– Все может быть важным, господин Вермаст. И вы меня ничуть не отвлекаете.
Ван-Ин сделал скучающее лицо. Он показал неприличный жест, одновременно спрашивая себя, что этот работающий спустя рукава садовый гномик хотел сообщить.
– Дело обстоит следующим образом, комиссар. Прямо перед приездом полиции моя дочь украла из могилы два предмета. Мы обнаружили это сегодня утром.
Ван-Ин жестом показал Версавелу, чтобы он тоже послушал. По вытаращенным глазам своего начальника инспектор понял, что случилось нечто серьезное. Лео налил себе третью чашку кофе.
– Все это время Тине прятала от нас свою находку, – продолжал Вермаст извиняющимся тоном. – Возможно…
– Вы не могли бы побыстрее перейти к делу, господин Вермаст? – раздраженно прервал его Ван-Ин.
Версавел отчетливо услышал, как бедный мужчина сглотнул.
– Тине нашла два мешочка. Моя жена считает, что это грудной протез, – сказал Вермаст неуверенно.
– Господь милосердный!
– Что, комиссар?
– Грудной протез?
– Я так и сказал, комиссар.
Версавел поглаживал свои усы. Ситуация была поистине в стиле Кафки[50].
– Не беспокойтесь, господин Вермаст. Через десять минут мы будем на месте.
«Боинг-737» авиакомпании «Эйр-Мальта» приземлился в полтретьего в аэропорту Лука. Самолет вырулил по неровной взлетно-посадочной полосе и остановился в ста пятидесяти метрах от современного здания аэропорта. Йос Броуэрс подождал, пока не выгрузятся жадные до солнца туристы. Переутомленная стюардесса попросила его поторопиться. Броуэрс проворчал в ответ. Это был не первый раз, когда он летел на самолете. Она не должна была грести всех пассажиров под одну гребенку.
Когда на него обрушилась жара, он почувствовал себя словно в сухой сауне. Однако ненадолго. Через две минуты у него между лопатками тоненькими ручейками потек пот. Не спасал даже теплый бриз.
Таможенные формальности прошли быстро – острову позарез нужны были туристы. Не прошло и пятнадцати минут, как банду нетерпеливых отдыхающих увезли в красочных автобусах.
Броуэрс прошел по прохладному холлу. На Мальте в любом случае знали о преимуществах кондиционеров. Находиться в помещении было очень приятно. Когда поток туристов прекратился и вновь воцарилась тишина, Броуэрс осмотрел холл. Офис «Авис» был едва ли больше, чем светящаяся вывеска со знаменитым красно-белым логотипом компании, предоставляющей услуги по аренде автомобилей. Сотрудник компании компенсировал нехватку места широкой улыбкой.
Броуэрс выбрал компактный «судзуки». Когда он на нем уезжал, приветливый сотрудник «Авис» помахал ему на прощание. Броуэрс прочитал в путеводителе, что мальтийцы обожают наличные. Но это была не главная причина, почему он расплатился наличными. Кредитные карточки и чеки можно проверить, что было совсем уж ни к чему для того, кто путешествовал с фальшивым удостоверением личности.
Дорога из Луки в Валлетту, столицу острова, едва ли заняла пятнадцать минут. Двухполосная дорога была широкой, а установка дорожных указателей – безупречной для средиземноморской области. Потом стало гораздо тяжелее. Расположение улиц в Валлетте хаотичное, и дорожное движение было почти таким же, как в Афинах.
Броуэрс купил в Бельгии карту города. Дома он ее тщательно изучил, но это оказалось напрасным трудом. Прежде всего его подводило левостороннее движение. К счастью, коренные жители реагировали учтиво, когда он делал слишком большой поворот или слишком сильно уклонялся вправо, – плохо ориентирующиеся на дорогах иностранцы были для них обычным явлением. Для этой проблемы они придумали особенно изобретательное решение. Номера всех арендуемых машин начинались на «X»[51]. Таким образом мальтийцы узнавали каждого иностранца издалека.
* * *
Ван-Ин посигналил, когда они стояли перед воротами Love. Версавел хотел выйти, но Ван-Ин его остановил:
– Сейчас двадцатый век, Гвидо.
Он мог точно так же сказать «Сим-сим, откройся!». Еще до того, как Версавел оправился от удивления, широкие трехметровые ворота бесшумно открылись.
– С единственной целью не терять время, – усмехнулся Ван-Ин. – Когда почтенные господа приезжали потрахаться, нельзя было терять ни секунды.
– Я не понимаю, что хорошего в быстром сексе.
Версавел снова подумал о Франке, о бесконечных вечерах с жареными омарами и прохладным миндальным маслом.
