Голос моего друга был недовольным. Интересно, кто испортил ему настроение? Впрочем, какая разница, кто испортил, поднять все равно предстояло мне.
– Слушай, Андрюшечка, – сказала я вкрадчивым голосом, – я вот что сейчас подумала: я тут как раз проезжаю мимо… Разумеется, совершенно случайно… А что, если я заверну к тебе? Ненадолго. Я и пиццу могу прикупить, с грибами, а ты нам чаек сообразишь… Ну, так как, мне подруливать?
– М-м… Ну, если с пиццей… Знаешь, мать, пицца – это моя слабость, перед которой я не могу устоять. Так что подруливай, – милостиво разрешил Андрюша. – Только пиццу привезешь с курицей, с курочкой я как-то больше уважаю.
Минут через сорок я уже входила в кабинет Мельникова с фирменной коробкой в руках. Мой друг сидел за столом, разбирая какие-то бумаги в папке.
– Пиццу заказывали? – шутливо-деловым тоном спросила я, водружая свой презент на стол.
Андрей радостно захлопнул папку, убрал ее в стол и подошел к чайнику, стоящему на подоконнике. Включив его, он достал из тумбочки два внушительных размеров бокала.
– Ну, так зачем, мать, тебе какая-то там старушенция?
– Я же сказала, Андрюша, эта самая Цеплер – однокурсница нашей Ягудиной… Нож дай пиццу разрезать… наверняка бабуля знает что-нибудь такое-эдакое…
– Все-таки хочешь раскрыть тайну внезапного богатства Ягудиной? – усмехнулся Мельников, доставая из тумбочки нож.
– Очень хочу, и поверь мне: я это сделаю!
– Далось тебе это богатство! Вот помяни мое слово: убийство бабули окажется с ним не связано.
– Поживем – увидим.
– Кстати, Тань, у меня для тебя хорошая новость: твоего алкаша-фехтовальщика сегодня отпускают. Пока под «подписочку», разумеется, но тем не менее…
– Ого! – восхитилась я. – Вот это приятно. Значит, можно будет получить гонорар…
– Приятно ей! – проворчал Андрей, наливая закипевшую воду в бокалы. – А это ничего, что мне вместо него теперь его папашу-архитекторишку «раскручивать»?
– А какая тебе разница, кого «раскручивать»?
Мы принялись за пиццу.
– Какая разница? – возмутился Мельников. – Да ты пойми, мать: он не «колется»! Если бы этот архитекторишка признательное написал, а то ушел, понимаешь, в «несознанку», знать, мол, ничего не знаю, тетку свою не убивал, вообще сто лет у нее не был, и саму ее, мерзкую тварь, столько же не видел, чему и был безумно рад все эти годы…
– Ну, извини, Андрюша, – развела я руками, – какой подозреваемый подвернулся, такого и прихватила. Я и предположить не могла, что он «колоться» не будет! В следующий раз постараюсь добыть тебе подозреваемого посговорчивей.
Мельников сощурился.
– Смеешься, да? Ну, конечно, тебе можно острить: ты у нас на вольных хлебах! А вот мне так не до смеха: начальство наседает. «Когда будешь дело сдавать?.. Когда будешь?..» Мне вообще, мать, знаешь, что светит? Лишение премии!
– Страшное дело! – сочувственно покачала я головой, откусывая очередной кусок пиццы.
– Кстати, наш новоявленный подозреваемый раскрыл тебе секрет своего алиби?
Я кивнула.
– И ты его проверила?
Я снова кивнула: мой рот был полон пиццы.
– И как оно тебе?
– Сойдет. Он был у своей любовницы, она его слова подтвердила.
– А если она врет?
– Не знаю. Думаю, придется вам проверять это более серьезно.
– Да, да, придется опрашивать всех соседей, не видел ли кто нашего Белохвостикова-среднего утром того дня в подъезде. Черт! Кто бы знал, как я не люблю эту рутинную работу! Кстати, как держалась эта юная пассия нашего новоявленного подозреваемого?
– Представь себе, она хвалилась тем, что захомутала не нищего юнца, а солидного дяденьку с каким-никаким, а достатком.
И я рассказала Андрею о своей встрече с Никой. Он выслушал меня и даже согласился с моими выводами относительно девушки.
– Ой, чует мое сердце, что дяденьку архитектора проверять придется особенно тщательно, – Андрюша нервно побарабанил пальцами по столу, – особливо эту его предприимчивую мадам, охотницу за старыми богатыми мужиками. Ладно, этим займутся мои ребята, у меня как раз сейчас один освободился… Кстати, напомни, кого ты там хотела разыскать?
– Ираиду Станиславовну Цеплер, она раньше проживала на Большой Садовой, в сотом доме, потом куда-то переехала. Эта бабушка училась в одной группе с нашей потерпевшей и может знать о ней что-то интересное.
– Тань, ну чего ты прицепилась к этим древним бабулькам? Они небось еще в институте благородных девиц учились при царском дворе. Что они могут помнить?!
