— Кого это вы называете посторонними? — сурово возразил Кирьянов. — Все здесь присутствующие имеют самое прямое отношение к делу!
— Частный детектив Татьяна Иванова тоже? — с саркастической усмешкой задал вопрос адвокат.
— А откуда вы знаете, что это частный детектив Татьяна Иванова? — невозмутимо спросил Кирьянов. — Вы же сказали, что с этой дамой незнакомы, а я вам ее не представлял.
Должиков внезапно побагровел, стал нервно потирать лицо и шею.
— Я только требую точного соблюдения предписываемых законом процедур, — произнес наконец он. — Если это очная ставка, то пусть она не превращается в допрос.
— Однако я сама намерена задать вам несколько вопросов, — спокойно заметила я. — Ты ведь, Киря, не будешь против?
— Нет, конечно! Валяй, Танька!
Казалось, фамильярные отношения между мной и подполковником милиции подействовали на всю компанию более впечатляюще, чем все ловушки, в которые уже успел попасть адвокат Должиков.
— Итак, Николай Пантелеймонович, ответьте, — начала я, — когда и при каких обстоятельствах вы доверяли Ольховскому на хранение чемоданчик с семью килограммами золота?
Нам пришлось долго ждать, пока Бортников соберется с силами и ответит на вопрос.
— Нет… — глухим голосом отозвался он. — Я же вам уже сказал: ничего я этому дураку Ольховскому не поручал… Никакого чемоданчика с золотом я вообще в глаза не видел…
— Но ведь вы поручали своему подчиненному, зубному технику Перепелкину, съездить в Усть-Ишимск на золотодобывающий комбинат и купить там партию золота?
— Нет, нет! С чего вы взяли?
— С того, что он съездил туда и купил золото! — преспокойно отвечала я.
Николай Пантелеймонович раскрыл рот от изумления, адвокат Должиков так и впился в меня хищным взглядом. Один только Кирьянов сидел с равнодушным и всезнающим видом. Хорошо знакомый со мной, он был готов поддержать любую неожиданную импровизацию, возникшую внезапно в моей голове.
— Кстати сказать, — продолжала я, — Роман Геннадьевич ведь пользовался большим личным доверием главврача клиники, не так ли?
— Пользовался? — это вмешался, не дожидаясь ответа своего подзащитного, адвокат Должиков. — С чего вы взяли, что он пользовался?
— Ну, а почему Николай Пантелеймонович именно Перепелкину назначил встречать его вчера на вокзале?
— Что? — опешил адвокат. Внезапно он вскочил и снова кинулся к клетке. Старый стоматолог в ужасе прижался к дальней стене ее. — То, что она болтает, правда? — выкрикнул он. — Говори, сука! Ты велел ему встречать тебя на вокзале? Зачем?
— Успокойтесь, адвокат Должиков! — не без тайного удовольствия произнес подполковник Кирьянов. — Иначе я вызову контролера и наложу на вас административное взыскание за некорректное обращение с подследственным!
Снова сильно побагровев, Должиков уселся на свое место.
— Итак? — продолжила я. — Николай Пантелеймонович! Вы поручили Перепелкину купить в Усть-Ишимске партию золота?
— Нет… Ничего я ему не поручал…
— Значит, он купил семь килограммов золота на свои сбережения, — сыронизировала я. — Поехал черт знает куда, в Омскую область, вбухнул в покупку все свои наличные деньги… Там ведь иначе, как за наличные доллары, золото не продают… Потом поехал обратно, везя золото в специально укрепленном чемоданчике… Рисковал по дороге стать жертвой разбойного нападения, если бы бандиты пронюхали про его покупку. И все это по собственной инициативе, ради собственного удовольствия!
Должиков переводил озадаченный взгляд с меня на бесчувственно сидевшего в клетке Николая Пантелеймоновича.
— Подождите-ка! — не выдержал он. — О каком таком чемоданчике с золотом вы толкуете? Вы ведь к моему подзащитному и при аресте приставали с глупыми расспросами про этот чемоданчик?
— Конечно, — отвечала я.
— И вы уверены в его реальном существовании? Откуда? Почему?
— Его многие видели, — спокойно возразила я. — Например, коллеги Перепелкина по клинике «Тан-мед».
— Там видели чемоданчик с золотом? — все больше удивлялся адвокат. — И они подтвердили вам, что в чемоданчике было именно золото, а не какие-нибудь бумаги, например?
Я пожала плечами.
— Вы материалы дела внимательно читали?
Неожиданно Должиков покраснел, на мой вопрос не ответил, а снова задал свой:
— И совершенно точно доказано, что Перепелкин ездил в Усть-Ишимск покупать золото?
