— Мистер Ройс, вам слово.
— Да, ваша честь, защита возражает против планов обвинения демонстрировать на проекционных экранах в зале суда многочисленные фотоснимки тела Мелиссы Лэнди. Подобная практика не только аморальна, это намеренная игра на чувствах присяжных, рассчитанная на то, чтобы вызвать предубеждение.
Брайтман кивнула Холлеру.
— Ваша честь, предъявить суду непосредственный результат преступления — тело жертвы — это первая обязанность стороны обвинения. Мы ни в малейшей мере не ставили целью вызвать предубеждение. Я могу согласиться с мистером Ройсом, что здесь легко переусердствовать, но считаю, что мы не переступили границ морали.
Ройс вытащил из рукава последний аргумент:
— Делу двадцать четыре года! В восемьдесят шестом году здесь не было ни экранов, ни прочих голливудских штучек. Я считаю, что это нарушение права моего клиента на справедливое судебное разбирательство.
— Давность дела не имеет касательства к обсуждаемому вопросу, — парировал Холлер, — однако защита ничего не имеет против того… — Он осекся: Макферсон дернула его за рукав и что-то шепнула на ухо. — Прошу прощения, я оговорился. Обвинение ничего не имеет против того, чтобы фотографии демонстрировались присяжным с помощью средств восемьдесят шестого года. Мы можем раздать присяжным цветные фотографии, однако в ходе одного из прошлых заседаний суд признал такую практику нежелательной.
— Да, — согласилась Брайтман, — я полагаю, что давать фотографии в руки еще хуже. Вы этого хотели, мистер Ройс?
Ловкач сам загнал себя в ловушку.
— Нет, ваша честь, — чуть замявшись, ответил он, — по этому вопросу я придерживаюсь того же мнения, что и суд. Сторона защиты всего лишь хотела бы ограничить масштаб использования фотографий. В списке мистера Холлера их более тридцати, мне кажется, что это слишком много.
— Ваша честь, — возразил Холлер, — фотографии из списка показывают тело жертвы на месте, где оно было найдено, а также картину вскрытия. Каждая из них…
— Мистер Холлер, — Брайтман поморщилась, — позвольте вас остановить. Сцена преступления — это вполне допустимо, особенно если фотоснимки сопровождаются соответствующими свидетельскими показаниями, а картина вскрытия — совсем другое. Не вижу необходимости демонстрировать ее присяжным.
— Да, ваша честь.
Ройс сел, довольный своей маленькой победой, Холлер остался стоять. Брайтман снова взглянула на него:
— Мистер Холлер, у вас есть возражения против списка вещественных доказательств, представленного стороной защиты?
— Да, ваша честь. В списке защиты содержатся различные приспособления для приема наркотиков, якобы принадлежавшие свидетелю обвинения Саре Энн Глисон. Обвинение не имело возможности ознакомиться с данными вещественными доказательствами, но полагает, что они имеют отношение к вопросу, который может возникнуть исключительно в связи с показаниями этого свидетеля и будет касаться прошлых эпизодов ее жизни, не связанных с рассматриваемым делом. Мы не видим необходимости показывать ее фотографии того времени, а также какие-либо приспособления. Такая практика провокационна и рассчитана на то, чтобы вызвать предубеждение.
Ройс уже стоял в ожидании. Брайтман кивнула ему.
— Ваша честь, данные приспособления и фотодокументы имеют прямое отношение к рассматриваемому делу! Обвинение против мистера Джессапа целиком основано на показаниях больного человека, долгое время употреблявшего наркотики, к показаниям которого не может быть никакого доверия. Упомянутые доказательства помогут присяжным осознать степень разрушительного воздействия наркотиков на мозг свидетеля.
Он закончил говорить, но Брайтман не отвечала, погруженная в изучение списка.
— Ну что ж, — произнесла она наконец, отодвигая бумаги в сторону, — аргументы обеих сторон весьма разумны. Поэтому сделаем так: будем рассматривать эти вещественные доказательства по одному. Как только защита пожелает предъявить тот или иной предмет присяжным, мы предварительно обсудим целесообразность такого шага. Решение принято.
Защитник и обвинитель сели. Босх едва сдерживал возмущение. Как можно допускать такое! Сара испытала в детстве страшное потрясение, чуть не сломавшее ей жизнь, и теперь, когда она с великим трудом выкарабкалась и хочет свидетельствовать против убийцы сестры, ее собираются снова мучить, тыкая в лицо стеклянными трубками и прочей дрянью, к которой она прибегала, чтобы только отвлечься от того ужаса… нет, просто немыслимо! Это не имеет ничего общего с правосудием!
