разговаривал.
Крепко взяв задрота пальцами за тонкую шею, я повернул его к себе, всмотрелся в бледно — голубое в свете тусклых прожекторов лицо.
— Влад Макеев?
Очкарик дёрнулся, но я ещё сильнее сжал пальцы на его цыплячьей шее.
— Веди к отцу.
— Я не знаю, где он сейчас. — Очкарик задёргался, заскулил.
Я выдернул из ладони задрота связку ключей, сунул себе в карман, посмотрел на притихшего Олега.
— Вытащи у него наушник.
Олег, брезгливо морщась, отодвинул волосы от уха очкарика. Ох, Олежа, ты в армии не служил, когда в суп плевали, чтобы чужую порцию сожрать. В ухе, как я и предполагал, торчал беспроводной белый наушник.
— Давай!
Олег вытащил наушник, подал мне. Я мигом засунул его себе в ухо.
— Олег, на выход. Расскажешь всё Бабкину. Передашь от меня — Александр Макеев. Империал — н. Давай, бегом. Они сейчас сюда полезут.
Олег, будто только и ждал команды, ринулся прочь из ангара. Я подтащил очкарика к двери, ногой захлопнул её, перехватил заложника удобнее.
— Звони, спрашивай, где отец. Скажешь не то, сломаю палец.
Только Влад полез за телефоном, как в моё ухо загудел сигнал.
Очкарик поднял дрожащую руку, коснулся наушника.
— Всё в порядке?
Низкий чуть сиплый голос как прицельный выстрел в голову. Я немного отпустил очкарика, чтобы он общался… непринуждённее.
— Да.
— Все вышли?
— Да… Отец, ты уехал?
— К чему вопрос?
Глаза чувака чуть не вылезли из орбит за стёклами очков. Я изобразил руками такой… округлый подарок и протянул Владу. Соображай быстрей!
— Таисия… просила отнести тебе торт, у неё день рождения.
Небольшая пауза.
— Жду на базе.
Абонент отключился.
— Кто такая Таисия?
— Наша повариха.
Когда-то я пришёл к выводу, что отчаяние и боль ведут к саморазрушению, чувства убийственны, и мне нельзя их себе позволять. Защитная реакция психики привела к жёсткому самоконтролю. Разум воспринял Дашу как угрозу и требовал убрать её для моего собственного блага. Но, оказалось, так не работает.
Мне удалось глушить чувства достаточно долго, но всё вышло из-под контроля, когда она появилась в моём кабинете. Я боялся ещё раз вступить в пожизненное помешательство. Мне была известна причина, по которой я могу сам себе перерезать горло. Я не желал это допускать. И допустил. Струна, которая возникла между нами, по ощущению превратилась в стальной канат, и теперь он с неимоверной силой тащил меня туда, где я… должен быть.
Однажды я слетел с катушек, но к счастью всё закончилось благополучно. Меня насильно открыли для восприятия квантовых потоков, и я заменил старые коды на новые. Заменил и спустя время почувствовал себя супергероем. Я подчинил свои страхи, заглянул так глубоко, насколько мог. Поверив в себя, стал оказывать адаптивные услуги клиентам, разрушать их блоки и скопление негативных программ, не давать токсичной энергии застаиваться и оседать в подсознании.
Я стал слишком самонадеян.
Моя самоуверенность привела на территорию матёрого хищника. В глубине души я жаждал померяться с ним силой, доказать, что я круче, что Я царь горы. Но возомнивший о себе слишком много, я не учел одного. Маньяк был в своей стихии, а я в чужой. Он разрушал, я восстанавливал, хотя наши методы со стороны могли казаться похожими.
Маньяк всегда был на шаг впереди. Он словно читал меня как раскрытую книгу, в то время как я пялился на пустые страницы.
Счёт стал не в мою пользу уже на второй день квеста, когда я, как дурень, с завязанными глазами, полез на трубу, чтобы ухватить за ногу манекен. Сейчас у меня не было ни единого козыря в рукаве, но точно так же, как я тупо лез на трубу, сейчас шёл к маньяку. Я бы пополз, если бы не смог идти.
Влад повёл меня назад на периметр. Значит, у маньяка всё-таки есть логово на территории. Если бы я был маньяком, то постарался быть ближе к игрокам, чтобы питаться их эмоциями: страхом, беспомощностью, стыдом, гневом, — чистой амброзией для садиста. Сколько раз я ставил себя на место маньяка. Сколько раз пытался предугадать его действия. И ни разу не просчитал его. Моё видение не сопрягалась с его.
Очкарик не пытался дать дёру, шёл рядом как бычок на заклание. Я не держал пацана, просто иногда сурово покашливал, поглядывая на него. Этого оказалось достаточно, чтобы Влад вёл себя как божий одуван. Ещё при первой встрече я напугал его. В мои нынешние угрозы он поверил безоговорочно, хотя я трактовал свои наезды всего лишь, как обучение хорошим манерам.
— Веди, где нет камер.
— Хорошо.
Очкарик свернул на дорожку между двух цехов. Здесь я ходил. Потом мы оказались под путепроводом, залезли по металлическим ступеням вверх, и пошли по узким переходам над землёй, иногда подлезая под трубами. Влад, действительно, отлично ориентировался в трущобах завода. Вряд ли сюда бы сунулся кто-нибудь из участников, слишком запутанны были лестницы, переходящие с одной отметки на другую.
Мы достигли уровня примерно десятого этажа и нырнули в мрачный цех без окон. По узкому трапу вышли в закрытый покатый переход между зданиями. Работники завода не спускались каждый раз вниз, чтобы попасть из одного места в другое. Переход закончился на круглой площадке, через огромные щели которой можно было рассмотреть весь завод. Я подтолкнул Влада.
— Шевелись.
Друг за другом мы спустились по витой лестнице, проложенной по стене здания. Перед закрытой дверью, Влад остановился.
— Нужен чип.
Я вытащил связку из кармана.
— Покажи какой, я открою.
Он указал на таблетку. Двери открывались магнитным замком.
— Для всех дверей подходит?
— Почти.
Влад выглянул наружу, махнул мне рукой. Перед нами был небольшой асфальтированный пятачок, к которому подступали берёзы и осины, освоившие бесхозную территорию. Пробежав в тени разросшихся деревьев, мы оказались рядом с трёхэтажным домом, около которого я кружил злопамятной ночью. Мне надо было быть настойчивее и смелее в своих поисках. Возможно, я сейчас бы не стоял с протянутой рукой, а гарцевал на лихом скакуне.
Всякая чушь лезла в голову. Ни скакуна, ни шашки. Я не знал, что буду делать. В мыслях крутились только две фразы. Где Даша? Без неё не уеду.
Этот бред я сейчас предъявлю маньяку?
Влад скользнул вдоль дома и привёл к неприметной двери. Не центральной, с крыльцом и ступенями в зелёном бархате мха, по которым никто не ходил, а боковой с небольшим приямком. Дверь оказалась совсем невысокой, как у бабушки в деревне, о притолоку которой я частенько стукался головой, когда заходил в
