– Один раз ее видел, когда она книгу от тебя передала. С тех пор она ни разу не звонила...
– Ну ладно, с ней я сам свяжусь. Слушай, а у тебя какой-то выход на ваших израильских политиков есть?
– Нет, я никого из депутатов кнессета лично не знаю.
– Не обязательно лично, через кого-то…
– А тебе это зачем?
– Это я спрашиваю так, на всякий случай. Видишь ли, в России есть люди, которые ищут неформальных контактов с вашими политиками...
– В принципе у меня есть к кому обратиться. Я знаком с несколькими раввинами, которые вхожи к депутатам. А что за люди?
– Мне кажется, – начал Сергей издалека, – что вы здесь в Израиле слишком полагаетесь на США.
– За неимением альтернативы.
– Вот-вот. И я о том же. Помнишь, ты мне рассказывал, как вам эти американцы руки выкручивают. Это лицемерная страна. Страна без ценностей... Весь ее либерализм без покрытия. Израилю нужно искать других партнеров.
– Ну, это не по моей части.
– Понял. Меняем тему. Какие места ты бы посоветовал мне тут посетить? У меня почти целый день свободный.
– Ну, у нас есть много всего...
– А вот это ущелье, как ты говоришь... Макух? Андрей сказал, что это где-то в том месте, где Иисус Христос сорок дней постился... Может, туда съездим?
– В Каранталь я тебя свозить не смогу – теперь это Арафатова вотчина. Но я могу показать тебе эти места издалека, если видимость будет хорошая.
– Тогда давай в Макух сходим.
– Не думаю, что это возможно. Это серьезный горный поход. Но я могу тебе показать, где это ущелье начинается.
– Это будет здорово. Договорились.
***На другой день я взял у отца машину и приехал в Иерусалим. Когда я добрался до места, Сергей уже ждал. Но он был, к моему большому удивлению, не один. Если честно, я не только был удивлен, но и прямо расстроен. Рядом с ним была Ольга...
Мне это все не очень понравилось. Наша тайна расползалась на глазах. Да и сам-то Сергей был здесь человеком не полезным. Но раз уж Андрей решил посвятить его в историю своей находки – его дело. А вот Ольга была здесь уже явно лишней.
Протестовать я, разумеется, не стал. К тому же я сразу успокоил себя тем, что Ольга могла быть и не в курсе, к чему мы затеяли эту прогулку.
– Как ты устроилась? – спросил я. – Почти уже два года прошло после твоего приезда...
– Вполне удачно. – сказала Ольга, пожав плечами, — У меня недавно ребенок родился. Я сейчас в основном с ним сижу...
– А муж?
– Муж работает. Он по специальности врач.
– А с ивритом как? Освоилась?
– Освоилась. Во всяком случае на улице я без проблем объясняюсь.
– Ну и как же вы теперь там будете в Хевроне, после ухода ЦАХАЛа?
– Не переживай... Как-нибудь продержимся... – сухо ответила Ольга.
– Я все же не потерял веру в Нетаниягу, – решил я ободрить Ольгу. – Он ведь все-таки строит новый квартал на Гар-Хома и, кроме того, открыл Хасмонейский туннель.
– А что это за туннель? – поинтересовался Сергей.
– В Старом городе. Ты входишь в него у Стены плача, идешь вдоль всего основания Западной стены Иерусалимского храма и выходишь с другой стороны на улицу Виа-Делароза. Этот туннель был обнаружен довольно давно, но Нетаниягу сейчас разрешил его открыть. После этого арабы как раз и подняли стрельбу.
– А чего они хотели?
– Видишь ли, сейчас арабы начали нелепую пропагандистскую войну против еврейских древностей в Эрец Исраэль. Духовные и политические авторитеты ислама заявляют, что, поскольку в Коране ничего о Храме Соломона не говорится, то его никогда не существовало, и все святыни, связанные с Сионом, – чисто исламские. А тут мы открываем для обозрения туристов этот туннель… Конфуз.
– Археологическая война. Понятно, – протянул Сергей.
– Это война за предысторию. Война за «примордиальную традицию», – веско вставила Ольга. – Генон находил не случайным, что именно наше время – это время великих археологических открытий. Подумайте, через каких-нибудь пятьдесят лет все, что вообще еще сохранилось, будет извлечено из-под покрова земли, и профессия «археолог» станет такой же архаичной и невостребованной, как профессия «путешественник»... Сегодня мы приближаемся к коренной традиции человечества. Так что нет ничего странного в том, что именно сегодня вспыхнула эта война.
Интересная мысль, отметил я про себя. Надо будет Андрею рассказать. Почему, в самом деле, вдруг именно в наше время отыскались все эти кумранские свитки? Почему именно сейчас нашлась эта его загадочная рукопись?
