Лес был смешанным: хвойно-лиственным, поэтому найти в нем человека было практически невозможно. Тем не менее я въехала в лес, поплутала там, едва не застряла в зарослях кустарника и выехала задним ходом обратно. Мне оставалось только одно — вернуться в поселок, что я и сделала.
* * *
Агнесса и Маруся стояли все на том же месте и разговаривали через забор. Я была так зла на всех и вся, что даже не думала отвечать на вопросы, которыми они меня забросали, прошла за дом, нашла открытое окно, из которого выскочил Вележев, подтянулась и залезла внутрь. Мне довольно-таки быстро удалось найти выключатель, и я включила свет. Это была небольшая спаленка. У стены стояла разобранная кровать, на тумбочке лежал большой атлас мира. Похоже, других книг Вележев не читал. Больше ничего интересного там не было.
Я прошла в другую комнату, включила свет и сразу обратила внимание на разобранную, но тоже пустую тахту. Если Ленка и провела здесь ночь, но спала с Шуриком в разных постелях. Это радовало. Может, она уехала домой? Оглядевшись, я сначала заметила на столе под пожелтевшей газеткой край косметички, а затем домашние тапочки, торчащие из-под кресла. У меня не было никаких сомнений, что это были те самые тапочки, в которых Ленка выбегала из дома и неслась по лужам через весь двор. Если моя подружка уехала в город, то почему она оставила здесь свои вещи?
Из большой комнаты я прошла на кухню. На столе стояли две чистые чайные пары, но на одной из них был еле заметный след губной помады.
— Танечка, откройте нам, — крикнула Агнесса, постучав по стеклу.
Я вышла в коридор, включила свет, открыла замок и впустила Новинскую со скулящей собачонкой на руках. Чувствовалось, что от этой мадам, мечтающей о детективной практике, не отвязаться.
— Танечка, Джульетта так нервничает, так нервничает, — сокрушалась Агнесса и целовала свою собачонку в черную пуговку носа.
— А я как нервничаю! — рявкнула я и прошла обратно в комнату.
В тот момент мне казалось, что удачному побегу Вележева способствовала именно Новинская. Я ругала себя за то, что пошла у нее на поводу и пустила горе-сыщицу вперед. Она спугнула Шурика, и он убежал.
У меня возникло такое ощущение, что Ленка где-то здесь, и я позвала ее. Ответа не последовало. Я стала искать ее повсюду — в шкафах, под кроватью, в чуланчике.
А Агнесса все это время стояла посреди комнаты и уговаривала собачонку успокоиться. Джульетта наконец-таки замолчала, спрыгнула на пол, побегала по дому, подбежала к тапочкам, понюхала их, а затем бросилась на кухню. Мы последовали за ней. Собачка схватила зубами край коврика и стала сдвигать его с места. Я помогла ей и увидела квадрат из четырех досок.
— Там погреб, — подсказала мне Новинская, впрочем, я уже и сама об этом догадалась.
«Он спрятал в нем Ленкин труп». Эта мысль буквально парализовала меня. Агнесса, кажется, о такой возможности даже не думала, она стала журить собачонку за то, что та позарилась на чужие припасы.
— Джульетта, фу, разве я тебя плохо кормлю?
— Замолчите! — прикрикнула я и открыла затвор погреба. — Лучше дайте свой фонарик.
— Возьмите. — Агнесса вынула из кармана фонарик. — Но там свет должен быть. Надо под досками пошарить рукой…
Нигде шарить рукой я не собиралась, поэтому взяла фонарик и посветила им в погребе. Пучок света выхватил стеллажи с банками, сусек с проросшей картошкой, какое-то старенькое стеганое одеяльце… Ленки там не было ни живой, ни мертвой. Я хотела уже закрыть затвор, но Джульетта вырвалась из рук Агнессы и, виляя хвостиком, бросилась в черную пропасть. Новинская охнула и тут же закрыла рот руками. Я снова осветила фонариком погреб и увидела, что маленькая вихрастая собачонка с розовым бантиком на хвосте тащит на себя край одеяла. Потом я увидела ноги в колготках телесного цвета.
— Лена! — вскрикнула я.
Каким образом я оказалась в погребе, не помню. То ли опрометью спустилась по деревянной лестнице, то ли просто прыгнула вниз. Прощупав пульс, я поняла, что Ленка жива. Более того, никаких ран и даже синяков на ней не было. Ее состояние было похоже на сон, но разбудить Элен было невозможно. Я орала во весь голос, била ее по щекам, все безуспешно. Вележев заботливо положил ее на одно одеяло, а вторым прикрыл. У меня возникло непреодолимое желание найти его и убить, не важно как — застрелить, зарезать, придушить!