— Конечно, — подтвердила я. — Его жена сообщила, что на прошлой неделе он куда-то на несколько дней отлучался. А работники золотодобывающего комбината его узнали по фотографии.
— Этого нет в материалах дела! — резко возразил адвокат Должиков.
— Это оперативная информация, — хладнокровно возразил привыкший к моим мгновенным импровизациям Кирьянов.
— Странно, что оперативная информация так сильно отличается от той, что находится в деле! — саркастически заметил Должиков. — В деле указано, что все, кому для опознания была предъявлена фотография Перепелкина, заявили, что такого человека никогда в жизни не видели.
«Ну же, Киря! — молилась я про себя. — Ты же умный, догадливый. Выкрутись как-нибудь! Мне это позарез нужно!»
— Про факт опознания Перепелкина, о котором говорит Татьяна, мне только что сообщили по телефону, — спокойно отвечал Кирьянов. — Сегодня работники Усть-Ишимского уголовного розыска вновь пошли на комбинат. Показывали фотографии другим людям. Кое-кто из них опознал его. И сказал, что Перепелкин действительно купил у них семь килограммов золота, уложил его в коричневый чемоданчик «дипломат», после чего уехал.
«Молодец, Киря! — внутренне возликовала я. — Я знала, что ты меня выручишь!»
Адвокат Должиков озадаченно смотрел то на меня, то на своего подзащитного. Тот, в свою очередь, таращил на меня глаза, и испуг отражался в каждой черточке его лица.
— Поэтому я и хочу знать, — невозмутимо продолжала я. — Зачем вы, Николай Пантелеймонович, поручили своему зубному технику Перепелкину купить эту партию золота. Что вы с ней собирались делать? Ну же! Отвечайте!
— Стоп! — воскликнул адвокат Должиков, вскакивая с места. — На моего подзащитного оказано давление.
— Татьян, ты в самом деле осторожнее… — смущенно пробормотал Киря.
— Так! Мне необходимо немедленно переговорить с моим подзащитным! — самоуверенно заявил Должиков.
— Однако я еще не намерен завершать допрос, — возразил было Киря.
Но адвокат, не слушая его, уже вышел в коридор, велел проводить своего подзащитного в камеру. Мы с Кирей подождали, пока Бортникова уведут и его адвокат удалится вместе с ним, после чего также покинули кабинет для допросов и направились по гулким тюремным коридорам к выходу из следственного изолятора.
— Ну, и чего ты добилась? — удрученным голосом осведомился у меня Кирьянов. — Сорвала мне сегодняшний допрос. И ничего нового мы так и не узнали. Да еще твой блеф с несуществующими показаниями работников Усть-Ишимского комбината. Как я их потом объясню Должикову?
— Не знаю, Киря, — устало отозвалась я. Думать над решением этих проблем я была совершенно не в настроении. — Кстати, скажи контролерам, пусть последят за ними…
— За кем последят?
— За той камерой, где Должиков будет беседовать с Николаем Пантелеймоновичем. Пусть этот гангстер особенно над стариком не издевается! А то ведь он удержу-то не знает… А Николая Пантелеймоновича в его теперешнем состоянии запросто можно до инфаркта довести…
Кирьянов посмотрел на меня озадаченно, но ничего не возразил. В молчании мы добрались до выхода из следственного изолятора, и я без большого сожаления покинула этот форпост нашей славной российской пенитенциарной системы.
Теперь пора было бы поехать на фирму «Тайзер», побеседовать с Петром Николайчуком. Но по дороге я решила все-таки заехать к Гарику Папазяну, как мне посоветовал Киря. Особых новостей от беседы с ним я не ждала, но порасспросить Гарика, как выглядели те, кто на него напал, мне все-таки очень хотелось.
Гарик вытаращил глаза, увидев меня на пороге своей квартиры.
— Татьяна? — ошалело пробормотал он, не думая посторониться и пропустить меня внутрь. — А ты чего здесь хочешь?
Я внимательно осмотрела Гарика: на его лице и в самом деле виднелась пара ссадин, впрочем, незначительных. Наверное, напавшие на Гарика случайно, как бы мимоходом, задели его по лицу. Скорее всего, основная часть ударов пришлась по телу, по особенно болевым точкам. Потому что стоявший теперь на пороге своей квартиры Гарик имел совершенно болезненный вид. Да, видно, ему и правда крепко досталось!
— А что, Гарик, — спокойно заметила я, — ты теперь не считаешь меня своей хорошей знакомой? Я смотрю, к себе в дом ты меня больше не хочешь пускать…
