- Был до вчерашнего дня. Работал в нашем посольстве в Токио. Мы попросили его по старой дружбе аккуратно собрать данные об одном интересующем нас человеке. Сегодня утром пришло сообщение... Его машину кто-то расстрелял из гранатомета. Не пустую, как ты понимаешь.
Иларион принял это известие молча, поскольку сказать ему было нечего. То, что рассказывал ему Федотов, казалось нагромождением каких-то чудовищных совпадений, сильно напоминало бред и не желало укладываться в голове.
- Мещеряков в последние дни занимался проверкой некоторых операций японского банка Аригато, - продолжал генерал. - Не сам конечно. Был у нас такой хакер на жалованье, очень талантливый парнишка. Ты его, наверное, не знал... Вчера ночью им удалось проникнуть в базу данных банка. Насколько я понял, они там нашли какие-то данные, подтверждавшие твои теории. Но их засекли и.., ну я в этом разбираюсь слабо. Вирус, что ли, им подбросили... Термоядерный какой-то вирус. Вся аппаратура сразу же сдохла, и полученные данные пропали. Андрей велел парнишке подготовить письменный отчет обо всем, что ему удалось подсмотреть, и поехал ко мне - докладывать. Утром вернулся за отчетом, и вот... Сделано все очень грубо и незатейливо. Куча народа видела машину, на которой уехал убийца. Кстати, Андрею удалось его подстрелить. Если бы жильцы дома не услышали, как он палит из своей "беретты", он бы так и истек кровью в том подвале. Убийца стрелял из автомата с глушителем. Один из свидетелей запомнил номер его "Жигулей". Номер оказался фальшивым, но машину нашли уже через час после покушения. Она стояла в одном из арбатских переулков;
Водитель сидел за рулем с пулей из "беретты" в правом бедре и со следом от стальной удавки на шее. Твой приятель Сорокин уже установил его личность. Москвич, двадцать шесть лет, работал в проявочной мастерской знаешь, из этих, новых...
- Японских, - подсказал Иларион.
- А то как же! Только не "Кодак" и не "Фуджи", а эта, как ее... "Набуки", вот! Недавно у нас появились.
- Чепуха какая-то, - сказал Забродов.
- Это только на первый взгляд, - возразил генерал. - Та рыболовецкая флотилия на Хоккайдо, здешние фотоателье, японский банк Аригато и даже ресторан, в котором ты сегодня обедал, имеют кое-что общее.
- Кое-что?
, - Кое-кого, так будет точнее. Всем этим богатством владеет тот самый человек, о котором так неудачно собирал информацию Кузнецов.
Иларион поймал себя на том, что нервно хрустит пальцами, и спрятал руки в карманы. Он посмотрел на больных с соседней скамейки, которые уже покончили с первой бутылкой и принялись за вторую. Ему показалось, что они веселятся чересчур усердно и слишком много вертят головами во все стороны, стараясь, чтобы это получалось незаметно. У того, что стоял к Забродову спиной, левый бок был заметно шире правого, как будто этот пациент что-то прятал под своей госпитальной пижамой. Эге, подумал Иларион. А генерал-то наш занял глухую оборону и ждет нападения буквально со всех сторон!
- Что за жизнь, - сказал он. - Так хочется дать кому-нибудь в морду, и совершенно некому! У вас на примете нет подходящего японца, товарищ генерал?
- Как не быть, - после недолгой паузы отозвался Федотов. - Есть конечно. Только он далеко.
В конце аллеи появился человек в белом халате. Он широко шагал по направлению к скамейке, на которой сидели Федотов и Иларион, и озабоченно вертел головой, кого-то высматривая. Генерал поднялся и помахал ему рукой. Медик увидел его, кивнул и перешел на мелкую рысь. Из-под его белого халата выглядывали форменные офицерские брюки и казенные ботинки армейского образца.
Иларион тоже встал, с тревогой наблюдая за приближением этого вестника. Затейливая и мрачная схема, нарисованная несколько минут назад генералом Федотовым, разом вылетела у него из головы. В данный момент его интересовало только одно: будет ли жить Мещеряков. Японцы могли подождать.
В нескольких метрах от скамейки врач снова перешел на шаг. Уже издали он начал успокаивающе кивать головой, давая понять, что все в порядке. Иларион смотрел на него с надеждой и недоверием.
- Операция прошла успешно, - сообщил медик, обращаясь к генералу. Все пули удалось извлечь, состояние стабилизировалось, но прогнозы делать еще очень рано.
- Погоди, - перебил его генерал, - не части. Он будет жить или нет, это ты мне можешь сказать?
- Прогнозы делать рано, - повторил врач. - Извините. Мы сделали все, что могли.
- И на том спасибо, - проворчал Федотов, но тут же спохватился и сменил тон:
- Спасибо, майор. И не прибедняйся. Я знаю, вы сделали больше, чем могли. Вытащите его, ребята. По гроб жизни буду обязан.