Ван-Ин прокатил свой «фольксваген-гольф» по неровной земле.
– Эти люди трахаются так же, как и говорят, – ответил он. – Слишком быстро и без страсти.
– Откуда ты это так хорошо знаешь?
– Ну я же комиссар. А ты о чем подумал?
– Значит, ты чувствуешь себя важной шишкой?
– Я сказал «почтенные господа».
– А это не одно и то же?
– Шишки и господа, – вздохнул Ван-Ин. – Сейчас ты начнешь нести про кирки и кайлы.
Хюго Вермаст поприветствовал людей из полиции напряженной улыбкой.
– Быстро вы, – удивился он. – Я надеюсь, что побеспокоил вас не напрасно. Это не так уж срочно.
Ван-Ин махнул рукой.
– Полиция служит гражданам, – сказал он серьезно. – Проверять каждую зацепку – это наш долг.
Вермаста это, казалось, успокоило. Версавел закусил нижнюю губу. Ван-Ин определенно находился в маниакальном возбуждении. Или под тем, что он сказал, снова подразумевалась ирония?
– Я бы не обратил внимания на эти мешочки, но моя жена…
– Ваша жена – медсестра, – продолжил Ван-Ин, прежде чем у Вермаста появился шанс сказать это еще раз самому.
– Чудесно, что вы это еще помните, комиссар.
Вермаст провел их на кухню. В отличие от предыдущего раза она теперь выглядела аккуратной. Мешочки лежали на столе, как сдувшиеся воздушные шарики.
– Вот они, – сказал Вермаст.
Ван-Ин взял один в руки. Протез был на ощупь как пудинг, упакованный в пищевую пленку.
– Невероятно, что женщины выкладывают за это целое состояние.
Версавел воздержался от комментария. Он никогда не понимал, почему мужчины так падки на грудь.
– Йорис хранил их в своей потайной коробке. Он помешан на особых предметах. Я уже вам рассказывал, что Йорис немного аутист?
Ван-Ин убедительно кивнул. Он надеялся, что Вермаст после этого замолчит.
– Интеллектуальные возможности аутистов часто недооценивают, – восторженно сказал он. – Я полагаю, вы видели фильм «Человек дождя».
Это говорил гордый отец. Йорис стал особым мальчиком, потому что сообразительный сценарист возвел исключение в норму. На мгновение даже казалось, что средний американец начнет думать, что семья с тремя детьми без аутиста будет ненормальной.
– Вы имеете в виду фильм с Дастином Хофманом? – дипломатично уточнил Версавел, когда Ван-Ин не отреагировал.
– Да. – Вермаст обратился к Версавелу. – Невероятно, на что, например, тот мужчина был способен. Наш Йорис еще пока не такой. Но это придет.
– Я думал, что эти вещи нашла ваша дочь.
Ван-Ин перебирал пальцами грязный мешочек. От первоначального беспокойства Вермаста не осталось и следа. Он выглядел, как никогда, самоуверенно.
– Тине знает, что ее брат собирает странные предметы. Поэтому утаила протез. Она хотела сделать Йорису приятное, и ведь никто же не будет ее в этом винить.
– Разумеется, нет, – согласился Ван-Ин.
Вермаст просиял:
– По чашечке кофе, господа?
Версавел жадно согласился. Смертельный взгляд, который Ван-Ин на него бросил, от него ускользнул. Вермаст подошел к разделочному столу, взял три чашки и чересчур большой кувшин-термос.
Кофе был по вкусу похож на отвар конских каштанов.
– У вас, случайно, не найдется еще немного коньяка, Хюго?
Ван-Ин намеренно обратился к Вермасту по имени. Хозяин заговорщически засмеялся:
– Лен придет домой только через час. Я посмотрю, что смогу сделать.
Он исчез в гостиной. Ван-Ин взял свою чашку и вылил кофе в землю пожелтевшей сансевиерии. Версавел, и глазом не моргнув, последовал его примеру.
Джонатан Брукс, рослый британец-блондин, отслужил одиннадцать лет в САС[52]. Он был одним из спецназовцев, которые застрелили тогда в Гибралтаре двух главарей ИРА[53]. Этот инцидент вызвал столько политического беспокойства, что насчитывающая четырех человек группа САС досрочно подала в отставку. Джонатан Брукс с неохотой принял выходное пособие, которое ему предложило правительство ее величества. Спустя шесть месяцев после этого инцидента он обосновался в Валлетте в качестве частного детектива. Этот выбор не был случайным. До недавнего времени Мальта входила в состав Содружества. Британская культура там прочно укоренилась, и климат был ему очень по душе.
