обед.
– Бога ради, сюда поставляют мраморную говядину, на кухне что, не могут поджарить стейк? – ледяным от гнева голосом произнес Эш. – Я плачу не за эту дрянь. – Сверкая глазами на Мэри-Бет, он даже поднял руку, и на секунду мне показалось, что сейчас он схватит заляпанный пакет и с отвращением швырнет через всю комнату. Но, видимо, поняв, что я наблюдаю, Эш медленно опустил руку. – Мы уезжаем, – бросил он, – не будем доставлять вам беспокойство.
Он схватил меня и потащил к дверям, прежде чем я успела еще что-то спросить или хотя бы попрощаться с Роуз.
– В следующий раз сначала звони! – крикнула она нам вслед.
Когда раздается звонок от моей подруги из нью-йоркского издательства, мы с кузиной пьем утренний кофе. Прошло три месяца с того вечера, как я застала их вдвоем с моим мужем в моей спальне, и каждый раз общение с ней причиняет мне боль. И я не могу рассказать ей, что все знаю. Что слышала, чем они занимались. Что ненавижу ее.
Я выбираю пассивную агрессию – заваливаю ее работой, поручаю самые невыполнимые задания. Как-то раз мне взбрело в голову, что под платье для очередного приема требуются серьги из розового жемчуга, и я послала кузину на бесконечные безнадежные поиски идеального варианта. А в ее отсутствие пробралась в ее гардеробную и проделала крошечные дырки во всех ее любимых платьях. А когда кузина обнаружила эту катастрофу, я подняла большой шум по поводу расплодившейся моли. А чуть позже проделала тот же фокус с шелковыми галстуками мужа.
Начинаю ли я жалеть о совершенном, когда кузина проявляет заботу и сочувствие? Когда я выпиваю слишком много шампанского и утром бегу к унитазу, а она держит мои волосы, потом мчится на кухню, чтобы смешать тоник от похмелья по собственному рецепту, который мгновенно облегчает мое состояние? Нет, нет и нет. Она заслуживает того, что я с ней делаю, и много чего похуже.
Плевать на нее. И на моего мужа. Как только я опубликую роман, я уйду от него. Заживу своей жизнью, построю собственную карьеру. А кузина может оставаться с ним, пока он не задушит ее постоянными требованиями любви и восхищения. Пока она не зачахнет и забудет, что тоже человек, личность. Да пусть хоть замуж за него выйдет – а с меня хватит.
И вот мы сидим друг напротив друга, попивая кофе, кузина рассуждает насчет приема, который мы устраиваем на этой неделе, и меня то и дело охватывает желание предложить ей занять мое место. Я уже много месяцев прокручиваю в голове, как скажу вслух: «Да забирай ты моего мужа, раз он тебе так сильно нужен».
Но пока что прикусываю губу – и тут звонит телефон, это моя подруга из нью-йоркского издательства. Она опускает приветствия, голос у нее мрачный, и мое сердце, пропустив удар, замирает.
– Мне нужно кое-что тебе сказать, – сообщает она.
– Что случилось? Тебе не понравилось? Он ужасен?
– Нет, – доносится ответ. – Нет, – повторяет она, смягчив тон. – Ни капли не ужасен.
– Тогда в чем проблема? Что не так?
– Проблема в том, что кто-то уже написал твою книгу.
Стоило нам вернуться на парковку и подойти к машине, как Эш не выдержал – хлопнул обеими руками по капоту и выдохнул:
– Господи, как же с ней тяжко.
– Да уж, дама с характером, – поддержала я, сложив руки на груди и глядя на него сквозь прищуренные веки – Эш стоял против солнца, так что я видела только черный силуэт. Он не утратил великолепия, и хотя что-то в нем словно надломилось, от него по-прежнему исходило некое сияние, которое будоражило кровь и пропитывало меня от макушки до пят.
– Это еще мягко сказано. Она просто бешеная стерва. – Эш запустил руку в кудри, приводя их в беспорядок, и привалился к дверце машины. – И всегда такой была, сколько я себя помню. Прости, не стоило привозить тебя сюда.
– Нет-нет, я рада, что мы приехали, – возразила я и получила в ответ неуверенно-благодарную улыбку. – Но то, что она сказала… о душевном здоровье Эмилии. Ты полагаешь, это правда?
Эш вздохнул.
– Я не верю, что она была сумасшедшей. Но кто скажет наверняка?
Изначально я исходила из того, что Эмилия писала фанфик, возможно, восхищаясь Дафной издалека во время учебы в школе. Но Эш сказал, что эта версия противоречит датам написания дневников – которых у меня пока не было на руках, чтобы убедиться лично. Могла ли она намеренно указать в дневниках неверные даты, чтобы украсть лавры прославленной однокашницы, и устроить пожар в доме, разыграв окончание «Ребекки»?
Но взглянув на такого потерянного Эша, я не смогла заставить себя поделиться этими соображениями. Судя по всему, он занялся этим проектом, проводил время со мной в обсуждениях и исследованиях, чтобы справиться с горем после гибели Анджелики. А Роуз проткнула радужный пузырь его воодушевления одной безжалостной фразой: «Твоя бабка покончила с собой и чуть не убила твоего деда».
Я подошла ближе и положила руку ему на плечо.
– Все будет хорошо, – нежно сказала я, – мы во всем разберемся. Ты сам говорил, Роуз не всегда в своем уме. – Правда, произнося эти слова, я поняла, что не сомневаюсь – сегодня Роуз мыслила весьма ясно. И в ее заявлении было чуть ли не больше толка, чем во всех разрозненных данных, которые я собрала по приезде в Калифорнию.
– Как думаешь, ты сможешь довезти нас обратно до Малибу? – внезапно спросил Эш, протягивая мне ключ с брелком.
Я прикусила губу, не зная, как объяснить, что не садилась за руль со времен колледжа, со смерти матери. Я просто не могла заставить себя. Нет, у меня были права, я обновляла их каждый год и использовала в качестве удостоверения личности, но при мысли о том, чтобы после девяти лет перерыва повести «Теслу» Эша по запруженному и извилистому шоссе до самого Малибу, меня аж затошнило. Натурально парализовало так, что добрую минуту я не могла вымолвить ни слова, а Эш решил, что это знак согласия. Он бережно взял меня за руку, уронил ключ на ладонь и обошел машину, чтобы сесть на пассажирское место.
– Эш, постой, – наконец выговорила я. – Я не могу… я никогда не водила «Теслу». Я не знаю, как… – Отговорки беспомощнее я, конечно, придумать, не могла – всем известно, что таким