— Танечка, она жива? — в который раз спросила меня Агнесса. Я упорно игнорировала ее вопросы и пыталась привести Ленку в чувство.
Она была без сознания. Но я не знала, когда она придет в себя и не будет ли ее дальнейшее существование сродни существованию овоща.
— Да, пульс есть, — ответила я, поднимаясь с колен. — Надежда тоже есть.
— Ее надо поднять и вызвать «Скорую», — сказал какой-то незнакомый мужчина, потом оказалось, что это муж Маруси.
— Танечка, вы Джульетту поднимите сюда, пожалуйста, — попросила Агнесса.
Я отыскала собачку на полке среди банок с компотами, взяла ее и подала хозяйке. Затем в погреб спустился крупногабаритный мужчина, взял Елену на руки и стал осторожно подниматься наверх. Потом и я выбралась из погреба. В доме было уже полно народу, человек пять или шесть. Наверное, на мой крик сбежались все соседи. Они что-то говорили, выдвигали какие-то версии, но я их не слушала, а прошла в комнату и сказала:
— Положите ее сюда, на тахту.
— Танечка, «Скорую» уже вызвали. Маруся прямо в местную больницу позвонила, — сообщила мне Новинская и поцеловала собачку. — Красавица ты моя!
Я села рядом с Ленкой на стул, взяла ее за руку и стала ждать «неотложку». Все стояли тут и тоже чего-то ждали, перешептываясь. Я подозревала, что для жителей Турищева случившееся — это всего лишь шоу и никакого сострадания к Ленке они не испытывали, а вот к Шурику, который вырос на их глазах, как раз наоборот. Разве что Агнесса и ее находчивая Джульетта занимали нейтральную позицию.
Наконец в комнату вошли медики и попросили всех удалиться. Остаться было позволено только мне.
Доктор закончил осмотр, но не сказал мне ни слова.
— Скажите, что с ней? — спросила я, глядя на врача как на бога.
Вместо того чтобы озвучить предварительный диагноз, доктор осведомился у меня:
— Она — наркоманка?
— Да вы что?! — возмутилась я. — Она — учительница французского языка! А вы говорите — наркоманка!
— Тогда, учитывая то обстоятельство, что все это произошло именно в этом доме, — стал умничать врач, — я могу предположить… она, допустим по ошибке, выпила лекарство, которое было предписано Илье Ильичу.
— Вы имеете в виду психотропное средство? — спросила я.
— М-да, — промычал врач. — Что-то в этом роде, скорее сильное снотворное.
— Ясно. Но почему вы бездействуете? Почему не оказываете ей помощь?
— У нее страховой полис есть?
— Конечно, есть, — ответила я, — только дома, в Тарасове.
Доктор беспомощно развел руками и стал, не суетясь, укладывать в свой чемоданчик фонендоскоп. Я посмотрела на Ленку, которая спала с блаженной улыбкой на губах, и поняла, что «Скорую помощь» надо немедленно ускорить.
— Вот, я нашла «полис», он случайно в моей сумочке оказался, — сказала я и положила в нагрудный карман белого халата новенькую тысячную купюру.
— Ну, вот это совсем другое дело, — сразу же оживился врач-взяточник. — Поставим вашей учительнице систему, и все будет хорошо.
— Вы в этом уверены?
— Я надеюсь на это. Хотя мне ее анамнез неизвестен.
— Какой еще анамнез? Вы бы поторопились!
— Уважаемая, я так понял, что вы знакомы?
— Ну разумеется!
— А вам известно, какие у больной имеются противопоказания? — осведомился доктор, и я едва не ляпнула, что главным противопоказанием для моей несчастной француженки является любовь. Поскольку мне хватило ума промолчать, то я стояла, хлопала ресницами, судорожно стараясь припомнить, известно ли мне что-нибудь о медицинских противопоказаниях Елены. — Ну, есть ли у нее на что-либо аллергическая реакция, хронические заболевания? Да, неплохо было бы знать, какими болезнями она успела переболеть… Вот вы молчите, а это все очень важно.
Я, разумеется, понимала, что все это очень важно, но не могла ответить на его вопросы и не могла въехать в то, почему врач тянет резину. Безразличие доктора к здоровью моей подруги стало меня сильно возмущать. Неужели я ему мало денег в карман сунула? Мне пришлось напомнить ему про клятву Гиппократа, а потом даже озвучить некоторые статьи Уголовного кодекса. Только это не возымело никакого действия. Доктор остался таким же несуетливым. Когда же в комнату вошел невысокий молодой человек в милицейской форме и с кожаной папкой в руках, мне стало ясно, что ждали именно его. В заботах о здоровье своей подруги я совсем забыла об этих неизбежных формальностях. Кто-то оказался шибко умным и позвонил в милицию.
