних? — Киря был изумительно спокоен. — А вы что, с этой девушкой хорошо знакомы?
— Я? С кем, с ней? Вовсе незнаком!
— И ни разу не встречались?
— Нет!
— Но вы сами только что сказали…
— Я оговорился!
— Значит, вы понятия не имеете, кто она такая?
— Не имею!
— А если вы даже не знаете, кто она такая, — медленно, с расстановкой отчеканил Кирьянов, — то почему так уверены, что она в данном случае лицо постороннее?
Пойманный за глотку железной логикой оперативника, Должиков вытаращил глаза, еще больше побагровел и на мгновение лишился дара речи. Наконец он пришел немного в себя и сумел проговорить:
— Я требую, чтобы мне как адвокату было объяснено, что за личности и в каком качестве собираются присутствовать на допросе! Иначе я не позволю моему подзащитному сказать ни единого слова.
— Она присутствует здесь в качестве свидетеля, — спокойно отвечал Кирьянов. — И сейчас по требованию органов следствия будет проведена очная ставка…
Адвокат снова хотел что-то возразить, но в этот момент дверь камеры открылась и в нее ввели главврача клиники «Тан-мед».
Вид у Николая Пантелеймоновича менее чем за сутки пребывания в следственном изоляторе заметно изменился. Он выглядел душевно подавленным, угнетенным. Голова его поникла, он стал заметно сутулиться. Цвет лица сделался землисто-серым, словно Бортников, по меньшей мере, неделю не бывал на свежем воздухе. Теперь вместо недавно здорового и бодрого мужчины, пусть уже в летах, на пороге кабинета стоял раздавленный жизнью больной старик.
Бортникова повели в клетку, сопровождавший его контролер запер за ним решетчатую дверь и удалился из кабинета. За стальной решеткой вид у Николая Пантелеймоновича сделался еще более унылым, удрученным. Его большая, усатая, словно у волжского сома, голова клонилась при этом из стороны в сторону, глаза же при этом оставались безжизненны и пусты.
Некоторое время в камере для допросов царило тяжелое молчание. Видимо, появление подследственного подействовало угнетающе на всех, в том числе и на бодрого и оптимистичного адвоката.
— Если это очная ставка, — первым заговорил он своим самоуверенным, но также несколько подавленным голосом, — я требую, чтобы она проводилась согласно всем требованиям закона.
— Она достаточно соответствует требованиям закона, — спокойно возразил ему Кирьянов.
— Кроме того, — продолжал Должиков, — я требую, чтобы моему подзащитному не задавались вопросы касательно финансовой части дела. Это не в вашей компетенции!
— Не в вашей компетенции указывать мне, как нужно вести следствие, — сурово оборвал его подполковник милиции. — Мы здесь будем задавать Бортникову любые вопросы. А дальше уж вам самим решать, на какие отвечать, а на какие отмалчиваться…
Сидящий в железной клетке главврач стоматологической клиники «Тан-мед» смотрел прямо перед собой совершенно пустыми, бессмысленными глазами, словно не замечая ничего из происходящего вокруг. Мне даже стало жалко его: вот ведь как человек переживает свое неожиданное заключение!
— Итак, — начал допрос подполковник Кирьянов, доставая из папки какую-то бумагу. — Вот, ознакомьтесь с заключением экспертизы. Согласно ему, все найденные в сейфе в кабинете главврача клиники «Тан-мед» документы признаны подлинными.
— Это мы уже видели, — сердито отозвался адвокат, даже не глянув на протянутую ему бумагу.
— Отлично, — ничуть не смутился Кирьянов. — Тогда расскажите, где и при каких обстоятельствах были заключены означенные сделки.
— Мой подзащитный отказывается отвечать на все вопросы, связанные с незаконным трафиком золота! — стремительно парировал адвокат. — Заниматься экономическими преступлениями не входит в вашу компетенцию!
— Закон позволяет мне задавать вашему подзащитному любые вопросы, — преспокойно отвечал мой ментовский друг. — Так что, ваш подзащитный намерен отказываться от сотрудничества со следствием?
— Нет, ни в коем случае! — отвечал адвокат. — Но только…
Сидящий в клетке Николай Пантелеймонович неожиданно начал басовито откашливаться. Этот странный звук так поразил всех нас, что мы тут же умолкли, обернулись в сторону человека, из-за которого, собственно, и разгорелся теперь весь сыр-бор.
— Я… — глухо проговорил Бортников. — Я не отказываюсь… Я отвечу на все ваши вопросы…
— Я велел вам молчать! — выкрикнул Должиков, в бешенстве вскочив и стремительно бросившись к клетке.
Сидящий в ней главврач клиники «Тан-мед» испуганно отпрянул от решетки и забился в угол.
— Я ясно сказал — ни на какие вопросы не отвечать! — свистящим шепотом в ярости заговорил, обращаясь к нему, адвокат. — Ты что, дятел старый, головы лишиться захотел?
Сидящий за столом Кирьянов тихо, но выразительно присвистнул, наблюдая эту сцену.
— Я смотрю, вашему подзащитному больше требуется охрана от собственного адвоката, чем от правоохранительных органов, — негромко произнес оперативник.
Тогда только Должиков опомнился, замолчал и уселся на свое место.
— Итак, продолжим, — спокойно сказал Кирьянов. — Подследственный Бортников, расскажите, при каких обстоятельствах вы оформляли договора на покупку крупных партий золота на золотодобывающем комбинате в Усть-Ишимске?
— Я протестую! — снова вскочил со своего места Должиков. — Я требую, чтобы вопросы по финансовым операциям клиники «Тан-мед» не задавались в присутствии посторонних!
— Кого это вы называете посторонними? — сурово возразил Кирьянов. — Все здесь присутствующие имеют самое прямое отношение к делу!
— Частный детектив Татьяна Иванова тоже? — с саркастической усмешкой задал вопрос адвокат.
— А откуда вы знаете, что это частный детектив Татьяна Иванова? — невозмутимо спросил Кирьянов. — Вы же сказали, что с этой дамой незнакомы, а я вам ее не представлял.
Должиков внезапно побагровел, стал нервно потирать лицо и шею.
