Ознакомительная версия.
– Вот-вот, – подхватил Ортис. – Я уже не говорю о новейшей истории. Сириус нынче такой же элемент поп-культуры, как формула E = mc2 или фото ее автора с высунутым языком. Или как портрет Мерилин Монро кисти Энди Уорхола. Мало того, как специалист по символике, скажу, что знаменитое Всевидящее око чаще изображается вместе с Сириусом, а не Солнцем! А взять, к примеру, теорию о том, что Сириус каким-то образом связан с идеей освобождения.
– Что вы имеете в виду? – спросила Вероника.
– Ну как же? Есть мнение, что целая череда праздников дней независимости огромного числа стран – от США, Франции и Канады до мелких государств Азии и Африки – приходится на «собачьи дни» совсем не случайно.
– Ну, не знаю, – неуверенно сказала Вероника. – Мне кажется, это уже слишком.
Ортис сглотнул, отправив в желудок так и недожеванный остаток снадобья.
– Хорошо, давайте вернемся собственно к геральдике и Средним векам. Ведь, как я понял, вас интересует именно этот период? Кстати, а вы можете показать значок, о котором мне говорил отец Бальбоа?
Глеб вынул из кармана коробочку со значком и, подойдя к дивану, положил его перед Ортисом.
Повертев значок перед глазами, Ортис поднял очки на лоб и обвел гостей взглядом.
– Изящная штучка.
– А вы видели когда-нибудь похожие знаки на гербах? – спросил Глеб.
– Именно такого, может, и не видел. Но обязательно сверюсь с картотекой. Хотя уже сейчас могу сказать, что символику Сириуса широко используют самые разные тайные общества.
– Тайные общества? – переспросила Вероника.
Глеб счел необходимым выдать очередную справку:
– С пришествием христианства языческие доктрины переместились в тайные культы и организации: от ассасинов до масонов.
– Вы совсем забыли о тамплиерах, – добавил геральдист. – Разве не за это они понесли заслуженное наказание? – спросил он, глядя на священника.
По выражению лица Ортиса стало понятно, что старик сильно утомился. Гости поблагодарили его за помощь и направились к выходу.
* * *
Шагая по длинному, мрачному коридору морга, Лучко услышал сердитый голос Семенова, доносившийся из-за двери:
– Плохая собака! Не смей трогать! А ну-ка неси обратно! Сиська, ко мне!
Воображение капитана тут же дорисовало ужасную картину: вечно кормящая мать, а потому вечно голодная Сися в поисках лакомства проникла в святая святых – секционный зал и, ухватив шмат мертвой плоти, теперь пытается удрать от возмущенного судмедэксперта.
Приоткрыв тяжелую дверь, следователь заглянул внутрь. Послышалось громкое, злобное рычание. Затем, заметив щель в двери, Сися попыталась прошмыгнуть в коридор, проскочив между ногами капитана. Лучко оказался проворнее и успел схватить собаку за задние ноги. Сися заверещала, но добычу не отпустила.
Рассмотрев то, что было намертво зажато в пасти, Лучко не смог сдержать смешка – все оказалось не так страшно, Сися с самым зверским видом всего лишь трепала зубами тапок судмедэксперта – тот не признавал иной обуви на рабочем месте. Вскоре, тяжело дыша после погони, подоспел и сам Семенов в одном тапке и принялся выговаривать собаке:
– Вот видишь? От меня-то удрать еще можно, а вот от Лучко не убежишь. Знаешь, что тебе теперь светит за воровство?
Почувствовав себя в центре внимания, Сися еще пуще разъярилась.
Судмедэксперт беспомощно развел руками:
– Витя, объясни хоть ты ей, пожалуйста.
Капитан грозно навис над Сисей:
– Статья сто пятьдесят восьмая: кража, то есть тайное хищение чужого имущества. Значит так: если тапок левый, есть шанс отмотать срок условно. Ну а если правый, тогда кранты. Семеныч, какой тапок-то?
– Да правый, правый, сам видишь.
– У-у-у, минимум два года.
Будто вникнув в смысл слов капитана, Сися враз перестала рычать.
– Но если ты чистосердечно раскаешься и вернешь мне тапок, то капитан… – начал вкрадчивым голосом Семенов.
– Так и быть, засчитает тебе явку с повинной, – закончил фразу Лучко.
Сделав разумный выбор в пользу свободы, собачонка нехотя выплюнула тапок и с громким лаем кинулась по коридору к выходной двери навстречу новым приключениям.
Обувшись, Семенов пригласил следователя в кабинет.
– Спасибо за содействие. Чай будешь?
– Нет, спасибо.
– А бутерброд?
– Издеваешься?
– Ничуть, время-то обеденное. Ну как знаешь.