- Как всегда, - сказал майор. Вид у него был усталый. - Поезжайте домой, товарищ генерал. Здесь вам делать нечего. В сознание он придет еще не скоро. Как только это случится, мы вам сразу же сообщим.
- Только непременно! - сказал Федотов. - Это очень важно.
- Обещаю, - сказал врач. - Закурить есть? - обратился он к Илариону.
Забродов поспешно полез в карман и протянул ему открытую пачку. Когда майор прикуривал, Иларион заметил, как у него трясутся руки.
- Ну хорошо, - сказал он, когда врач ушел. - Что дальше?
- Что ты имеешь в виду? - спросил Федотов, озабоченно поглядывая на часы.
- Вы отлично знаете, что я имею в виду, - поморщившись, ответил Иларион. - Я говорю об этом вашем японце. Не может быть, чтобы у него не было ни имени, ни адреса. И я ни за что не поверю, будто вы затеяли этот разговор только для того, чтобы скоротать время.
- Экий ты, братец, недипломатичный... Мог бы, по крайней мере, притвориться, что ничего не заметил. Впрочем, ладно. Что я, в самом деле... У нас есть и имя, и адрес, и даже официальная версия его биографии - все, что можно было разузнать по обычным каналам. Господин Набуки - фигура видная, его имя часто мелькает в прессе. Валера Кузнецов переслал нам эту информацию еще две недели назад, хотя толку от нее немного. Только имей в виду: все, что я тебе сказал, нуждается в тщательной проверке. То есть после всех этих, с позволения сказать, несчастных случаев лично я уже ни в чем не сомневаюсь, но с точки зрения закона это - пустые домыслы.
- С точки зрения закона... - Иларион криво усмехнулся. - Какой конкретно закон вы имеете в виду? Если вы говорите об уголовном кодексе, то меня, да и вас тоже, давно пора посадить лет этак на триста. А если речь идет о международном праве, то кое-кто был бы не прочь объявить нас военными преступниками.
- Опять ты за свое, - морщась, как от зубной боли, проворчал Федотов. - И ведь, казалось бы, мальчик уже не маленький. Когда же ты избавишься от этой глупой привычки сгущать краски?
- Когда забуду арифметику, - жестко сказал Иларион. - Арифметика наука точная, она не терпит полутонов. Убил? Убил. Сколько убил? Много. А точнее? Примерно столько-то, точнее сказать не берусь. Э, братец, - говорит арифметика, - да ты же военный преступник! В арифметике, спасибо древним грекам, все просто и ясно. Один-два трупа - убийца. Три-четыре - серийный убийца. Десяток-полтора - маньяк. А больше, как известно, удавалось замочить только военным преступникам. При чем же тут сгущение красок? Арифметика, товарищ генерал!
- Пропади ты пропадом! - в сердцах воскликнул Федотов. - Удивительный ты человек, Иларион. Казалось, и так никакого настроения нет, а ты даже то, что было, ухитряешься испортить!
- Виноват, товарищ генерал, - кротко сказал Забродов, - это не я. Это арифметика, она же статистика. И потом, мне-то что? Одним больше, одним меньше - на общий итог это уже не повлияет. К тому же Мещеряков - мой друг. У нас, у военных преступников, так: око за око, зуб за зуб.
- Ты очень много болтаешь, - недовольно сказал генерал Федотов.
- Грешен, - снова становясь кротким как ягненок согласился Иларион. Ничего не могу поделать с избыточным словарным запасом. Так дадите адресок?
- При одном условии, - сказал генерал и сделал неторопливый жест в сторону соседней скамейки, где пациенты в синих пижамах делали вид, что озабочены сбором средств на приобретение третьей бутылки. - Мне очень неприятно это говорить, но...
- Но вы со мной не знакомы, - закончил за него Иларион. - Что ж, это мне льстит. Таким образом, я из разряда военных преступников автоматически перехожу в разряд маньяков. А вы знаете, это даже удобно. Военных преступников вешают, а маньяков лечат. Общество чувствует свою неизбывную вину перед маньяком, которого оно могло бы воспитать и наставить на путь истинный, и не жалеет лекарств на то, чтобы исправить свои ошибки...
- Тр-р-репло, - с чувством прорычал генерал и сердито уставился на человека в синей пижаме и с забинтованной головой, остановившегося перед ним по стойке "смирно". - Давайте, давайте, - нетерпеливо сказал он этому "пациенту", - хватит изображать из себя огородное путало...
"Пациент" ухмыльнулся, запустил руку за отворот пижамы и извлек оттуда объемистый конверт из плотной вощеной бумаги. Смотрел он при этом на Илариона, и Забродов, приглядевшись, кивнул ему: несколько лет назад они сталкивались на полигоне учебного центра и даже провели несколько рукопашных схваток в качестве спарринг-партнеров.