– Э-э, Андрюша, не скажи. Вот у меня однажды был такой случай…
Но не успела я рассказать моему другу интересный случай из своей детективной практики, как на его столе зазвонил телефон, и он, извинившись, поднял трубку.
– Мельников слушает… Что?.. Какое отделение полиции?.. Кто?.. Какой Вася Копытин? Не знаю такого… Уверяет, что мы знакомы? Бред!.. Дарий?!. Ах, Донцов!.. Авторский псевдоним?.. Ну, да, имею честь быть знакомым… Что?.. Кого?.. Грозил убить?.. Изнасиловать?.. Ах, вот так! Воткнуть шампур в глаз?!. А уже потом изнасиловать?.. Задержали?.. Нет, знаете, здесь какая-то ошибка… Да, это родственник моего начальника… Да, да, его… Да, да, он самый… Сейчас в отъезде… Знаешь что, капитан, давай вези его сюда, мы сами здесь во всем разберемся… Да ты не сомневайся, обязательно все выясним… Да, и с сообщниками разберемся, что там за банда такая маньяков-насильников… Я у себя в кабинете… Дежурный вам покажет…
Андрей положил трубку и посмотрел на меня:
– Лихо! Нет, ты представляешь, мать: наш Дарий, этот писака-самоучка, этот детективщик недоделанный, попал в полицию! К коллегам из соседнего отделения. Кстати, на самом деле его зовут Вася Копытин, представляешь?! А Донцов – это его, так сказать, псевдоним.
От удивления у меня кусок пиццы застрял в горле.
– Говорят, ехал в «маршрутке», – продолжал меж тем Андрей, – и звонил своему сообщнику, в открытую, понимаешь, советовался: каким способом пришить какую-то старушку! Пассажиры «Газели» оказались людьми неравнодушными к судьбам Родины вообще и старушек в частности, скрутили бедолагу и благополучно доставили в ближайшее отделение полиции, где он сейчас и загорает. Вернее, сейчас-то его уже везут к нам.
Я вспомнила, как Дарий звонил мне недавно и советовался по поводу сюжета своей книги, как ему лучше «пришить» нашу героиню, содержательницу подпольного казино и притона. Оказывается, он в это время ехал в «Газели». Ну, чудила! Я, в свою очередь, рассказала об этом Андрею. Тот округлил глаза:
– Что?! Прямо в «маршрутке»?!. В открытую трепался?! Вот придурок! Хотя и племянник начальства… А пассажиры-то молодцы! Предотвратили (в их понимании) настоящее убийство. А еще говорят, что у нас сплошь – одни равнодушные! Кстати, мать, учти: тебя тоже будут «пробивать»: ведь звонил-то он тебе, твой номер в его телефоне «засветился» последним. Так что ты у нас пойдешь сообщником, – вдоволь насмеявшись, подытожил мой друг.
– Ой, как хорошо, что у меня есть свои люди в полиции, – подмигнула я Мельникову, – надеюсь, ты не будешь меня допрашивать с пристрастием?
– Это уж, извини, как получится! Может, придется сделать тебе личный досмотр: а вдруг ты носишь с собой холодное оружие? Под нижним бельем. Тот же шампур, например…
– А как же, Андрюша! Я без шампура вообще из дома не выхожу: как же без него сегодня по улицам ходить?! А что касается личного досмотра – перебьешься!.. Кстати, как там насчет адресочка мадам Цеплер? Пицца съедена, – будьте любезны оплатить счет.
Мельников вытер руки носовым платком, сел к своему компу, и его пальцы запорхали по клавиатуре.
– Есть, – выдал он через минуту, – Ираида Станиславовна – как заказывали. Улица Шелковичная… Дом… Тебе записать?..
Однокурсница нашей бабы Яги проживала в Осеннем ущелье. Я нашла ее сидящей на лавочке возле старой пятиэтажки. Ираида Станиславовна прекрасно выглядела для своих семидесяти трех лет, а именно столько ей и было, судя по данным, выуженным Андреем из милицейской базы. Женщина была одета в коричневое драповое пальто, элегантную шляпку с цветочками и короткие сапожки на низком каблуке. Она подставляла свое белое лицо с розовыми щечками весеннему солнышку и улыбалась подкрашенными губами. Возле ее ног сидела собачка неопределенной породы.
Узнав цель моего визита, женщина без особого огорчения покачала головой:
– Значит, Ягудину убили… Царство ей небесное! Впрочем, я не особо удивлена: такая дрянь должна была кончить подобным образом. Это закономерно…
– Кажется, вы вместе учились в институте?
– Что? А, да, учились… В одной группе.
– Ираида Станиславовна, вы не будете так любезны рассказать мне про нее – какой она была в институте? С кем дружила или, может, наоборот, ругалась?
– Дружила? Что вы говорите, деточка?! Ягудина не могла ни с кем дружить, совершенно не могла. Ссориться, ругаться – это да, это – сколько угодно! Она даже сидела всегда одна – за первым столом, ближайшим к преподавательскому. Рядом с ней никто не хотел садиться.