Заседание вскоре закончилось, юристы собрали свои портфели и двинулись к выходу. Босх чуть отстал, постаравшись оказаться за спиной Джессапа. Он никак не проявлял себя, но Джессап сразу что-то почувствовал и обернулся.
— Следишь за мной, Босх? — спросил он с ухмылкой.
— А что, есть за чем следить?
— Кто знает… Как продвигается расследование?
— Скоро сам увидишь.
— Ну, мне как бы…
— Не говори ему ничего! — вмешался Ройс, только сейчас заметивший Босха. — И вы держитесь подальше, а то пожалуюсь судье!
Босх шутливо поднял руки:
— Прошу прощения, ваша честь, мы так просто, ни о чем.
— У полиции «просто» не бывает.
Адвокат взял Джессапа за плечо и подтолкнул его вперед. В холле их тут же окружила толпа с камерами и микрофонами. Проходя мимо и оглянувшись, Босх успел заметить разительную перемену в лице Джессапа. Стальной взгляд хищника мигом сменился оскорбленным выражением невинной жертвы.
Часть третья
СПРАВЕДЛИВЫЙ СУД
Понедельник, 5 апреля, 09:00.
Присяжные двигались цепочкой, один за другим занимая места на скамье. Я следил за их глазами, пытаясь определить отношение к обвиняемому. Иногда один беглый взгляд может очень многое сказать.
Отбор коллегии присяжных прошел в точности как было запланировано. За первый день мы просеяли девяносто кандидатов, из которых в результате оставили одиннадцать — остальные что-то знали о деле из сообщений прессы. В пятницу пришлось не легче, и требуемые восемнадцать набрались лишь ближе к шести вечера.
Список имен лежал передо мной на столе, и я все время поглядывал в него, стараясь запомнить, кто есть кто. Я уже более-менее узнавал лица, но этого было мало, мне хотелось знать их так, чтобы обращаться словно к друзьям и родственникам.
Брайтман уже сидела в судейском кресле. Первым делом она спросила у защитников и обвинителей, не возникло ли у них дополнительных вопросов, и, лишь получив отрицательный ответ, пригласила в зал присяжных.
— Итак, все в сборе, — начала она. — Благодарю коллегию присяжных и все заинтересованные стороны за то, что никто не опоздал. Процесс откроется вступительным словом сторон. Эти…
Она замолчала, посмотрев на скамью присяжных. Женщина во втором ряду робко подняла руку. Брайтман нахмурилась, поглядела в перечень имен, потом спросила:
— Мисс Туччи? У вас вопрос?
Десятый номер, Карла Туччи, тридцати шести лет, скромная брюнетка из восточного Голливуда. Не замужем, работает в регистратуре поликлиники. У меня в списке было отмечено, что она легко поддается влиянию окружающих. Само по себе это не так уж плохо — главное, за кого будет большинство членов жюри.
— Мне кажется, я видела то, чего не должна была видеть, — пролепетала брюнетка.
Брайтман раздраженно пожевала губами. Ее можно было понять — процесс еще не двинулся с места, а колеса уже вязнут в песке.
— Хорошо, давайте разберемся, и желательно побыстрее. Прошу присяжных оставаться на своих местах, а мы с мисс Туччи и юристами с обеих сторон пройдем на несколько минут в мой кабинет.
Поднявшись, я мельком заглянул в список. Запасных присяжных у нас было шестеро, троих из них я отметил как наших потенциальных сторонников, одному, похоже, была ближе позиция защиты, а двое оставались темными лошадками. Если брюнетка отпадет, замену выберут случайным образом. Таким образом, мы имели лучшие шансы изменить состав коллегии в нашу пользу, чем Ройс, а стало быть, мне следовало выступать против Туччи.
Зайдя в кабинет, Брайтман даже не стала садиться. Мы стояли перед ней тесной группой, за исключением секретаря, сидевшего за компьютером.
— Итак, начнем, с занесением в протокол, — объявила Брайтман. — Мисс Туччи, скажите, что вы видели и почему это вас беспокоит.
Брюнетка потупилась, сцепив руки.
— Сегодня утром я ехала в метро. Напротив какой-то мужчина читал газету, и когда он ее складывал, я случайно увидела первую страницу. Там было фото и заголовок, я успела его прочесть.
— Фото Джейсона Джессапа?
— Да.
— Что за газета?