За этим разговором мы выехали из Иерусалима и добрались до поселения Кохав-Яаков, из которого открывался дивный вид на Иудейскую пустыню.
– Это, прямо перед нами, Анатот – родина пророка Иеремии. За нашей спиной поселение Псагот, оно стоит на месте древнего города Ай, второго города, занятого Иегошуа Бин-Нуном после Иерихона. Вот там, на северо-западе — Бейт-Эль, место, где Яакову было видение небесной лестницы. Ну а перед нами – Иудейская пустыня.
– А Мертвое море в какой стороне?– завертел головой Сергей.
– Да вот же оно просматривается. Приглядись.
– Ты хочешь сказать, что Мертвое море уже вот за этими горами, а не за той следующей грядой?
– Нет, та следующая гряда – это уже горы Моава, это уже Иордания. А Мертвое море сразу за ближайшими холмами.
– Подожди, но ведь это совсем рядом. Что же это, весь Израиль можно проехать за два часа?
– Почему за два? За час. От Средиземного моря до Мертвого не более восьмидесяти километров. Если без пробок ехать, то от Яффского причала до Кумран вполне можно уложиться за час. На антисемитском новоязе это и называется West Bank – «Западный берег». Кто-то делает вид, будто бы всерьез рассчитывает разместить здесь два государства – одно-единственное еврейское, под горой, и двадцать третье арабское, на горе.
Мы повернули в сторону Йерихона, доехали до шоссе Алон, пересекли живописное ущелье Кельт и некоторое время ехали по крутой вьющейся дороге, окруженной зеленеющими холмами. Справа от нас, едва касаясь земли, проскакала стайка горных оленей, слева двигалось внушительное стадо овец.
Вскоре мы подъехал к горе, именуемой Инбалим. Там я вывел гостей на смотровую площадку.
– Видишь этот холм? – спросил я Сергея.
– Ну.
– За ним как раз и начинается то ущелье Макух, о котором мы говорили.
– Понял, – закивал Сергей.
Здесь, на вершине горы, Ольга заметно оживилась.
– Эта Земля, безусловно, очень энергетична, – сказала она почти восторженно, – понятно, почему из-за нее все дерутся. И все же, по мнению Генона, она – лишь один из «вторичных центров». Первичная Святая Земля, которую он искал, — она где-то на Востоке, где-то в Гималаях.
– Не понимаю, – удивился я. – В Хевроне живешь, а вместо того чтобы на раввинов, на какого-то Генона ссылаешься. Как это у тебя сочетается?
– Что сочетается?
– Иудаизм и все, о чем вы там тогда в Москве говорили, не знаю даже, как это назвать.
– А ты назови «восточная мудрость», – подсказала Ольга. – Так вот эта мудрость очень хорошо с каббалой сочетается. А я, кстати, большая почитательница рава Лайкмана. Еще в Москве на его лекции ходила. Три его книги по каббале прочитала.
– Не уверен, что Лайкмана можно называть равом. Я слышал, будто бы он объявил каббалу позитивной наукой и преподает ее в полном отрыве от религиозной практики.
– Порекомендуй кого-нибудь другого. Я этим действительно интересуюсь.
– Серьезные люди тебе как женщине каббалу преподавать не станут, они и меня-то отошлют, из-за молодости.
Напоследок Ольга предложила обменяться телефонами, объяснив, что давно потеряла мой номер.
– Ого, какой странный, – удивился я, записывая цифры – Это у вас в Хевроне такие номера?
– Это мобильный, – пояснила Ольга и достала из сумки телефон. На улицах я уже давно встречал людей с такими аппаратами, но в моем кругу их ни у кого еще не было.
Ольга мне действительно несколько раз после этого позвонила, предлагала встретиться. Но до встречи так и не дошло.
Поскольку Сарит ушла из дома и уже три месяца жила отдельно, в раввинате к ее прошению, наконец, отнеслись серьезно. В конце января 1997 года бракоразводный процесс, наконец, тронулся с мертвой точки. Суд состоялся.
Судьи приняли сторону Сарит и потребовали от Пинхаса подписать разводное письмо.
– Я не стану ничего подписывать! – решительно произнес Пинхас.
Сарит заплакала. Первый мой порыв был — броситься к Пинхасу и наговорить ему самых резких слов, но он тут же развернулся и исчез, а я остался с плачущей Сарит. Когда она чуть успокоилась, мы вышли на улицу, уселись в сквере на лавку и я, как умел, принялся ее утешать.
– Не бойся. Это Пинхас только пока так разговаривает. В конце концов он не может не дать тебе развода.
