о статье. Когда прочтёте, позвоните мне, пожалуйста. Свой телефон я написала на обратной стороне второго листа. Если будут добавления или изменения по тексту, продиктуйте, исправлю. Если всё в порядке, отвезу статью в институтскую редакцию.
– Хорошо.
Ровно в десять тридцать утра Верочка приняла от медсестёр драгоценную ношу и понесла её в большой и сложный, но такой прекрасный мир, где ждали любимые и любящие люди – сынок Егорка, Елена Матвеевна, а также родители Даниила.
Чуть поодаль от них, с огромным букетом розовых роз, стоял незнакомый ей мужчина в модном кожаном полупальто, дорогой обуви и наблюдал за происходящим с таким пафосом, словно ожидал собственного выхода на сцену в премьерном спектакле.
На миг ему показалось, что лицо виновницы торжества удивительным образом напоминает его собственное, запечатлённое на юношеских фотографиях, но облечь эту мысль в нечто серьёзное он не успел, Елена начала говорить:
– Познакомьтесь, это – Вячеслав Миронович Подгоренский, знаменитый профессор математики, обладатель Государственной премии за вклад в науку, автор многих фундаментальных исследований, член Российской академии наук. Вячеслав Миронович любезно согласился присутствовать в качестве почётного гостя на счастливом событии.
– Благодарю! Мне, конечно, ещё ни разу в жизни не приходилось произносить речи в таком месте, где рождаются Ангелы. Поздравляю всех вас с радостным и судьбоносным моментом в жизни! Желаю здоровья новорожденной и счастливого детства, – сказал Вячеслав Миронович, протянул букет Верочке и неожиданно для самого себя и всех присутствующих не сдержал слёз.
– Выражаем Вам сердечную благодарность, Вячеслав Миронович! Давайте знакомиться! Белосельский Леонид Артемьевич, – сказал Верочкин свёкор и по-мужски крепко сжал ладонь почётного гостя. – Кстати, я – Ваш коллега! Окончил физмат Новосибирского госуниверситета, работал в научном центре Сибирского отделения Российской академии наук.
– Как же в Москве оказались? – охотно подхватил тему Вячеслав Миронович.
– Не удержался в науке, соблазнила меня большая политика, в столицу подался. Ну, об этом мы с Вами при случае непременно поговорим. Моя жена Маргарита Костина, – представил Леонид Артемьевич свою законную половину.
– Очень рада знакомству с Вами, – сказала Маргарита Тимофеевна и протянула узкую ладонь, упрятанную в замшевую перчатку.
– Предлагаю встретиться через недельку в каком-нибудь приятном ресторанчике, продолжить наше знакомство, – предложил Леонид Артемьевич.
– Отличная идея! Обязательно встретимся, – согласился Вячеслав Миронович.
– Мы подвезём Вас, – любезно предложили супруги.
Все вышли на улицу, возбуждённые новым знакомством и его перспективами.
Вере ничего не оставалось, как вызвать такси, и вскоре жёлтая машина с чёрными шашечками помчала её семейство в сторону дома.
В машине Верочке говорить на тему гостя не хотелось, а позже она вспомнила, не удержалась, спросила у Елены:
– А этот мужчина кем приходится? И кто его пригласил?
– Профессора пригласила я. Вячеславу Мироновичу через две недели шестьдесят пять, юбиляр. Я статью обещала написать про его заслуги. По старой, так сказать, памяти. Он был знаком с Удальцовой Верой.
– Он знал мою мать?
– Да, учились с ней в одном институте.
– Он что-нибудь о ней вспоминал? Быть может, рассказывал?
– Я спрашивала, он не особенно хотел касаться этой темы, она ему совершенно не интересна. Так бывает, что один человек встретил другого человека из своего далёкого прошлого, а говорить им и не о чём. Совсем не о чём. Да и в новой жизни ничто их не связывает, нет у них общих тем. И только одно время знает, у кого и когда срок приходит для осмысления всего прожитого, нажитого и пережитого. Время и лечит, и калечит, и исцеляет, и убивает. Не пришло ещё время Славы Подгоренского. Знаешь, я много думала на эту тему. Особенно, когда моя мама призналась в том, кто мой отец. Я почти нашла его, но обогнать время не смогла. Родитель мой, осужденный на двадцать три года колонии, скончался за десять дней до нашей с ним возможной встречи. Так и не узнал, что у него есть родное дитя, а до тюрьмы воспитывал другую дочь.
