«Быстро, - подумал Кэл. - Слишком быстро».
- Я смогу рассказать тебе больше, когда проверю компьютер. Ты извинишься за меня перед родителями, если меня не будет, когда они встанут?
- Я скажу им, что ты пошел в лес медитировать. Отцу понравится.
- Ладно. Значит, вечером… - Кэл нежно поцеловал Либби, - я сосредоточусь на тебе.
- Сосредоточься. И тогда больше тебе ничего не придется делать. - Она обвила его шею руками. - Ты будешь спать на диване.
- Неужели?
- Определенно.
- Ну, тогда… - Он бросился на нее.
Ночью, когда огонь в камине почти погас и в доме стало тихо, Кэл сидел один, полностью одетый. Он знает, как вернуться. По крайней мере, он знает, как его забросило в двадцатый век и что надо сделать, чтобы попасть назад, в век двадцать третий.
Осталось починить совсем немногое, в основном мелочи, и он готов к полету. То есть готов формально. А эмоционально… Он разрывается пополам.
Если бы Либби попросила его остаться… Боже, он боится, что она в самом деле попросит его остаться. Тогда нарушится шаткое равновесие, в котором он сейчас пребывает. Но она не попросит его остаться. Он ведь не может попросить ее полететь с ним.
Может, когда он вернется и опишет ученым свою экспедицию, они изобретут другой, менее опасный способ путешествий во времени. И тогда он сумеет вернуться сюда.
Понурив голову, он посмотрел на огонь. Опять фантазии! Либби смотрит в лицо реальности - значит, он тоже будет таким.
Скрипнула лестница. Кэл вскинул голову - вдруг Либби решила спуститься к нему, - но увидел Уильяма.
- Что, не спится? - спросил он у Кэла.
- Ну да. Вам тоже?
- Мне всегда здесь нравилось по ночам. - Уильям весь вечер внушал себе: он очень любит свою дочь и поэтому постарается вести себя если не дружелюбно, то, по крайней мере, вежливо. - Тишина, мрак. - Он нагнулся и подбросил в огонь еще одно полено. Ввысь полетели искры. - Никогда не думал, что буду жить в другом месте.
- А я никогда не представлял, что можно жить в таком месте… и не понимал, как тяжело отсюда уехать.
- Далеко от Филадельфии.
- Да, очень далеко.
Уильям сразу уловил мрачные нотки в голосе парня. В юности он и сам таким баловался, по ошибке принимая мрачность за романтизм. Выпрямившись, он достал из бара бутылку бренди и две рюмки.
- Выпить хочешь?
- Да. Спасибо.
Уильям устроился в кресле и вытянул ноги.
- По ночам я, бывало, сидел здесь и размышлял о смысле жизни.
- Ну и как? Дошли до смысла?
- Иногда доходил, а иногда нет.
Наверное, в чем-то проще, когда твоими главными заботами являются борьба за мир и социальные реформы. Он достиг так называемого среднего возраста - раньше эти годы всегда казались ему серыми и далекими. Он вспомнил, как был молодым, гораздо моложе парня, который сейчас сидит рядом с ним и думает о любимой женщине. Раздосадованный, Уилл залпом выпил свое бренди.
- Ты любишь Либби?
- Я как раз задавал себе тот же самый вопрос.
Уилл налил себе вторую рюмку. Следы сомнения и раздумий в голосе Кэла понравились ему больше легкого, гладкого ответа. Сам он всегда отвечал быстро и гладко. Ничего удивительного, что отец Каролины его терпеть не мог.
- Ну и как? Нашел ответ?
- Нашел, но он не слишком удобный.
Кивнув, Уильям поднял рюмку.
- До того как познакомиться с Каро, я собирался вступить в Корпус мира или стать тибетским монахом. А она только-только закончила школу. Ее папаша хотел меня пристрелить.
Кэл ухмыльнулся. Бренди приятно согревало внутренности.
- Знаете, сегодня я обрадовался, что у вас нет оружия.
- Я подумывал о пистолете, но по натуре я пацифист, - заверил его Уильям. - А у отца Каро все было серьезно. Ужасно хочется поскорее сказать ему, что она снова беременна. - Забывшись, он широко улыбнулся, предвкушая разговор с тестем.
- Либби надеется на братика.
- Она сама так сказала? - Уильям вздохнул. Неужели у него родится сын? - Либби мой первенец. Каждый ребенок чудо, но первенец… По-моему, от этого никогда не оправишься.
- Либби действительно чудо. Она изменила мою жизнь.
Лицо Уильяма отяжелело. Возможно, Хорнблауэр не понимает, что влюблен, но со стороны виднее. Сомневаться в его состоянии не приходится.
- Ты понравился Каро, - заметил Уильям. - Она как-то умеет заглянуть человеку в душу. А я скажу тебе только одно: Либби совсем не такая крепкая, какой кажется. Будь с ней осторожен!
