только по этой трассе. И через лес тут не проедешь, неудобно, шумно, колеса вязнут.
Напомню, мы с Зинаидой находились близ полузаброшенной трассы посреди леса. И вот это было удобно.
Не для нас, разумеется.
Я успела затащить Зинаиду подальше в лес, в небольшую яму, полную сухой хвои.
Машина по трассе пролетела, не останавливаясь. Вот это скорость! Примерно через минуту я услышала звук тормозов.
— Так, а где?! — донесся до меня негодующий вопль. — Больше-то некуда!
Второй голос отвечал, но потише.
— Вы ее не знаете! — проорал первый. — Она не будет шляться по лесам! Она ненавидит природу, даже на шашлыки не ездит!!
Еще один ответ, спокойный и тихий. Первого, кричащего, пытались угомонить и вразумить.
— Как я ей позвоню!.. Ее когда украли, телефон-то разбили! А номера этой… ну, той, которая с ней… которая типа… — В ночной тиши этого парня было слыхать ну просто отлично.
Я зажала рот Зине и притиснула ее к земле, не давая подняться и побежать в сторону говоривших. Зина только ерзала, пытаясь вырваться. Фонарик увяз в хвое стеклом вниз, а футляр Зинаида так и не выпустила из рук.
Я узнала голос, и Зинаида тоже.
Это был Дима.
Отсюда мне было не разглядеть, на какой машине он приехал, — почему-то в эту секунду мне казалось критически важным опознать машину.
Нет, лучше не усложнять и держаться первоначального плана: доехать в город на такси.
Все это я и изложила Зине через каких-то полминуты, когда шины взвизгнули и тачка унеслась в сторону Тарасова.
Зина вскочила, едва я перестала ее удерживать.
— Почему?! — крикнула она. — Ему можно позвонить! С ним все в порядке! Он меня ищет!
Она наступала на меня, обняв футляр, будто ребенок — подушку. Это мешало Зине держать равновесие, она поскользнулась на хвое, упала на четвереньки. Футляр хлопнулся рядом. Ох, видок у моей подопечной совсем не для телевизора.
Падение ее отрезвило.
— Хорошо. — Она отбросила волосы с лица. Поднялась сама, проигнорировав руку помощи. — Сначала уедем. Но потом — вы мне все объясните!
К чести приехавшего на вызов таксиста Ивана, он и бровью не повел при виде нас. Конечно, пистолет и очки ночного видения я уже спрятала, но и без этого мы не напоминали дам на прогулке в парке.
— А в коробке что, бомба? — благодушно поинтересовался он.
— Можно и так сказать, — мрачно схохмила Зинаида.
— Там письма ее бывшего любовника, — сымпровизировала я, застегивая ремень безопасности на себе и проверяя, как его застегнула Зина. — Вот, пришло ей в голову сжечь их в лесу, а я и говорила — дурацкая это мысль! Вот, чуть не потерялись!
Таксист лишь головой покачал:
— Вид у вас, простите, такой, будто вы его проклясть собирались.
Я подмигнула ему в зеркало заднего вида и только сейчас заметила в своих волосах клочья пыли и паутины. Зинаида выглядела не лучше, да еще с разрисованным лицом. Руки у нее были исцарапаны, на краешке футляра обнаружилось что-то, подозрительно напоминающее кровь. В полиции надо будет обязательно сказать, что в склепе находится человек, которому нужна медицинская помощь. Да еще эти непонятки с остальным отрядом.
— Вам бы лучше в бар, накатить стопочку, — засомневался таксист Иван, когда мы пересекли границу города. — Хотя с таким лицом… Мне точно ехать до полиции? Мне хоть заплатят?..
В отделении наш рассказ вызвал у дежурной массу вопросов. Настолько, что она, уточнив имя и звание, не постеснялась поднять с постели одну из коллег — ту, что приехала на вызов по поводу взлома квартиры Зины. Дальше — больше: попытки связаться с оперативной группой на кладбище ни к чему не привели. Это вызвало больше переполоха. К слову, Зинаида осталась равнодушна и к факту взлома, и к тому, что взломщик «ошибся добычей». Она даже не пыталась позвонить брату и не просила кого-либо это сделать.
Я уже собиралась проявить инициативу на этот счет, но Дмитрий приехал сам. Молодец, запомнил ведь, что в случае чего мы встречаемся здесь. Но явился позже нас. Куда-то заезжал по дороге? Или мы его обогнали?
И явился он не один, а в компании сотрудника опергруппы — водителя, которого оставили дежурить за рулем. Знай я, что Дмитрий в порядке, и проведи я нас с Зиной до машины, а может, и до сторожки… Да что теперь рассуждать.
— Зина!! — заорал Дима и бросился к ней.
Зинаида в кои-то веки отцепилась от рукописи и заключила брата в крепкие объятия. Передвигался Дмитрий с трудом, подволакивая одну ногу. Рванувшись к сестре, он едва не упал. Похоже было, будто ноги у него сильно затекли или частично онемели. Хотя говорил он быстро.
— Надо много воды, вымыть эту дрянь, — сообщил Дима, едва опустился на стул.
— Какую дрянь? — удивилась Зинаида. И с подозрением обернулась на меня.
Пока кто-то из сотрудников выяснял по поводу опергруппы на кладбище, Зина завершила свой рассказ. Я дополняла от себя. Я готова была ответить Диме, почему не разрешила Зине дать знать о нас раньше, еще на трассе. Но Зина неожиданно умолчала об этом.
— Как видишь, Дима, ты сказал сидеть внизу — мы и сидели. А когда выбрались, никого не застали, — повторила я. — Я решила ничего не уточнять и спасать нас с Зиной.
Парнишка-водитель добавил немного: слышал выстрелы, но по рации помощь никто не запрашивал. И он, согласно инструкциям, остался за рулем. Потом из леса выбежал Дима, сказал, что произошла химическая атака на месте операции и надо срочно уезжать.
Один из полицейских зло глянул на водителя:
— А с места операции в отделение сообщить? Не дотумкал, нет?
Дима повернулся ко мне:
— Вы, когда бегали-рыскали там, не чуяли ничего такого, типа, ну, как лаванда? Да, как лаванда и немножко с мятой?
— В сосновом лесу? — удивилась я.
— Да, пахнет типа как такая трава… — разъяснял Дима. — Или как духи из травы, но так прям сильно, аж нюх отшибает.
— Нюх мне точно не отшибло, — уточнила я. — На запах не обратила внимания, вроде ничего такого не было.
— Ты ж там с Зинкой минут десять сидела? Ага, наверное, рассеялось. Или заряд был маленький.
Я покосилась на Зину. Во время всей операции она была вполне себе собранной, быстро приходила в себя. Но от слов Димы она побледнела и сникла.
— Не обращайте внимания, — отмахнулась она от меня. — Так, от стресса отхожу.
Я отметила, как Дима посмотрел на сестру: очень, очень внимательно, словно фотографировал взглядом. Потом он хмыкнул, попросился в уборную и «еще водички».
— Короче, — произнес он, когда вернулся, — ты
