Ознакомительная версия.
– Правильно, медлить некогда, – хрипло проговорила Милославская и поднялась на ноги.
Выспаться хорошенько она, конечно, не успела, но все же чувствовала себе Яна намного лучше прежнего. Шаркая тапками, она поплелась в ванную и, решив, что даже три минуты в воде взбодрят ее, включила воду. Напор был мощный, поэтому, пока гадалка умывалась и чистила зубы, ванна наполнилась почти наполовину.
Отправив белье в высокий пластиковый ящик, Милославская налила в воду пару колпачков своей любимой персиковой пены от «Ив Роше» и погрузилась в пенные гребни. Чувство теплоты постепенно стало разливаться по всему телу; мысли, кипящие неладным строем в ее голове, уносились куда-то далеко-далеко, и от этого чувство легкости на душе начинало сменять собой возникшую тревогу и озабоченность. «Как же хороша бывает иногда жизнь!» – единственное, о чем Яна могла сейчас думать.
Однако времени на долгие размышления о прелестях бытия у нее не было, поэтому спустя пару минут, она окатила себя прохладным душем и закуталась в большое махровое полотенце. Высушив феном волосы и сделав быстрый неброский макияж, гадалка заключила, что у нее еще есть время на кофе.
Любимая джезва и мастерство Милославской быстро сделали свое дело и вскоре вспенившийся белой шапкой капуччино уже стоял перед Яной. Он был еще слишком горяч, поэтому гадалка в очередной раз глянула на часы, а потом, следуя внезапно пришедшей мысли отправилась в прихожую за своей сумочкой, в которой лежали карты.
Милославской хотелось получить от них какую-то более конкретную подсказку, чем та, что явилась ей после гадания на «Да-Нет». Она побаивалась, что колода не пойдет на сотрудничество – Яна мало спала, и запасы ее энергии были ничтожны. Однако попытаться все же стоило, тем более что короткий сон и ароматная ванна частично восстановили гадалкины силы.
Яна достала карты и положила их перед собой на столе.
Колода, казалось, так и притягивала к себе, и у нее возникло какое-то странное внутреннее чувство, подсказывающее ей, что планируемый сеанс гадания все же должен быть успешным.
Веером раскинув перед собой карты, Милославская решила сделать выбор на одной из них. В этом она всегда руководствовалась интуицией и собственным самочувствием.
А самочувствие сейчас подсказывало гадалке, что ей вполне подойдет «Джокер».
Это была единственная карта, которую можно было использовать в один день с другой, то есть когда между гаданиями был еще небольшой отрезок времени. Это свойство Джокера объяснялось тем, что он вполне удовлетворялся не вполне восстановившейся Яниной энергетикой. Данный плюс зачастую перевешивался следующим минусом.
Джокер всегда давал малопонятную, загадочную информацию. Он мог нарисовать вполне четкие образы, но какое они имели отношение к делу, никогда не было ясно. Конечно, предоставленная им информация в конце концов расшифровывалась гадалкой. Но сколько мучений приносили ей размышления над преподнесенным Джокером! Правда, эти мучения компенсировались тем, что факты от Джокера оказывались всегда очень важными.
По причине всего перечисленного Джокер Яна еще называла Сюрпризом. На самом деле, он умел преподнести самую неожиданную неожиданность.
Беря во внимание качества Джокера, гадалка и решила попытаться использовать его сейчас. «Сюрприз» смотрел на нее озорно и игриво и так и манил изведать неизведанное. Воображение стало рисовать ей, какие приятные открытия мог бы помочь ей сделать Джокер. Она представляла, как ей открылись интереснейшие важные факты, как внезапно наступила развязка дела, как преступники попали в крепкие лапы закона и так далее. Так просидела Милославская пару минут, пока, наконец, мысленно не сказала самой себе: «Времени нет на мечтания нет!»
Эта фраза мгновенно охладила ее и вернула к действительности, оценив которую в своем сознании, Милославская не нашла пока ничего особенно утешительного. Вокруг было множество вопросов. Да и Джокер, в конце концов, мог как подвести Яну к развязке, так и окончательно все запутать. Не даром же он имел второе название – Сюрприз.
Добродушное лицо молодого месяца, изображенное на карте, с улыбкой взирало на маленький колокольчик и выпускало на него тонкую воздушную струйку, заставляя колокольчик раскачиваться и бренчать. Фоном этому забавному зрелищу служила расстилающаяся под ним мертвая, растрескавшаяся почва. Яна и сама не могла объяснить взаимосвязи между столь разными, но нарисованными ею на одной карте символами. Изображение было столь же парадоксальным, как и видения, даруемые ею.