Он поспешно встал. Не хватало еще читать мораль!
- Поспи, - посоветовал он. - Каро любит вставать с рассветом и печь оладьи из цельного зерна или готовить йогуртовую запеканку с киви. - Уильям выразительно осклабился. Лично он гораздо охотнее ел бы на завтрак яичницу с беконом. - Кстати, ты очень выиграл в ее мнении, когда пожирал се рагу с тофу и миндалем!
- Было на самом деле очень вкусно.
- Ничего удивительного, что ты ей поправился. - Дойдя до подножия лестницы, Уильям остановился. - Кстати, у меня есть почти такой же свитер.
- Подумать только! - Кэл с трудом подавил усмешку. - Как тесен мир!
- Так и знала, что ты рано встанешь. - Либби вышла из кухни и подошла к матери.
- Не так уж и рано, - вздохнула Каролина, досадуя на себя за то, что проспала рассвет. - Последние два месяца мне все труднее вставать.
- Тошнит по утрам?
- Нет. - Улыбнувшись, Каролина обняла дочь за талию. - Похоже, все трое моих детей избавили меня от этой напасти. Я когда-нибудь говорила тебе, что испытываю к ним огромную благодарность?
- Нет.
- Ну так вот, слушай сейчас. - Быстро поцеловав Либби в щеку, она заметила, что под глазами у дочери залегли тени. - Погулять хочешь?
- Да, с удовольствием.
Они не спеша побрели в лес; колокольчики на запястьях Каролины весело звенели. Столько всего осталось таким же, как было, подумала Либби. Деревья, небо, тихая хижина за спиной. И столько всего изменилось. Она на секунду положила голову маме на плечо.
- Помнишь, как мы любили вот так гулять втроем - ты, Санни и я?
Густо сплетенные ветви деревьев образовали у них над головой прохладный зеленый туннель. Каролина рассмеялась.
- Гуляли только мы с тобой. Санни никогда не «гуляла». Стоило ей выйти из дому, как она куда-то стремительно неслась. А мы с тобой неспешно бродили по лесу - совсем как сейчас.
«Интересно, каким будет мой третий ребенок», - подумала Каролина, заново испытывая трепет предвкушения.
- А потом приносили домой цветы или ягоды, чтобы папа думал, что мы делали полезное дело.
- Кажется, оба наших мужчины сегодня проспали. - Видя, что Либби не отвечает, Каролина замолчала. Лес понемногу оживал, наполнялся звуками, шуршанием мелких зверьков в кустах, пением птиц в небе. - Либби, мне нравится твой друг.
- Я рада, что он тебе нравится. Я хотела, чтобы он тебе понравился. - Либби нагнулась за прутиком и принялась на ходу ломать его на кусочки.
Каролина улыбнулась. Санни всегда сразу спешит поделиться радостью или горем, а Либби, ее тихая, разумная Либби держит свои чувства при себе.
- Гораздо важнее, чтобы он нравился тебе.
- Он мне нравится… Очень нравится. - Заметив наконец, чем она занимается, Либби отшвырнула в сторону обломок прутика. - Он добрый, веселый и сильный. Мне было очень хорошо с ним… здесь, сейчас. Я никогда не думала, что кто-нибудь вызовет во мне такие чувства, какие вызвал Калеб.
- Почему ты говоришь об этом как-то невесело? - Каролина дотронулась до щеки дочери. - В чем дело?
- Время… которое мы провели вместе… скоро закончится.
- Не понимаю. Почему закончится? Если ты влюблена в него…
- Да, - пробормотала Либби. - Я очень его люблю.
- Тогда в чем дело?
Либби вздохнула. Невозможно объяснить, подумала она.
- Ему нужно возвращаться к своим… к своим родным.
- В Филадельфию? - в недоумении уточнила Каролина.
- Да. - На губах Либби появилась улыбка, задумчивая и грустная. - В Филадельфию.
- Не понимаю, какая разница, - заговорила Каролина. Она остановилась и схватила Либби за руку. - Ох, родная… он что, женат?
- Нет. - Либби чуть не рассмеялась, но заметила в глазах матери глубокую и неподдельную тревогу. - Нет-нет, дело в другом. Калеб не способен на бесчестный поступок. Я пока ничего не могу тебе рассказать… но мы с самого начала знали: Калебу нужно вернуться туда, откуда он родом, а я… мне придется остаться.
- Что значат несколько тысяч километров, если двое людей хотят быть вместе?
- Иногда… как бы тебе объяснить… расстояние значит гораздо больше, чем кажется. Не волнуйся. - Либби нагнулась и поцеловала мать в лоб. - Я ни на что не променяла бы время, проведенное с Кэлом. Когда я была маленькая, у нас в хижине висел плакат. Помнишь? Там было написано. «Что имеешь - отпусти. Не вернется - не твое».
- Мне тот плакат не нравился, - прошептала Каролина.