Заварив себе крепчайшего чаю, судмедэксперт развернул целлофановый пакет со съестным и стал мастерить бутерброд из имеющихся в распоряжении ингредиентов. Движения его пальцев были точны и выверены, а сам бутерброд являл собой образец идеальной симметрии, причем по всем трем осям сразу.
Лучко не терпелось ознакомиться с новостями.
– Ну, рассказывай, что нашел.
Откусив кусок бутерброда и отхлебнув чая, цветом и крепостью не уступавшего кофе, Семенов указал на лежащую на столе папку.
– Я тут на досуге целую гору старых дел перелопатил. Мне уже во время вскрытия Гонсалеса показалось, что я когда-то встречался с чем-то похожим, но только очень давно. И смотри-ка, память не подвела. Вот взгляни. Это старый отчет, аж девяносто седьмого года. Занимательное чтиво.
Полистав отчет, капитан поднял удивленный взгляд на судмедэксперта.
– Оба-на! У жертвы такие же рассечения на лице, как у Гонсалеса! И точно такие же следы от ожогов утюгом!
Неторопливо отпив еще чаю и продолжая с легким чавканьем дожевывать бутерброд, Семенов склонил седую голову в знак согласия.
– Я и говорю – занимательное чтиво.
* * *
– Какой интересный старикан! – подумала вслух Вероника после того, как они, попрощавшись с Ортисом, вышли за дверь.
Глеб закивал.
– Ага. Глядя на него, я припомнил одно замечательное высказывание Франсиско Гойи. К сожалению, я встречал его только по-русски и не знаю, как оно звучит в оригинале. Мысль Гойи сводится к тому, что время можно сравнить с художником…
– Вы, должно быть, имеете в виду El tiempo también pinta[31], – улыбаясь, подсказал точную цитату Бальбоа.
– Совершенно верно.
– В самом деле. – Бальбоа принялся развивать тему: – Есть лица, на которых прожитые годы опечатываются не более чем сеткой морщин да возрастной пигментацией. А есть и такие, на которых самым художественным образом во всех тонкостях запечатлевается человеческая душа. Вы не находите?
– Да, попадаются такие, что хоть вешай на стену в раме, – задумчиво ответил Глеб. – Почище иных живописных шедевров.
Разговор на какое-то время затих, а Глеб все продолжал размышлять над тем, что сказал священник. Он тайком рассматривал точеный профиль Вероники, столь знакомый ему во всех деталях, силясь углядеть едва заметные следы полупрозрачных лессировок, что за годы их разлуки дописало к портрету его бывшей возлюбленной неумолимое время. По счастью, Вероника и сама была погружена в какие-то мысли, что позволило Глебу беспрепятственно разглядывать то, что его живое воображение принимало то за неоконченные наброски, то за полностью завершенные картины минувшего, затерявшиеся в ложбинках все еще безупречно свежей кожи. Вот эта морщинка на лбу стала куда заметнее. А вот той упрямой складки возле губ раньше не было и в помине. Откуда она взялась?
«Время тоже пишет картины», – снова повторил он про себя афоризм великого испанца. – И еще какие.
* * *
Все время, пока скорый поезд мчался из Мадрида в Толедо, Глеб рассеянно смотрел в окно, наблюдая, как сгущающиеся сумерки постепенно обволакивали серо-синей дымкой пролетающие мимо поля и деревеньки, словно нарочно стилизуя их под вечерние пейзажи Карлоса де Аеса[32].
Заключительные слова Ортиса никак не выходили у него из головы. Наконец Глеб не выдержал и повернулся к Веронике.
– Как думаешь, Гонсалес мог быть членом тайного общества?
Та пожала плечами:
– Вообще-то это на Рамошу непохоже. Или ты хочешь сказать, что я совсем не знала человека, с которым прожила пятнадцать лет?
– Я этого не говорил.
– Но подумал. А как же те руки из твоего видения. Ты же сам сказал, что они были старческие.
– Так значит, значок принадлежал не Гонсалесу, а кому-то другому? – спросил у Глеба сидевший напротив Бальбоа.
– Думаю, да, – ответил Глеб.
– Вот видите, – с облегчением сказала Вероника.
– Это еще ни о чем ни говорит, – возразил священник. Давайте все же предположим, что Гонсалес и в самом деле состоял в какой-то загадочной организации. Но за что его тогда убили? – спросил он, глядя на Глеба.
– Не знаю. Может, Рамон нарушил какие-то правила и поплатился за это? Кстати, есть версия, что Сократ принял смерть потому, что имел неосторожность открыть непосвященным тайны мистерий Осириса.
– Неужели? – удивился священник. – Только не говорите мне, что и в деле Сократа тоже фигурирует этот распроклятый Сириус.
Уловив замешательство в глазах собеседников, вызванное не особо приличествующим его сану лексиконом, Бальбоа виновато улыбнулся и, делано закатив глаза, перекрестил рот.
Ознакомительная версия.