Гадалка отодвинула лишние карты в сторону, села поудобнее и закрыла глаза, накрыв Джокер ладонью.
Аромат капуччино, стоявшего под носом, сначала мешал Милославской сосредоточиться, и она не сразу нашла контакт со своим помощником. Тем не менее знакомый туман вскоре закружил сознание гадалки.
Милославская была готова к тому, что вот-вот, сию минуту, видение откроет ей наконец что-то важное, свершится чудо и многое-многое, все, ей станет ясно. Видимо, чувствуя эту особую готовность, Джокер все же пошел на контакт.
В сознании гадалки все смешалось, где-то в черной дали замелькали малопонятные образы, фигуры, предметы. Они кружились в быстром танце, не позволяя как следует рассмотреть себя и не давая никаких намеков.
Сначала картина была черно-белая. Потом вдруг неизвестно как она обрела краски: синие, зеленые, желтые, разные. Но все по-прежнему было покрыто покровом тайны.
Яна сначала чувствовала себя где-то посередине между реальностью и видением, постепенно ею и вовсе овладело ощущение монолитности ее руки и карты, она практически не ощущала магический картон под ладонью. Казалось, их единство – это какое-то теплое пятно, стремительно разрастающееся и засасывающее гадалку в бездну. И если поначалу сознание, как это часто бывает, путалось – Милославская не могла разобрать: из этого или потустороннего мира доносятся голоса – то вскоре видение всецело поглотило ее.
Перед Яной вдруг замелькали длинные широкие темные коридоры. Пахло сыростью, как в погребе.
– Где я? – мысленно спрашивала себя гадалка, но ответа не было.
Вскоре к запаху сырости стали примешиваться и другие неприятные запахи.
В первую минуту, когда перед Яной возник темный коридор, она предположила, что перед ней место нахождения преступников или важных вещдоков, но когда повились эти ароматы, гадалка стала теряться в догадках.
Вокруг было прохладно, но душно. Однако через пару секунд картина стала меняться: Милославская толком ничего не видела, зато все наполнилось звуками и, скорее всего, многоголосым людским гомоном. Раздумывать над ним гадалке не пришлось: все стало более, чем отчетливым.
Перед Яной развернулся обыкновенный подземный переход со своей людской толчеей, множеством ларьков, бомжами, и нищими, просящими милостыни. Яна, не видимая никому, витала из одной стороны в другую, осматривала каждый уголок этого перехода, каждое лицо, мелькавшее в толпе.
Ее особое внимание вдруг привлекла кучка бомжей. Их лиц она не могла видеть, потому что они вдруг боязливо стали отворачиваться от Милославской, а некоторые даже закрывали лицо руками. Гадалке хотелось спросить, кто они и почему от нее прячутся, но те только махали руками, отбиваясь от Яны, как от чумы. Нет, она не могла понять, какое отношение все это могло иметь к убийству Воробьева.
Видение постепенно стало угасать, а Милославская, конечно, ожидала от него большего.
Вскоре картина и вовсе неожиданно, почти мгновенно свернулась в какой-то непонятной формы клубок, маленький сгусток. Так сворачивается в шар испуганный ежик. Слышались потухающие постепенно звуки, вскоре начавшие походить на шипение закипающего чайника. Тепло, окутывающее гадалку, мощным энергетическим рывком вдруг покинуло ее тело, и она очнулась.
Яна сидела с закрытыми глазами, не находя еще в себе сил подняться и с досадой думала о том, как много могут открыть ей карты и как все же она не властна над ними. Они долго могли кружить ее по загадочным лабиринтам, заставляя искать, сомневаться, ошибаться и наконец находить, но никогда карты не давали ответа на главный вопрос сразу. В этот момент, когда Милославская ничего буквально не могла понять из свершившегося видения, ей особенно это было обидно.
Милославская открыла глаза. Чувствуя в теле необыкновенную слабость, она пододвинула к себе приготовленный капуччино, закурила и, помешивая в чашке ложечкой, принялась обдумывать, что же все-таки могло значить необъяснимое и глупое на первый взгляд видение.
Джемма удивленно смотрела на хозяйку, готовая угодить любой ее прихоти и любовно следящая за каждым ее движением. Яна глянула на нее и в душе ее снова поднялось теплое и глубокое чувство любви к жизни. Она улыбнулась собаке, дунула на все еще стоявший шапкой кофе и сделал сразу несколько глотков, которые привнесли в ее разум просветление, а в тело бодрость.
Ознакомительная версия.
