на протяжении нескольких месяцев жизнь будет суровым испытанием, но затем станет лучше – это мне говорит Фортуна. Карта перевернута вверх ногами, поэтому она говорит, что ваша жизнь скоро развернется в противоположную сторону, и все невзгоды, пережитые вами за последние годы, останутся позади.
– Фортуна означает не это. – Сидящая в первом ряду женщина в розовой бархатной блузке покачала головой. – Она означает…
– Она означает именно это, если выпадает после Восьмерки Пентаклей, но перед Королем Жезлов [39]. – Собравшись с духом, Блю посмотрела говорящей в глаза, призывая все старые трюки Девлина. Ей еще никогда не приходилось спорить с взрослым, но также ей еще не приходилось держать в своих руках чью-то беззащитную судьбу.
– Вы обретете счастье – непременно. Просто вам нужно потерпеть еще немного.
Это была первая ложь, сказанная Блю на сеансах. Карты показывали ей комнату, которую женщина покидала с огромным трудом, еду, которую она с огромным трудом запихивала в себя, телефон, который никогда не звонил, душ, которым никогда не пользовались, друзей, бросивших женщину, водку, бритву и таблетки, и тот покой, который они обещали. Блю видела похороны женщины, слышала рыдания ее безутешной матери, гулким эхом разносящиеся в пустой церкви. Блю прекрасно понимала, что предсказывают карты, и единственный способ изменить это, помочь женщине заключался в том, чтобы сказать неправду. Если Блю скажет правду, женщина сломается. И мертвец у нее за спиной одержит победу.
Стоящая сбоку сцены Бриджет всплеснула руками, округлив рот в идеальную букву «о». Добродушное круглое лицо Девлина озабоченно сморщилось, он перенес вес своего тела на цыпочки, словно собираясь выскочить на сцену и утащить оттуда Блю.
– Счастье? – неуверенно повторила молодая женщина, однако плечи ее слегка распрямились.
Блю открыла две следующих карты, поняла, что они означают, поняла, что ей следует не обращать на них внимания и сказать женщине то, что та должна услышать. Пристальные взгляды толпы ее уже почти не беспокоили; настоятельная потребность спасти эту женщину притупила ее обыкновенно острую чувствительность. Склонившись к столу, Блю прикоснулась к Рыцарю Мечей [40].
– Вам потребуется вся ваша сила воли, чтобы оставаться собранной, но если вы сможете смотреть вперед вместо того, чтобы оглядываться назад, устремите свой взор в будущее, тогда вы сможете преодолеть этот период смятенья…
Рука мертвеца легла на стол.
Блю поняла, что если поднимет взгляд, то увидит прямо перед собой его лицо. Серный смрад обжег ей глаза и ноздри, и это был не запах мертвого тела. Это зловоние источала мертвая душа.
– Да? И что тогда? – спросила из зала мать женщины.
– Как ты? – шепотом спросил стоящий сбоку сцены Девлин.
Даже храбрый Боди спрятался за юбками Бриджет.
Мертвец опустился на корточки. Его подбородок оказался на уровне стола, так, что Блю увидела мертвые глаза и оскал мертвого рта. Мертвец понял, что Блю его видит.
«Я буду ее ждать, – беззвучно прошептал он, и из его зияющей пасти вытекла струйка слюны. – Передай этой долбаной сучке, что я буду ее ждать. Когда она окажется у меня в руках…»
Вздрогнув, Блю зажмурилась; однако она по-прежнему видела мертвеца, чувствовала то, что от нее хотел, и все было ужасно, все было безнадежно. Тепло разлилось от промежности Блю по бедрам; трусики и брюки прилипли к телу. Однако она была настолько объята ужасом, что не испытала стыда.
– И что тогда? – повторила мать женщины, и Блю ощутила прикосновение к плечу, теплую, ласковую руку Девлина.
– Ей нужно немного времени, чтобы сосредоточиться, – послышался ответ Бриджет. – Сейчас все будет в порядке.
– Девочка, что с тобой? Быть может, лучше прекратить? – Голос отчима был тихим и мягким, и Блю крепко схватила его за руку, по-прежнему опасаясь открыть глаза. Ей нужно было продолжать.
– Вы не должны это делать. Вы не можете сдаться, – произнесла Блю так тихо, что больше никто это не услышал, радуясь тому, что Девлин здесь, закрывает ее от собравшихся. – Вам нужно жить дальше. Если вы сейчас признаете свое поражение, это будет означать, что он победил, вы меня понимаете?
– Да, – едва слышно промолвила женщина, и голос ее дрогнул. – Я все понимаю, но я больше не могу. Я просто… у меня ничего нет. Вообще ничего. Не осталось никаких…
– Вы должны держаться…
– …знаю, моя мама очень…
– Не из-за вашей матери, – сказала Блю. – Из-за него.
В зале послышался недовольный ропот. Мать женщины направилась было к сцене, однако Бриджет попросила ее вернуться на место, подождать немного, совсем чуть-чуть.
Багровая ненависть мертвеца испускала жар. Блю чувствовала его даже с закрытыми глазами.
– Он вас ждет. – Блю чуть приоткрыла глаза, достаточно, чтобы увидеть женщину, которая склонилась вперед, чтобы ее слушать, чтобы увидеть у себя за спиной мертвеца, прижавшегося губами к ее уху. Его язык метался взад и вперед, словно змеиное жало, взад и вперед, и он не отрывал взгляда от Блю.
– Если вы сейчас прекратите борьбу, он будет вас ждать. – Блю не знала, правда ли это; она понятия не имела о том, что происходит с человеком после смерти, не могла сказать, сможет ли мертвец причинить женщине зло, однако теперь она полностью завладела ее вниманием и не могла остановиться. – Вы должны продолжать жить, долгие-долгие годы, чтобы он не смог до вас добраться. Для вас единственный способ освободиться от него – это жить дальше.
Блю усилием воли заставила женщину поверить ей. Та кивнула, сказала, что попробует, обещала жить дальше, и Блю почувствовала облегчение, поднимающееся в ней обилием слез. Отвернувшись к Девлину, она уткнулась лицом в мягкое отцовское плечо. Он подарил ей тепло и ощущение безопасности, заверил ее в том, что женщина ее услышала, согласилась сделать так, как ей сказали, после чего увел Блю за сцену, где напоил сладким чаем, помогая преодолеть последствия шока, и помог переодеться в чистую, сухую одежду, пока Бриджет объясняла зрителям, что на сегодня выступление закончено. Она раздала рекламные листовки и предложила всем записаться на следующее выступление.
Все билеты были распроданы за неделю, пришлось назначать еще два выступления. Стремительно распространилась новость о странной девочке, которая что-то чувствует, действительно чувствует.
– В некоторых культурах тебя бы посчитали шаманом, – как-то вечером сказала дочери Бриджет, укладывая ее спать. Она по-прежнему укрывала Блю одеялом, по-прежнему целовала ее в лоб на сон грядущий, даже несмотря на то что Блю была уже подростком. Бриджет продолжала делать так до тех пор, пока могла вставать с кровати.
– Кто такой шаман? – спросила Блю. Шторы не были опущены, окна дома напротив озарялись мерцанием экранов телевизоров.
– Мудрец и целитель. Шамана уважают больше, чем охотников и ремесленников, больше, чем даже вождя. В некоторых местах их считают богами. – Бриджет поцеловала дочь, и Блю вдохнула запрелую влагу ее волос, исходящий от ее платья запах благовоний. – Ты маленькая богиня,