– Получается, у Вас есть сводная сестра?
– И в истории с сестрой время тоже всё рассудило по-своему. Мы жили с ней в одном городе, ходили по одним улицам, даже учились в одной и той же школе, её мачеха – Лариса Андреевна Удальцова, давала мне частные уроки музыки и считала способной ученицей, но при всём этом мы с Удальцовой Верочкой не знали друг друга. Время свело нас с ней в одной комнате общежития, мы подружились, правда, и тогда ни о чём не догадались.
– Моя мама – это Ваша сводная сестра? Вы мне никогда не говорили об этом!
– Всему своё время, моя дорогая девочка.
– Грустная история. Спасибо, Леночка. Я благодарю судьбу, она позволила нам встретиться.
– И я очень благодарна тебе, Верочка, за то, что приняла меня в свою семью.
– Мы не расстанемся никогда!
– Никогда!
Верочка бросилась к Елене, женщины обнялись.
На три летних месяца семейство Удальцовых отправилось в Нижний Новгород.
Пустовавшая до этого квартира Елены Матвеевны наполнилась детскими голосами, разговорами по душам, счастьем и музыкой.
Верочка вернулась к тому, о чём мечтала все предыдущие годы и чего была лишена в силу загруженности на службе.
Пальцы, ощутив прохладу клавиш, сладостно заныли, как это бывало раньше, когда она много музицировала. За долгие годы инструмент не рассохся и не расстроился, молоточки также чётко и слаженно ударяли по струнам, придавая яркость и насыщенность звучанию, и музыка детства полилась горячей волной чувств.
Фортепиано Вера любила по-настоящему, в этом инструменте была сила и страсть, присущая живому организму. Извлекая звуки, расставляя их в определённой последовательности или отчаянно смешивая, погружаясь в благостный экспромт, она словно заново проживала свою творческую биографию, которую некогда самовольно разрушила, предала, выбрав новую, престижную профессию.
Время настойчиво возвращало к прежней, подталкивало, намекало на то, что забвение старого, хорошего и доброго увлечения не проходит бесследно, оставляет в сердце тоскливую струну неразделённой любви.
– Верочка, мы завтра пойдём к нотариусу, – Елена прервала размышления Веры о великой силе искусства.
– Что мы там будем делать, Лена?
– Дарственную оформлять на квартиру. На твоё имя.
– Елена Матвеевна, мне даже неловко. Я о Вашей квартире никогда не помышляла, даю честное слово.
– Я знаю, Верочка. Но поверь мне, так будет спокойнее мне, и так лучше для тебя и детей. В будущем всё пригодится.
Однажды в столичной квартире Удальцовой Веры раздался телефонный звонок.
– Здравствуйте, Елена Матвеевна! Это Вячеслав Подгоренский. Сегодня пальто собирался в химчистку отнести, стал внутренние карманы проверять и обнаружил текст и Ваш номер домашний. Признаться, с тех пор я не вспоминал о статье, вылетела из головы тема эта и Ваша просьба. Вы уж извините меня, виноват. В институтской газете тогда опубликовали, и мне на память вручили экземпляр, я его храню. Спасибо Вам!
– И я храню такой же экземпляр, Вячеслав Миронович. К сожалению, передать извинения Ваши и слова благодарности не смогу: Елена Матвеевна умерла полгода назад, машина сбила.
– Ой, какая жалость! Примите мои соболезнования! Кем приходилась Вам Елена Матвеевна?
– Я – дочь её подруги.
В трубке послышалось какое-то странное шипение, и голос отключился.
Через минуту Подгоренский позвонил вновь.
– Звонок сорвался. Извините, имя Ваше не спросил.
– Вера Егоровна Удальцова.
– Я… могу… встретиться… с Вами?
– Простите, больше нет возможности говорить, подъехал таксист. Через три часа самолёт, лечу в Америку к мужу.
Уже завершилась регистрация на рейс и началась посадка в самолёт, когда в здание аэропорта вбежал не молодой, запыхавшийся мужчина. Он вгляделся сквозь очки в электронное табло, нашёл нужную строку и бросился к выходу номер пять.
Верочка с детьми предъявляла посадочные талоны, а в это время за её спиной происходил нервный диалог:
– Я – провожающий, пропустите меня, пожалуйста. Мне только на секундочку. Очень Вас прошу!
– Не положено, мужчина! Идёт посадка.
– Вера! Вера… а…а…! Вера… а…а…! – вдруг закричал мужчина, что есть мочи,
