мечтала «укоренить» Сибил, пока та учится в школе, и еще потому, что на собеседованиях она терпела фиаско — Лора Делл Блейк не могла хотя бы казаться послушной, сговорчивой, «женственной», лицемерной.
Лора не была единственной родственницей Сибил. На свете жили еще Блейки и Конте, в Вермонте, но Лора не поощряла визитеров в маленький оштукатуренный бунгало на улице Меридиан в Гленкоу, штат Калифорния. Она даже не утруждала себя ответами на письма и открытки, с тех пор как оформила опекунство над дочерью своей младшей сестры, когда после, как она называла, «трагедии» собралась и переехала через континент в ту часть страны, о которой ничего не знала.
— Я хочу стереть прошлое ради ребенка, — говорила она, — и начать новую жизнь. — А потом добавляла: — Ради ребенка, ради бедной маленькой Сибил, я готова на любые жертвы.
Сибил, очень ее любившая, смутно подозревала, что много лет тому назад были протесты, вопросы, телефонные звонки, но тетя Лора одолела все и действительно создала новую «неосложненную» жизнь. Тетя Лора была одной из тех сильных натур, которые становятся еще сильнее от ударов судьбы. Казалось, она полюбила противостояние и своей собственной родне, и сослуживцам в Медицинском центре — всем, кто пытался научить ее жить. Особенно она охраняла Сибил, поскольку, как она часто говорила, у них обеих больше никого не было.
И это правда. Тетя Лора постаралась.
Хотя Сибил была удочерена своей теткой, никогда не возникало даже намека на то, что она дочь, а не племянница. Да и другие люди, встречая их вместе и отмечая физическое несходство, никогда не ошибались.
Таким образом, Сибил Блейк выросла, практически ничего не зная о жизни в Вермонте, кроме отдельных недомолвок о некой трагедии: сведения об отце, матери, подробности их смерти были смутны и неточны в ее сознании, словно в детской сказке, потому что когда бы Сибил ни спрашивала об этом тетку, та реагировала болезненно, тревожно, или с упреком, или, хуже всего, раздраженно. Глаза ее наполнялись слезами — у тети Лоры, которая никогда не плакала. Она брала обе ладони Сибил в свои руки, сильно их сжимала и, глядя прямо в глаза, говорила:
— Но, дорогая, ты же не хочешь знать.
Поэтому, когда вечером Сибил задала вопрос, попросив тетю Лору еще раз рассказать, как точно погибли ее родители, та взглянула на нее с удивлением и долго копалась в карманах кофты в поиске сигарет, которых там не было (она бросила курить в прошлом месяце уже, наверное, в пятый раз). Она выглядела так, словно сама забыла об этом.
— Сибил, родная, почему ты спрашиваешь? Я имею в виду, почему теперь?
— Не знаю, — уклончиво ответила Сибил. — Думаю… Просто хочется знать.
— В школе ничего не случилось?
Сибил не понимала, какое отношение имеет к ее просьбе школа, но вежливо ответила:
— Нет, тетя Лора. Конечно нет.
— Значит, ни с того ни с сего. Не понимаю почему, — хмыкнула тетя Лора, нахмурившись. — Ты можешь спрашивать, конечно.
Тетя Лора посмотрела на Сибил тревожными глазами: взгляд был такой проникновенно-понимающий, что Сибил показалось, будто вокруг ее груди затянулся ремень и стало невозможно дышать. «Почему мое желание знать, является мерилом моей любви к тебе? Почему ты так себя ведешь, тетя Лора, всегда?» Вслух она произнесла:
— На прошлой неделе мне исполнилось семнадцать лет, тетя Лора. Я больше не ребенок.
Вздрогнув, тетя Лора засмеялась:
— Конечно, ты не ребенок.
Потом тетя Лора вздохнула, характерным жестом, означающим одновременно нетерпение и обязательное желание угодить, пальцами обеих рук пробежала по волосам и заговорила. Она убеждала Сибил в том, что, действительно, не было ничего особенного. Это случилось — трагедия — так давно.
— Твоей маме, Мелани, было тогда двадцать шесть лет — красивая, добросердечная молодая женщина с глазами, как у тебя, с такими же скулами и светлыми волнистыми волосами. Твоему отцу, Жоржу Конте, был тридцать один год — многообещающий молодой юрист, работал на фирме своего отца. Привлекательный амбициозный мужчина.
И здесь, как всегда, тетя Лора остановилась. Создавалось впечатление, что во время рассказа об этих давно умерших людях она вдруг забыла их и теперь просто повторяла предание, семейную легенду, как одну из зажигательных своих историй из Медицинского центра Гленкоу, затертую от частого употребления.
— Несчастный случай в лодке, четвертого июля, — уговаривала ее Сибил. — И я была с тобой и…
— Ты была со мной и с бабушкой. Ты была совсем маленькая! — сказала тетя Лора, моргая, стряхнув слезы с глаз. — И почти стемнело, время начинать фейерверк. Мамочка и папочка были на озере в моторной лодке, они ездили через озеро в клуб…
— И они поплыли обратно по озеру Шамплейн…
— Озеро Шамплейн, конечно, оно красивое, но коварное, если вдруг налетит шторм…
— А папа вел лодку…
— Каким-то образом они перевернулись. И утонули. Спасательная лодка вышла немедленно, но было слишком поздно.
Губы тети Лоры сжались. Глаза ее блестели от слез, словно вызывающе.
— Они утонули.
Сердце Сибил больно забилось. Она верила, что было еще что-то, но сама ничего не помнила, даже себя, того двухлетнего ребенка, ожидавшего мамочку и папочку, которым не суждено было вернуться. Воспоминания о матери и отце были туманные, неясные, неопределенные, словно сон, даже когда он начинает переходить в сознание, все равно со временем погружаясь в темноту.
Она прошептала:
— Это был несчастный случай. Никто не виноват.
Тетя Лора старательно выбирала слова:
— Никто не виноват.
Возникла пауза. Сибил взглянула на тетку, которая не смотрела на нее. Каким резким и сухим стало лицо немолодой женщины! Всю свою жизнь она не следила за собой, была безразлична к солнцу, ветру, погоде и теперь в свои поздние сорок лет выглядела лет на десять старше. Осторожно Сибил спросила:
— Никто не виноват?..
— В общем, если тебе хочется знать, — начала тетя Лора, — были доказательства, что он пил. Они выпивали в клубе.
Сибил была шокирована, словно тетя Лора больно уколола ее руку.
— Пили?
Она никогда не слышала эту часть истории.
Тетя Лора мрачно продолжала:
— Но, наверное, не так много, чтобы это повлияло. — Она снова замолчала, отведя глаза от Сибил. — Возможно.
Сибил, пораженная, не могла ни о чем больше думать или спрашивать.
Тетя Лора встала и начала ходить. Ее короткие волосы были взлохмачены. В какой-то сварливой манере, будто она доказывала что-то невидимой аудитории, тетя продолжила:
— Какие глупые! Я пыталась втолковать ей! «Эффектная пара», «привлекательная пара», полно друзей, слишком много друзей! Этот проклятый клуб «Шамплейн», где все пили слишком много! Все эти деньги и привилегии! А что от этого хорошего!
